На главную страницу сайта Е.Б. Агошковой

Список статей

Библиотека сайта «Диалог XXI век»

На главную страницу сайта «Диалог XXI век»

 

 

 

 

Агошкова Е.Б.

 

Категория «система» в современном мышлении[1]

 

Агошкова Е.Б. Категория «система» в современном мышлении // Вопросы философии 2009, № 4, с.57 – 71.

 

Глобальные и локальные кризисы, с которыми столкнулся человек XX в. – это результат его собственной деятельности. Ввергая себя в одну кризисную ситуацию за другой – разлом политических систем, экономическая неустойчивость, этнические противостояния, человечество, тем не менее, живет надеждой на благополучное обустройство жизни. Глобальные программы развития человечества, обсуждаемые мировым сообществом, предусматривают все стороны жизни и жизнеобеспечения человечества. Но одна из них в большинстве случаев остается в тени этих обсуждений и в то же время является основополагающей для решения всех. Она касается того аспекта человека, который выражают понятиями разум, разумение, ум, рассудок, мышление, интеллект. В то же время, какую бы проблему человечество не решало, возможность положительного результата определяется уровнем интеллекта как тех людей, которые решают проблемы, так и тех, ради блага которых она решается.

На каждом историческом этапе развития цивилизации и культуры состояние и уровень интеллектуального развития общества считается чем-то предданным, неким параметром, который рассматривается как наличествующий, но не как требующий изменения. Среди социальных задач прямая задача совершенствования человеческого мышления в явной формулировке ставится незаслуженно редко. В то же время уже с XVII в. одновременно с признанием «естественного света разума» философией активно обсуждается проблема «совершенствования ума»[2]. В XIX в. вопрос ставится шире – об эволюции человеческого мышления.

 

Историчность мышления

Концепция историчности мышления формировалась в полемике с концепцией априорности мыслительных форм, сформулированной И. Кантом.

Как отмечает А.П. Огурцов, движение в этом направлении началось с Ф. Шеллинга, с его работ по философии мифологии и было продолжено, хотя и различным образом, в трудах В. Дильтея, П. Наторпа, Р. Кассирера, Э. Гуссерля, М. Фуко, К. Хюбнера, В.С. Библера, М. Мамардашвили  и других. Приведем высказывание В. Дильтея: «Априори Канта мертво и неподвижно, но действительные условия сознания и его предпосылки являются живым историческим процессом, развитием, они имеют свою историю, и ход этой истории – в приспособлении ко все более точному, индуктивно схваченному многообразию содержания ощущений»[3]. Вот как видит историчность мыслительных процессов М. Мамардашвили: «… Мы познаем мир не природой данными нам органами, а органами, возникшими, ставшими в пространстве самого познания». Развитие способности мышления идет на основе отбора, варьирования структур сознания до получения удовлетворяющего способа познания. «Следовательно, содержание знаний неразрывно связано с предметной деятельностью и в ней прежде всего коренится в смысле основных своих условий и продуцирующих знание сцеплений, а не в какой-либо заданной и природно вечной организации ума»[4].

Признание историчности мышления приводит к развитию в ХХ в. представлений о коллективном разуме, ноосфере, мыслительной оболочке Земли, Вселенском разуме, семантическом поле, интеллекте планетарного масштаба и т.д. (Э. Леруа, П. Тейяр де Шарден, В.И. Вернадский, В.В. Налимов, В.С. Библер, Н.Н. Моисеев и др.). Однако, как предупреждает Н.П. Бехтерева, в складывающихся условиях цивилизации не исключен и обратный путь – деградация человеческого мышления[5].

Изучение природы сознания, механизмов мышления в ХХ в. идет широким фронтом с позиций философии, психологии и нейрофизиологии[6]. Последняя декада ХХ  века была объявлена Конгрессом США «декадой науки о мозге человека». Современное состояние проблемы мышления характеризуется признанием многообразия ментальных процессов на основе как врожденных механизмов, так и ментального опыта личности. Лингвистическая модель мышления, которая подчеркивает преимущественную роль языка в мышлении, его понятийных структур, стала определяющей в концепциях мышления XX в. В то же время все возрастающее внимание обращается на структуры образного мышления. Современный человек обладает более высокой способностью мышления, чем человек эпохи неолита, это не вызывает сомнений. Реже обращается внимание на то, что эволюция мышления захватывает не только времена Шумера, Античности, Новое время, но и наше время. Эта эволюция в значительной степени обязана развитию понятийной и категориальной базы мышления. Имея в своем истоке десять категорий Аристотеля, учение о категориях продолжает развиваться все последующие века, включая и наше время[7].

Обогащение и трансформация категориальной структуры происходит в значительной степени благодаря развитию научного знания, формированию общенаучных понятий и философской рефлексии над ними.

 

Роль науки в развитии понятийного мышления

Когда мы подводим итоги функционирования науки в европейской цивилизации, то, как правило, говорим о научно-техническом прогрессе. Почти не обсуждается другой аспект – влияние науки на развитие человеческого мышления, формирование рациональности под непосредственным воздействием научного стиля мышления. На протяжении веков это влияние идет по трем направлениям: обогащение понятийной базы, рефлексивное (осознанное) применение категорий мышления, трансформация когнитивных схем.

Вопрос об особой роли научных понятий в развитии мышления впервые исследовал Л.С. Выготский[8].  Эта роль связана с тем, что научные понятия изначально, по самой своей сущности образуют «систему понятий». Они не лежат в уме «подобно гороху, насыпанному в мешок», но «самая природа каждого отдельного понятия предполагает уже наличие определенной системы понятий». Чем более развитый в умственном отношении человек отличается от менее развитого? «Центральный пункт этого отличия есть отсутствие или наличие системы понятий».

Овладение системой научных понятий приводит к более совершенным актам мысли. Система понятий организует мыслительный процесс: в этом случае «всякое понятие, возникающее в сознании [и находясь в системе понятий – Е.А.] образует как бы группу готовностей, группу предрасположенностей к определенным движениям мысли». Одновременно овладение системой научных понятий переносит этот принцип системной их организации и на область житейского обыденного мышления, «перестраивая их, изменяя их внутреннюю природу как бы сверху». Понятийное формирование предмета познания составляло содержание научных дисциплин на протяжении XVIIIXX вв. В систематизации понятийной базы особая роль принадлежит категориям как высшим родовым понятиям, определяющим Genus Generalissimus  мироздания.

Второй важный  момент понятийного мышления – в какой форме схватывается в мышлении предмет познания. На протяжении веков своего развития наука отрабатывала форму представления в знании объекта, что, несомненно, влияет и на форму схватывания предмета мысли. Эпистемология стремилась канонизировать эти представления в универсальной форме. В XX в. был осуществлен прорыв в универсализации предмета познания через понятие «система» как форму представления предмета познания.

Понятие «система» вобрало в себя фактически все завоевания научной методологии и эпистемологии за несколько веков. Его философская насыщенность, его широкое использование во всех областях науки и деятельности, в выступлениях политических деятелей и обыденной речи привело к тому, что оно из общенаучного понятия стало универсалией культуры. В разговорном и обыденном языке понятие «система» чаще всего используется на уровне метафоры, как знак целостности и порядка.

Мы стремимся показать, что на самом деле в XX - XXI вв. идет формирование категории «система», ее «высветление» сознанием. Несмотря на то, что употребление термина «система» восходит к античности, становится распространенным с XVII в., пронизывает мысль XIX в. и активно разрабатывалось в XX в., освоение категории «система» будет принадлежать XXI в. 

 

Развитие категориальной структуры

В последнее время усилился интерес к механизму эволюции категориальной структуры, идущей как за счет «проявления» новых категорий в универсалиях культуры, так и за счет постоянного развития смыслового значения ранее выявленных категорий, обогащения содержательно-логических связей между философскими категориями. Мы воспользуемся детальным анализом этого процесса  по схеме культура – философия – наука. Развитие философских категорий обеспечивают два главных источника. «Во-первых, рефлексия над различными феноменами культуры (материальной и духовной) и выявление реальных изменений, которые происходят в категориях культуры в ходе исторического развития общества. Во-вторых, установление содержательно-логических связей между философскими категориями, их взаимодействия как элементов развивающейся системы, когда изменение одного элемента приводит к изменению других… что позволяет  за счет “внутреннего движения” в поле философских проблем и выявления связей между категориями выработать их новые определения». Новые философские категории формируются «за счет философского анализа научных знаний, естественного языка, искусства, нравственных проблем, политического и правового сознания, феноменов предметного мира, освоенного человеческой деятельностью, а также рефлексии философии над собственной историей»[9].

Как будет видно из дальнейшего, путь который мы прошли при анализе категориальной значимости понятия «система» сложился из этих этапов.

В современной философии термин «категория» толкуется достаточно широко. К категориям «относят фундаментальные понятия, формы мысли, типы связи субъекта и предиката в суждении, устойчивые способы предицирования, существующие в языке, составляющие условия возможности опытного знания и имеющие априорное значение в качестве универсалий и предельных понятий»[10]. В этом обширном смысловом поле А.Н. Книгин выделяет четыре основных смысла, из которых нас интересуют следующие. Во-первых, категории мышления как объективные универсальные формы мышления, категории как «рубрикации мысли», которые обозначаются философскими терминами (свойство, причина, основание и т.д.). Эти категории А.Н. Книгин называет логико-онтологическими: «Как формы мышления они выступают в качестве логических. Рассматривая их как формы бытия, мы фиксируем их онтологический аспект»[11].  Это, во-вторых, философские категории, обладающие предельными значениями (дух, жизнь, свобода, разум и т.д.).  Для нас это подразделение смыслов важно в связи с тем, что мы выдвигаем тезис о категориальном значении понятия система. Поэтому нам придется ответить на вопрос, к категориям какого вида следует относить понятие «система»: к категориям как высшим философским понятиям или к категориям как формам мышления?

Особая роль категорий как форм мышления состоит в том, что уже сам опыт рубрикации восприятия возможен на основе априорной категориальной структуры, включая исходные категории пространства и времени. Мышление, порождающее знание о мире, предполагает категориальный синтез чувственного многообразия. Категории определяют, что может схватываться сознанием, помыслиться, сказываться о реальности в предельно общей форме (место, время, качество, действие, возможность и т.д.). Мир опосредован категориальной структурой, мысль организована категориальной структурой, грамматика языка отражает категориальную структуру. Особая роль философских категорий как предельных понятий состоит в том, что они задают роды сущего и их характеристик. Они как высшие понятия организуют понятийную сетку в каждой тематической области.

При разнообразии взглядов на априорность, генетическую ускоренность категорий или их закрепление в процессе филогенеза сам факт исторического освоения категорий человеческим мышлением несомненен. Но относится ли современная эволюция категориальной структуры только к категориям как предельным философским понятиям, или она захватывает и логико-онтологические категории как формы мышления? А.Н. Книгин полагает, что «вопрос об историчности категориального строя мышления нельзя считать окончательно решенным»[12].

Цель нашего исследования – вскрыть те глубинные философские основания понятия система, которые могут обеспечить ему категориальную значимость. Мы хотим внести такое понимание системы, которое сделало бы понятие категорией мышления, т.е. действительность и действия накладывались бы на нее, экзаменовались бы этой категорией.

Почему нам важно выявить, принадлежит ли понятие система к разряду категорий или только является понятием высокой степени интегрированности, общности?  Дело в том, что понятие система существует не само по себе, оно раскрывается через группу понятий, которые настойчиво разрабатывались наукой и философией  второй половины XX в. Эта группа привлекает категории, образующие универсальный категориальный каркас познания (мышления), тем самым задает определенные когнитивные схемы.

Категориальная значимость понятия означает, что оно активно участвует в архитектонике мышления, организует его познавательный и деятельностный аспекты, задает определенную устремленность мысли. Поэтому нам придется ответить на вопрос: представляет ли понятие система категорию или является лишь именованием категориального каркаса. В обоих случаях роль понятия система в мышлении XXI в. должна быть закреплена опытом его освоения в системном движении XX в.[13].

 

Системное движение XX в. и понятие «система»

Системная парадигма сформировалась в ее современном понимании как результат большого числа научных и философских работ под флагом так называемого системного движения второй половины XX в.[14]. Как проблема познания сложного разнокачественного она была сформулирована Л. фон Берталанфи (1950) в концепции «общей системы» (general system). Главная мысль состояла в том, что для всех явлений и процессов должен существовать изоморфизм вида закономерностей. Идеи Л. фон Берталанфи отразили насущные потребности науки во всех областях, поэтому вскоре были подхвачены мировой наукой и дали то мощное течение в науке и философии, которое получило название «системное движение». Всплеск этого движения пришелся на 60-80 годы XX в., но оно сохраняет свое плавное течение и сейчас.

Активная разработка системной концепции привела к тому, что она вобрала в себя и переосмыслила фактически все завоевания эпистемологии и научной методологии за 2000 лет их развития. Кроме конкретных направлений системных исследований и развития системной методологии научного познания важнейшим результатом явилась осмысление системности в целом, в том числе концепции «общей теории систем» и принципа системности. Это поле исследований В.Н. Садовский назвал метасистемной парадигмой[15].

Побудительным стимулом являлось при этом стремление к обоснованию общей теории систем – как метатеории (В.Н. Садовский), как параметрической теории (А.И. Уемов), как математической теории (М. Месарович, Я. Такахара) и т.д. Тем самым философская рефлексия над понятием система осуществлялась на разных уровнях рефлексии. Эту возможность принципиальной разноуровневости философской рефлексии отметил В.С. Степин[16], в то время как на первый взгляд философия, казалось бы, должна осуществить высший уровень рефлексии. Именно в силу этого многочисленные определения системы не противоречат, но дополняют друг друга. Так высокий философский уровень В.Н. Садовского и А.И. Уемова обеспечил их определениям жизнеспособность на протяжении всей истории системного движения. Очевидно, что строгость формулировки системных принципов, обоснованность и непротиворечивость системной методологии, степень ее всеобщности кардинальным образом зависит от того, какой философский и научный смысл мы вкладываем в понятие «система».

Отечественное системное движение опирается на философское понимание системы как определенной целостности. Это понимание закреплено в отечественных энциклопедических изданиях в виде следующего определения: «Система – совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство»[17]. В своем философском звучании оно фактически не претерпело изменений на протяжении 30 лет и стало официально признанным в отечественном системном движении.

В зарубежных кругах широко распространено понимание системы как произвольного набора элементов. Наиболее ярко это отражено в определении Б. Гейнса: «Система есть то, что различается как система»[18]. Это определение принято определенными системными школами, в том числе и отечественными. Видный представитель американской ветви системного движения Дж. Клир положил это определение в основу своей системной методологии.

В отличие от философской направленности определения В.Н. Садовского, определение Б. Гейнса прямо исходит из познавательной процедуры. При этом если Б. Гейнс относит к системам произвольно выбранный исследователем набор свойств, то определение В.Н. Садовского накладывает на этот набор существенное ограничение: требование обладать целостностью, единством. При этом остается открытым вопрос, чем же задается, в чем проявляется определенность этой целостности. 

Однако в том виде как понятие система осмыслено в системном движении и принято обыденным сознанием, оно еще не может войти в категориальную структуру или концептуальный каркас мышления. Поэтому это понятие следует привести к иному уровню осмысления. При этом нам потребуется такой уровень философской рефлексии над понятием, который обеспечит ему право принадлежать к разряду категорий. Соответственно, нам придется обратиться к глубинному смыслу понятия система на уровне его онтологических и эпистемологических оснований.

 

Эпистемологический смысл понятия система

В познании понятие система выступает как понятие эпистемологическое. Это есть определенная форма, определенная конструкция, которую мы выделяем в познаваемом объекте, чтобы определить закономерную связь свойства целостного объекта со свойствами и взаимодействиями его частей. Система есть форма представления целого через части.

Однако ни целое, которое мы собираемся представить системой, ни элементы этого целого не могут быть «вещами» в обыденном смысле, так как вещи обладают бесконечным числом свойств и, соответственно, требуют бесконечного числа связей при их представлении. Ранее мы показали, что в задачах познания вещь может являться нам как целое только по отношению к определенному свойству, качеству К этой вещи. Соответственно, в эпистемологическом плане следует говорить не просто «объект – система» (Ю.А. Урманцев), или «система на объекте – object system» (Дж. Клир), но более точно – система на объекте относительно качества К объекта. Объект же представляется множеством систем, каждая относительно определенного качества.

Отметим, что и в обыденном употреблении название системы всегда идет вместе с предикатом (информационная система и т.п.). Специфика системы состоит в том, что она должна быть представлением качественно определенного объекта. Онтологическое понятие качества выступает в осмыслении системы как важнейшая исходная категория[19]. Понятие система отражает нашу попытку ограничиться выделением в объекте конечной совокупности свойств и отношений и утверждать, что именно они порождают качество К целостного объекта. Тогда содержательно «система С на объекте А относительно качества К объекта есть совокупность таких свойств объекта, находящихся в таких отношениях, которые порождают свойство Кс этой совокупности»[20].

Возвращаясь к распространенному пониманию системы, как произвольного набора свойств, теперь мы можем уточнить, что произвольный набор свойств не может рассматриваться как система до тех пор, пока мы не указали, какое свойство целостного объекта представляет этот набор частных свойств (свойств частей), какое свойство совокупности в целом порождается самой этой совокупностью во всей ее полноте, всеми без исключения элементами и отношениями. В противном случае следует говорить скорее о квазисистеме и не-системе (понятие введено А.И. Уемовым).

 

Логико-гносеологический смысл понятия система

Возвращаясь к проблеме представления целого, мы видим, что система всегда представляет собой абстрагированную от целостного объекта совокупность свойств и отношений, т.е. абстрактный объект. Поэтому, строго говоря, выражение «материальная система» есть лишь метафора. Любая система есть абстракция, абстрактное представление определенного среза, аспекта материального объекта. Иными словами «абстрактная система на материальном объекте».

В системе как абстрактном объекте интегральное свойство Кс всегда обособлено от совокупности элементов с отношениями. Оно не принадлежит этой совокупности, но является ее результатом. Главное системообразующее отношение есть отношение между всей совокупностью элементов и отношений и порождаемым этой совокупностью интегральным свойством Кс. Отметим, что А.И. Уемов определил систему через заданное на множестве отношение с определенными свойствами, и в самом общем случае ввел отношение «простая импликация»; Б.В. Ахлибининский вводит требование ко всей совокупности «вести себя детерминированно; М.Месарович и Я. Такахара относят к системообразующему любое отношение; Ю.А. Урманцев называет это отношение «закон композиции»; В. Н. Садовский использует глагол «образовывать (единство)»; В.Н. Сагатовский использует понятие «обусловленность».

Воспользовавшись отношением «тождество через абстракцию», детально исследованным М.М. Новоселовым[21], мы сделали попытку отнести к этому классу и системообразующее отношение. Действительно, так как свойство Кс является результатом всей совокупности, то в определенном смысле между Кс и всей совокупностью должно выполняться отношение заменимости, отношение типа равенства. Тогда с логико-гносеологических позиций «система есть абстрактный объект, на котором выполняется отношение тождества через абстракцию между совокупностью свойств и отношений и интегральным свойством Кс этой совокупности» [22]. О своего рода тождестве целого и совокупности частей говорил еще Платон. Гегель, рассматривая причину и ее действие, также использует понятие «тождество». Он отмечает: «В действии нет иного содержания, чем в причине; вышеуказанное тождество представляет собой само абсолютное содержание. Но это тождество есть также определение формы, изначальность причины снимается в действии» [курсив мой – Е.А.][23]. Обратим внимание, что Гегель видит в этом тождестве «определение формы». Ранее мы показали, что форма, о которой здесь говорит Гегель, в научном познании ХХ в. осознана как форма системы.

Таким образом, система есть двухкомпонентный абстрактный объект, включающий отношение тождества. Сделаем следующий шаг и определим, какой класс задач в научном познании решается с помощью такого абстрактного  объекта.

 

Система как форма задач обоснования

Е.П. Никитиным показано, что процедуры объяснения, предсказания, ретросказания, получение законов и закономерностей, определение, доказательство и ряд других, так же как выбор элементов проекта, конструирование и т.п. с логико-гносеологических позиций по своей сущности сходны. Все эти процедуры можно рассматривать в качестве разновидностей одной и той же фундаментальной познавательной процедуры – процедуры обоснования[24].

По своей сущности обоснование предполагает наличие двух компонент: обосновываемого и оснований. Смысл обоснования состоит в том, что совокупность компонент основания с необходимостью приводит к обосновываемому как к следствию. В идеале система как форма обоснования целого через части есть такое представление целого через такие части, которые с необходимостью дают свойство целого. Теперь становится ясно, какой смысл содержится во введенном нами определении  «системы на объекте относительно качества К целостного объекта». Это качество К и является обосновываемым компонентом, а совокупность элементов с отношениями между ними выступают в роли основания.

Это приводит нас к пониманию системы как единства обосновываемого и оснований и придает системе двухкомпонентную форму с отношением между этими компонентами: обосновываемым и основанием[25]. Именно это отношение из всего множества отношений между совокупностью элементов системы и является системообразующим отношением. Отсюда вытекает то важное обстоятельство, что система как форма обоснования есть та познавательная конструкция, которая призвана выражать лейбницевский принцип достаточного основания.

 

Система как выражение принципа достаточного основания

Принцип достаточного основания, сформулированный Лейбницем[26], хотя и вошел в логику в качестве четвертого закона мышления, но фактически он не жил активной жизнью закона; как отмечал Хайдеггер, он живет в подсознании. В середине XX в. М. Хайдеггер предложил осознать этот принцип во всей глубине в своем превосходном исследовании. Глубинный смысл принципа Хайдеггер слышит в одной из поздних формулировок Лейбница: «Ничего нет без достаточного основания, которое выдвигает требование своей доставки [в знание – Е.А]»[27]. Этой формулировкой Лейбниц, по словам Хайдеггера, возвысил принцип до величайшего основоположения, как principium readendae rationis sufficientis, выдвинув одновременно требование явного присутствия в знании оснований этого знания. Это позволяет по-новому подойти к раскрытию смысла понятия система и признанию системы как универсальной формы знания. Начиная с Галилея, методология науки сделала своей задачей выработку выразительных средств для доставки в знание оснований этого знания. Как пишет Хайдеггер, «principium redendae rationis sufficientis требует, чтобы всякое представление предметов являлось неким обосновывающим себя представлением». Но это и было то представление, которое в дальнейшем получит название «система». Это и была форма системы. Среди всех абстракций человеческого ума система является самообосновывающим абстрактным объектом.

Л. фон Берталанфи начал поиск универсальной формы обоснования сложного. Он назвал эту форму «общая система». Его идея имела успех только благодаря тому, что наука уже выявила такие необходимые основания сложного, как взаимодействие, информация. Без этих понятий обоснование сложного было невозможно. Системное движение XX в. было направлено на выявление оснований, порождающих свойства сложных объектов, доставку этих оснований в знание и закрепление этих процедур в системной методологии научного познания.

Но что понимать под достаточностью оснований? Сам Лейбниц выводит из принципа предельное достаточное основание – Бога. Гегель считает слово «достаточное» излишним: «Излишен и тавтологичен указанный предикат… так как основание есть основание лишь постольку, поскольку оно обладает этой способностью»[28]. Однако в науке понятие достаточности претерпевает существенную трансформацию со времен Лейбница. Если система выступает как реализация достаточных оснований, то мы вправе поставить вопрос по-другому: достаточных для чего? И тогда оказывается, что содержание всякого знания ограничено. Современное понимание «достаточности оснований» требует привлечения критериев, которые в системной методологии научного познания[29] получили название «степень детерминации», «нечеткость порождения» и т.п. В интервальной концепции М.М. Новоселова всякое полученное знание характеризуется некоторым «интервалом содержания абстракций». Тогда общий подход к современному пониманию достаточности должен учитывать логику процессов абстрагирования с привлечением понятий гносеологической и метрической точности[30]. Отметим, что требование достаточности было включено в определение системы в явном виде П.К. Анохиным, В.Н. Сагатовским и Ю.А. Урманцевым. Математика базировалась на требовании «необходимо и достаточно». При всей условности абстракций физики ее модели ядерных реакций были достаточны для осуществления ядерного взрыва.

Нам остается обратиться к онтологическим истокам понятия система[31].

 

Онтологические истоки понятия система

Отметим, что исходное понимание системы Л. фон Берталанфи было онтологическим. Он определял систему как совокупность взаимодействующих элементов. В попытках расширения понятия система, его распространения на идеальные объекты и в стремлении к предельной формализации понятие взаимодействие исчезло из определений понятия система и было заменено понятием отношение. Этот эпистемологический крен стремился выправить Е. Ласло[32] с целью  вернуть системным исследованиям смысловой онтологический фундамент.

Несомненно, что столь важная проблема не могла не обсуждаться и в истории философии. Наибольший интерес представляет перекличка Платона и А.Н. Уайтхеда. Обсуждение Платоном проблемы единого и множественного, части и целого оказывается непосредственно приложимо к проблеме системности. Платон впервые утверждает диалектическое единство единого и многого. Он задает вопрос: «Если есть единое, то может ли это единое быть многим? - и отвечает на него утвердительно. - «Ничто, однако, не препятствует, чтобы разделенное на части имело в каждой своей части свойство единого и чтобы, будучи всем и целым, оно таким образом было единым»[33].Через два с лишним тысячелетия А.Н. Уайтхед сделает понятия «одно» и «многое» категориями изначального, добавив к ним категорию «creativity» (творение, созидание).

Сущность онтологии Уайтхеда составляет «принцип новизны»: «Изначальный метафизический принцип есть продвижение от раздельности к объединению, создание новой сущности, иной, чем сущности, данные в раздельности… Многое становится одно и возрастает на это одно»[34]. Обратим внимание, что последняя фраза есть фактически онтологическое определение системы. Организмическая концепция Уайтхеда во много предвосхитила системную концепцию. Понятия «сложное единство», «совместность многого» позволяют видеть в онтологии Уайтхеда глубокую разработку проблем современной системной парадигмы, хотя понятие система им не используется. Теперь на вопрос, «Что есть система», мы можем ответить словами А.Н.Уайтхеда - «система есть многое, порождающее одно».

Заметим, что ни Платон, ни Уайтхед не поднимают проблему всеобщей взаимосвязи, проблему бесконечных взаимодействий. Новые сущности создаются из конечного многого, одна идея объемлет конечное число сочетаемых идей. Это единство одного и многого и является отличительным признаком понятия система.

Система отражает фундаментальное свойство мироздания порождать определенность качества путем объединения конечного числа проявлений. При этом  в онтологическом аспекте категория «отношение» не может заменить категорию «взаимодействия». Исходно онтологически в «сращении многообразного» и порождении нового участвуют взаимодействия. Именно взаимодействия детерминируют свойства частей, которые мы затем включаем в представление объекта системой. Поэтому с онтологических позиций система есть та сторона существования вещи, которая определяет порождение качества  К через свойства частей и их взаимодействия.

 

Связь онтологического и эпистемологического аспектов системы

Отметим, что Лейбниц относил свое положение об основании не только к познанию, но и ко всему сущему, ко всем явлениям и событиям в мире. Только много позднее принцип достаточного основания стал рассматриваться как четвертый закон мышления[35]. М. Хайдеггер особо подчеркивает, что положение об основании говорит о бытии. Поэтому обоснование целого через его части есть фактически рассмотрение двух ипостасей вещи: ее целостности, единого и ее множественности. Эта событийность целого и частей и позволяет нам в логическом плане говорить об отношении тождества через абстракцию между свойством целого и порождающими его свойствами и связями частей. Тогда возникает вопрос: как осуществляется переход от онтологического к эпистемологическому пониманию системы?

Основанием такого перехода служит сформулированный А.Ф. Лосевым фундаментальный принцип мышления как «полагание чего-либо в его определенности»[36], в котором онтологическим проявлением определенности выступает категория качества.  Именно качество К объекта, выделенное, осознанное исследователем, является основанием для индивидуации целостного объекта  и исходным пунктом построения эпистемологической системы. В этой своей роли система выступает как универсальная форма познания, как форма задач обоснования, как самообосновывающий абстрактный объект. Тот факт, что понятие «система» является выражением принципа достаточного основания и тем самым оказывается связано с четвертым законом мышления,  позволяет говорить о категориальном значении понятия система[37].

 

Категориальное значение понятия система

Уже на этапе расцвета системного движения ряд авторов утверждали, что мы имеем дело с возникновением новой категории[38]. Философская рефлексия над понятием «система» была отличительной чертой отечественного системного движения и рассматривалась как программная с самых его истоков[39]. Теперь мы можем воспользоваться всем богатством системных исследований XX в. и с новых позиций подойти к философской рефлексии над понятием система, чтобы определить его категориальную значимость[40].

1) Очевидно, что с позиции научной методологии у нас нет критерия для отнесения понятия система к классу категорий. Система выступает как форма представления знания, и в этом смысле эта форма приложима к любому набору свойств и отношений, что совпадает с трактовкой системы по Б.Гейнсу. Однако большая глубина понятия система вскрывается при анализе его эпистемологического содержания[41].

2) В эпистемологическом плане система как форма знания принадлежит фундаментальной познавательной процедуре – процедуре обоснования. Более того, в своём глубинном смысле понятие система является выражением принципа достаточного основания. В этом своем качестве понятие система уже выходит за рамки просто методологической формы научного познания.

Спрашивается, а в этой своей эпистемологической сущности может ли понятие система рассматриваться как категория, задающая мыслительные формы? Чтобы быть категорией, понятие не должно определяться через другие категории, но только раскрываться через них. В то же время понятие система может быть определено через другие категории (качество, основание и отношение). Отметим, что в соответствии с параметрической концепцией общей теории систем А.И. Уемова[42] понятие «система» также определяется через другие категории (вещь, свойство, отношение). Поэтому у нас ещё нет критерия, чтобы отнести понятие «система» к классу категорий. Нам следует  подняться выше, до  онтологической сущности понятия система.

3) В онтологическом плане понятие система отражает фундаментальное свойство мироздания порождать определенное качество путем объединения конечного числа существований (вещей). С онтологических позиций система есть та сторона существования вещи, которая порождает её качество через свойства частей (как исходных существований) и их взаимодействия. Тогда в философском плане система является не просто выражением эпистемологического принципа достаточного основания, но онтологическим единством обосновываемого и оснований. Система есть совокупность достаточных оснований существования сущего. Точнее, система есть единство достаточных оснований и существования сущего. Единство оснований существования и существования вещи и есть система. Спрашивается, а в своей фундаментальной сущности как выражение онтологического принципа достаточного основания может ли понятие система рассматриваться как категория? Или понятие система раскрывается полностью через другие категории? Чтобы ответить на этот вопрос обратимся к гегелевскому анализу категории основания.

Раздел «Сущность как основание существования» («Наука логики») Гегель  развертывает с привлечением лейбницевского принципа достаточного основания. Теперь, с позиций полувекового опыта системных исследований XX в., становится ясно, что весь этот раздел есть фактически рассмотрение проблемы системы и системности без введения этих понятий. Вчитаемся в слова Гегеля: «Истинная сущность нечто … состоит в том, что нечто имеет своё бытие в некоем другом, которое как его тождественное-с-собой есть его сущность». И далее: «Когда мы спрашиваем об основаниях  вещей, мы стоим на уже раньше упомянутой точке зрения рефлексии; мы желаем видеть вещь как бы удвоенно: во-первых, в её непосредственности, и во-вторых, в её основании, где она уже больше не непосредственна… То, что произошло из основания, есть лишь оно же само… [курсив мой –  Е.А.[43].

Обратим внимание, что в этих строках Гегель говорит о единстве обосновываемого и оснований, причем о единстве, которое формируется отношением их тождества («оно же само»). Именно этот смысл мы и придали выше понятию система, используя отношение «тождества через абстракцию». Таким образом, в онтологическом звучании понятие система раскрывается через три гегелевских категории: основание-существование-вещь с привлечением категории тождества (некоего условного вида – «оно же само»). Отметим, что и Платон, рассматривая единство единого и многого, также говорит о «своего рода тождестве». Остается ответить на вопрос: можно ли считать понятие система категорией или оно является понятием, интегрирующим известные нам категории, полностью раскрывающие понятие система. Специфический момент заставляет склониться к выводу, что в понятии система мы имеем дело с новой категорией, осваиваемой человечеством. 

Дело в том, что процесс синтеза нового сущего, в чем и заключается онтологическое понимание системы, содержит нечто, что не выделяемо из целого, когда мы разделяем его на части. Для отражения этого момента Гегель вводит понятие «снятие основания», А.Н.Уайтхед – термин «креативность», толкование «вещи» в мусульманской философии содержит термин «творение», христианское богословие выработало ёмкое понятие «нераздельность-неслиянность». Упомянем длительные дискуссии об эмерджентности и холизме, «внезапности» появления свойств целого (целостных свойств). Вот именно эта особенность связи целого и частей, единого и многого лучше всего передается понятием «единство». Единство понимается как неразрывность, когда одно не может существовать без другого и не могут быть отделены друг от друга. Еще раз подчеркнем, что речь идет не о единстве совокупности элементов, как часто принято понимать «систему», но о единстве этой совокупности и порождаемого ею свойства. Речь идет о единстве существования и основания в онтологическом плане и о единстве обосновываемого и основания в эпистемологическом плане.

Все изложенное и позволяет прийти к заключению, что понятие «система» содержит категориальную сущность, не раскрываемую через известные категории, но лишь разъясняемую через них.

 

Эволюция мышления и категория «система»

А что собственно следует из того, что в XX - XXI вв. мы являемся свидетелями и участниками формирования новой категории, ее «высветления» сознанием? В чем суть превращения универсалии в категорию, о важности которого в последнее время настойчиво говорит философия[44]. Освоение в XX в. категории «система» означает, что продолжается эволюция человеческого мышления.

Акт мысли всегда связан со схватыванием в понятиях предмета мысли и движением этого предмета в понятийном поле его характеристик и окружения этого предмета. Поэтому мышление всегда имеет дело с некой формой представления объекта в мышлении: «Всякое мышление устанавливает связь между каким-то образом представленными в сознании частями действительности… Следовательно то, как эта действительность представлена в сознании, не может быть безразличным для возможных операций мышления»[45]. Уровень, развитость мышления зависят от того, как структурируется сам объект мысли.

Таким первичным структурированием тысячелетиями являлась конструкция «причина – следствие – причинное отношение» как первый исходный вариант системы. Как пишет Гегель: «Насколько упорно рассудок не приемлет субстанциальности, настолько же ему, напротив, привычна причинность, т.е. отношение причины и действия.  Когда дело идет о том, чтобы понять некоторое содержание как необходимое, то рассудочная рефлексия видит свою задачу в сведении этого содержания главным образом к причинному отношению»[46]. Особенностью первобытного, мифологического и даже средневекового мышления были короткие причинно-следственные связи[47]. Развитие ума шло в направлении усложнения причинных цепей. Теперь на смену категории «причинность» по значимости идёт категория «система» как полная структурированная «причинность». В отличие от простого причинного отношения, категория «система» направляет мысль на поиск структурированной причинности, на выявление причинно-следственной обусловленности сложного. Категория «система» предопределяет когнитивные схемы такого синтеза. Система как именование результата обоснованного знания и обеспечивает когнитивные схемы мыслительного процесса, приближающие продукт мысли к такой самообосновывающей форме. В частности, в XVIII в. такой продукт мысли был назван «дедуктивная система».

Следует отметить, что уже первобытные охотники и полководцы древности добивались успеха благодаря ментальному построению систем. Это так. Но принципиальным отличием позднего европейского мышления является осознанность категорий.

Эволюционная эпистемология выделяет этапы образного, синкретического, словесного, понятийного мышления в их историческом развитии в филогенезе. Опора в мышлении на категорию «система» означает такую организацию когнитивных схем, которая операционально имеет в своей основе упорядоченный категориальный каркас, «высветленный» философией за последние 2500 лет.  А.Н. Книгин связал идею системы с категориальным строем мышления, показав, что система как форма познания «имплицитно опирается на категориальный каркас самого объекта». Отсюда и вытекает ее универсальность как формы познания. Он подчеркивает, что мыслить системно означает мыслить категориально правильно, при этом осознавая категориальный каркас предмета познания. Системный метод «заключается не в чем ином, как в рациональном применении рефлексивного знания о категориях», выраженного через идею системы[48]. Именно осознанность категориального каркаса через категорию «система» позволяет говорить о более высоком уровне системного мышления[49].

Связав понятие «система» с принципом достаточного основания, мы тем самым связали это понятие с четвертым законом мышления. Система есть та идеальная конструкция, которая управляет мыслительным процессом в качестве закона достаточного основания. Система определяет закон, принцип, правило получения нового знания о чем-то совместно с его обоснованием. Следовательно, понятие «система» мы вправе отнести к категориям, принадлежащим мышлению. Однако не к аристотелевским категориям как рубрикациям реальности, как Genus Generalissimus, но к категориям мышления, определяющим правила синтеза этих рубрикаций в синтезированную целостность (обоснованного и оснований).

В этом плане философская категория «система» выступает в мышлении как интегральная категория, как принцип мышления в кантовском понимании, задающий «синтез целого», его мирозданием обусловленную определенность. Так, А.Н. Книгин показал, что парная категория «вещь – свойство» исторически явилась структурной базой нашей способности к предикации. Как отмечает Е.Я. Режабек, до появления этой способности человек должен был пройти фазу нерасчлененного, симультанного схватывания группы «вещь – свойство». Сама способность к разделению в сознании «вещи» и «свойства» явилась результатом длительного исторического процесса.

Такой же процесс претерпевает сейчас системное мышление. Категория «система» возникает в процессе интенции человеческого сознания на сущность и непосредственно связана с творческой способностью Homo sapiens.  В силу этого мы склонны рассматривать «систему» как философскую категорию, определяющую когнитивные схемы мышления. Направляемый категорией «система» человеческий ум переходит от причинного мышления к системному мышлению[50]. И роль достижений науки в этом очевидна, как и роль философии, возвышающей научные понятия на уровень категориальной значимости.

 

Трансляция категории «система» в науку, культуру и обыденное сознание

Начало XXI в. отмечено острой дискуссией о роли философии в современной культуре. В этой связи настойчиво повторяется мысль, что важной функцией философии была и остается философская рефлексия над универсалиями культуры, их превращение в категориальные абстракции высокого уровня и затем обратная трансляция их в культуру, в научное и обыденное знание[51]. Обогащением категориальной структуры обеспечивается дальнейшая эволюция человеческого мышления.

Нами должно быть осознано, что развитие человеческого ума не поспевает за преобразованиями и следствиями его собственной деятельности. Именно поэтому развитие человеческого мышления является задачей планетарного масштаба. Мыслительные же способности определяются тем, насколько свободно человек оперирует всем богатством категориальной структуры, сформированной на протяжении трех тысячелетий.

Как подчеркивает М. Хайдеггер, принцип достаточного основания, являясь ведущим принципом человеческого мышления, живет где-то в подсознании и не функционирует в полную силу. Отметим, что это объясняется именно неосвоенностью сознанием  категории «система»[52]. Подсознательно пользуясь сущностью понятия «система» на протяжении тысячелетий, человечество только в XX в. осознало эту категорию. Наука и философия должны транслировать в культуру, в обыденное сознание категорию «система» в фундаментальном жизненном понимании - «система есть совокупность достаточных оснований для того-то». В этом понимании систему следует  трактовать как совокупность достаточных оснований для любого сущего: наличествующего в объекте свойства, результата функционирования техники, результата деятельности человека. Это понимание легко схватывается обыденным сознанием и тем самым поднимает его от метафоры «система» к категории «система».

В частности, экологическое сознание можно сформировать только пониманием того, что мир есть сцепление систем, в котором всякий достигнутый человеком результат сам становится основанием для других систем и, следовательно, для других, не предвидимых нами результатов. В состоянии охватившего нас глобального кризиса человеческий ум становится главной проблемой цивилизации. Внимание к этой проблеме должно быть усилено и в связи с тем, что вступление в информационную эпоху разрушает сложившуюся эволюцию человеческого мышления. Массированное воздействие средств массовой информации фактически закрывает человеку фазу размышления – важнейшую фазу формирования мыслительных структур. Н.П. Бехтерева предупреждает об угрозе деградации человеческого мышления в складывающихся условиях цивилизации.

Развитие человеческого мышления несомненно предполагает этап широкого проникновения философских оснований в естественно-научные и гуманитарные дисциплины, политическую и общественную жизнь, обыденное сознание. На протяжении тысячелетий философия развивается ради совершенствования человеческого ума. Освоение категориальной базы философии, в том числе новой категории «система», в этой задаче является первостепенной.

 

 

К началу страницы

 

 

 



[1] В основе статьидоклады, прочитанные на XX и XXI Всемирных философских конгрессах: «Systems Thinking in the Twenty-First Century», 1998, Boston Mass; «The Essence of the Notion “System” for Systems Thinking». Istanbul, 2003 и доклад «Philosophical Foundations of Systems Thinking» на Х философском симпозиуме (IAPh – Х, Zurich, 2002). Работа была поддержана грантом РФФИ – 9806 – 85548. Я глубоко признательна Б.В. Ахлибининскому (1928 - 2006), сотрудничество с которым на протяжении пятнадцати лет сделало возможным это исследование.  

[2] Упомянем несколько работ с характерными названиями: К.А. Гельвецкий «Об уме», И. Аллен «Разум – единственный оракул человека», Д. Локк «Опыт о человеческом разумении», Р. Декарт «Правила для руководства ума», Х. Вольф «Логика, или разумные мысли о силах человеческого разума и их исправном употреблении в познании правды», Ф.Хр. Баумейстер «Наставление любомудрия», Э.Б. Кондильяк «Опыт о приобретении человеческих знаний, Б. Спиноза «Трактат об усовершенствовании разума», А. Арно, П. Николь «Логика, или Искусство мыслить»,       В. Лейбниц «Новые опыты о человеческом разумении», Д. Юм «Исследования о человеческом разуме»,      Т. Рид «Исследование человеческого ума на принципах здравого смысла».

[3] Дильтей В. Предпосылки или условия сознания либо научного познания // Вопросы философии. 2001. № 9. С. 124.

[4] Мамардашвили М.К. Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии. М., 1996. С. 52, 183, 265, 285.

[5] Бехтерева Н.П. О мозге человека. ХХ век и его последняя декада в науке о мозге человека. СПб., 1997.  

[6] Бехтерева Н.П. О мозге человека. СПб, 1994; Бехтерева Н.П. Магия мозга и лабиринты жизни. СПб., 1999; Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. Томск, 1999; Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001; Холодная М.А. Психология интеллекта. СПб., 2002; Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003; Хант Г. О природе сознания: с когнитивной, феноменологической и трансперсональной точек зрения. Пер. с англ. А. Киселева. М., 2004. 

[7] Копнин П.В. Развитие познания как изменение категорий // ВФ. 1965. № 11; Сагатовский В.Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск, 1973; Логико-гносеологические исследования категориальной структуры мышления. Киев, 1980; Категории философии и категории культуры. Киев, 1983; Ахлибининский Б.В., Храленко Н.И. Теория «качества» в науке и практике. Л., 1989; Михайлов Ф.Т. О генезисе и исторической природе категорий и категориального мышления // Общественное сознание и самосознание индивида. М., 1990; Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972; Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998; Книгин А.Н. Учение о категориях. Томск, 2002.

[8] Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч. М., 1982. Т. 2.

[9]  Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М.,1996. С. 59–60.

[10] Огурцов А.П. Категории // Новая философская энциклопедия в 4-х т. М., 2001.

[11] Книгин А.Н. Учение о категориях. Томск, 2002. С. 6.

[12] Книгин А.Н. Учение о категориях. Томск, 2002. С. 42.

[13] Агошкова Е.Б. Принцип системности в методологии науки и техникознания // Методология исследования   сложных развивающихся систем. СПб., 2003.

[14] Yasuhiko Takahara. Systems movement: Autobiographical Retrospectives // Intern. Journal of General Systems. 2005. Vol. 34. № 1.

[15] Садовский В.Н. Людвиг фон Бертоланфи и развитие системных исследований в XX веке // Системный подход в современной науке. М., 2004. С. 31.

[16] Степин В.С. Теоретическое знание. Структура. Историческая эволюция. М., 2003. С. 279.

[17] Садовский В.Н. Система // Философский энциклопедический словарь. М., 1989; Новая философская энциклопедия. М., 2001.

[18] Gaines B.R. General system research: Quo vadis // General system. Yearbook, Ann Аrbor, Mich. 1979. Vol. 4.

[19] Ахлибининский Б.В., Храленко Н.И. Теория  качества в науке и практике. Л., 1989.

[20] Агошкова Е.Б., Ахлибининский Б.В. Эволюция понятия «система» //Вопросы философии. 1998. № 8.

[21] Новоселов М.М. Категория тождества и ее модели // Кибернетика и диалектика. М., 1978; Новоселов М.М.  Абстракция в лабиринтах познания. Логический анализ. М., 2005.

[22] Агошкова Е.Б. Логико-гносеологическое содержание понятия система // Современная логика: проблемы теории, история и применения в науке. Материалы 6-ой Общероссийской научной конференции. СПб., 2000.

[23] Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1974. С. 331.

[24] Никитин Е.П. Природа обоснования  (субстратный анализ). М., 1981.

[25] Агошкова Е.Б. Система как универсальная форма обоснования // Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке. Материалы VII Общероссийской конф. СПб., 2002.

[26] Лейбниц. Начала природы и благодати, основанные на разуме // Соч. в 4-х т. М., 1982. С. 404-412.

[27] Хайдеггер М. Положение об основании. Пер. с нем. О.А. Коваль. Лаб. метафизич. исслед. СПбГУ, СПб., 2000. С. 69.

[28] Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1974, С. 283. 

[29] Клир Дж. Системология. Автоматизация решения системных задач. М., 1990.

[30] Новоселов М.М. Абстракция в лабиринтах познания. Логический анализ. М., 2005; Каменобродский А.Г., Новоселов М.М. О гносеологической точности и формировании интервалов неразличимости // Вопросы философии. 2007. № 11. С. 105–118.

[31] Agoshkova Elena. Philosophical Foundations of Systems Thinking // Christensen Birgit (ed.). Knowledge. Power. Gender. Chronos Verlag. Zurich, 2002.

[32] Laszlo Ervin. The systems View of the Wordl. A Holistic vision for Our Time. Hampton Press, 1996.

[33] Платон. Соч. в 3-х т. Т. 2. М., 1970. С. 419.

[34] Whitehead A.N. Process and Reality. NYLondon, 1978. P. 21.

[35] Новоселов М.М.  Закон логический // Новая философская энциклопедия. М., 2001.

[36] Лосев А.Ф. Основной принцип мышления и вытекающие из него законы мышления // Вопросы философии. 1998.  № 8.

[37] Agoshkova E.B. The Essence of the Notion “System” for Systems Thinking // Twenty-First World  Congress of Philosophy. Istanbul, 2003. Abstracts, p. 5-6.

[38] В.Н. Сагатовский, С.Н. Смирнов,  В.А. Тюхтин, А.И Уемов  и другие.

[39] Лекторский В.А., Садовский В.Н. О принципах исследования систем (В связи с «общей теорией систем» Л. Берталанфи) // Вопросы философии. 1960. № 8.

[40] Агошкова Е.Б. Категория «система»: рефлексия над научным понятием // День петербургской философии. 2003, сер. «Философия науки и техники». СПб., 2004.

[41] Агошкова Е.Б. Место понятия «система» в структуре категорий мышления // Известия СПбГЭТУ «ЛЭТИ», сер. «Гуманитарные науки». 2003. Вып. 2.

[42] Уемов А.И. Методы построения и развития общей теории систем//Системные исследования. Ежегодник-1973. М., 1973.

[43] Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1974. С. 281-282.

[44] Нужна ли сегодня философия? Заседание клуба «Свободное слово» 22.01.2003. Выступления участников // Вестник российского философского общества. 2003. № 2. С. 85-88.

[45] Выготский Л.С. Мышление и речь // Выгодский Л.С. Собр. Соч. в 6-ти т. Т. 2. М., 1982. С. 221, 289.

[46] Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1974. С. 332.

[47] Хейзинга Й. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М., 1988 (1919); Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003.

[48] Книгин А.Н. Учение о категориях. Томск, 2002. С. 259, 267.

[49] Agoshkova E.B. Systems Thinking in the Twenty-First Century // The Twentieth World Congress of Philosophy. Abstracts. Boston, Mass., USA, 1998. Р. 19 (полный текст доклада: Proceedings of the Twentieth World Congress of Philosophy, 2000  <http: bu.edu/wcp>).

[50] Agoshkova E.B. Systems Thinking in the Twenty-First Century // Proceedings of the Twentieth World Congress of Philosophy. Boston Mass., 1998. <bu.edu/Wcp>.

[51] Степин В.С. Теоретическое знание. Структура. Историческая эволюция. М., 2003.

[52] Агошкова Е.Б., Ахлибининский Б.В. Развитие принципа достаточного основания в свете системной парадигмы // «День петербургской философии – 2002», сер. «Реалистическая традиция в петербургской философии». СПб., 2003.