На главную страницу

Научные тексты

Книги

Воспоминания

Публицистика

Каратэ-До

Рисунки

Контакты

 

 

 

Д. И. Дубровский

 

Психические явления и мозг

ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ПРОБЛЕМЫ В СВЯЗИ С НЕКОТОРЫМИ АКТУАЛЬНЫМИ ЗАДАЧАМИ НЕЙРОФИЗИОЛОГИИ, ПСИХОЛОГИИ И КИБЕРНЕТИКИ.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА», Москва 1971

 

На основе большого естественнонаучного и философского мате-риала автор рассмат-ривает психофизиоло-гическую проблему и намечает пути ее разработки. В книге анализируются содер-жание категорий физиологического и психического, их вза-имосвязь с понятиями и принципами кибер-нетики. Основное внимание уделяется обоснованию инфор-мационной природы психических явлений, выясняются возмож-ные пути моделиро-вания высших нейро-динамических струк-тур мозга, обсужда-ются такие слабо исследованные воп-росы, как соотно-шение физиологиче-ского и логического, психического и сома-тического и др.

 

Ответственный редактор

А. Г. СПИРКИН

 

 

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

НАУЧНЫЙ СОВЕТ

ПО КОМПЛЕКСНОЙ ПРОБЛЕМЕ

«КИБЕРНЕТИКА»

 

СЕКЦИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ

И МЕДИЦИНСКОЙ КИБЕРНЕТИКИ

 

СЕКЦИЯ

ФИЛОСОФСКИХ ВОПРОСОВ КИБЕРНЕТИКИ

 

http://dubrovsky29.narod2.ru/nauchnie_teksti/knigi/psihicheskie_yavleniya_i_mozg/1000134501.jpg?rand=138524503240519

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИНТЕРНЕТ- ИЗДАНИЮ КНИГИ:

Эта книга является моей докторской диссертацией, завершенной в 1966 году. Мне пришлось защищать ее трижды в Ростовском госуниверситете, а четвертый раз еще на заседании Высшей аттестационной комиссии в 1969 г. Дело в том, что накануне защиты мною была опубликована статья в «Вопросах философии», в которой я критиковал позицию Э.В. Ильенкова и Ф.Т. Михайлова, отрицавших психофизиологическую проб-лему, как некий пережиток позитивизма (см.: Д.И. Дубровский. Мозг и психика (О необоснованности философского отрицания психофизиологической проблемы) // Вопросы философии, 1968, №8). Эта статья открыла известную дискуссию между мной и Э.В. Ильенковым. Она протекала в довольно острой форме не только между нами, но и между нашими сторонниками. В Ростовском университете их число было примерно равным.

На первой защите (в конце 1968 г.), которая длилась восемь часов, я все же набрал на два голоса больше, чем требовалось; меня поздравили, затем был банкет на пятьдесят персон, как тогда водилось. Но наутро в Обкоме партии уже лежало письмо, в котором сообщалось, что счетная комиссия скрыла факт наличия лишнего бюллетеня в урне для голосования (вместо 21 их оказалось 22, кто-то из членов совета намеренно опустил два бюллетеня). А это – нарушение инструкции ВАК. На следующий день было собрано еще одно заседание совета, причем в несколько измененном составе, и на нем меня одним голосом благополучно провалили. Нокаут! Как раз накануне Нового года. Потом обе защиты отменили, как прошедшие с нарушениями инструкции ВАК, и через несколько месяцев назначили третью. Она длилась шесть часов при большем стечении народа, противники обвиняли меня в смертных грехах позитивизма, отступления от марксизма и т.п., сторонники эмоционально поддер-живали.

Одобрительные отзывы на диссертацию прислали академики Б.М. Кедров, П.К. Анохин, В.В. Парин, что сыграло важную роль. Меня активно поддерживал замечательный человек, заведующий отделом диалектического материализма журнала «Вопросы философии» Геннадий Сардионович Гургенидзе – герой Отечественной войны, прошедший ее с первого до последнего дня (от рядового до майора, заместителя командира полка), трижды тяжело раненный, награжденный многими боевыми орденами, человек в высшей степени принципиальный, глубокий философ и верный друг.

В результате, я прошел с теми же дополнительными двумя голосами, как и на первой защите. И, конечно, опять был банкет на пятьдесят персон, на нем меня опять поздравляли, в том числе и те, кто явно голосовал против. Но этим дело не кончилось. Когда диссертация поступила в ВАК, то ее направили на рецензию одному из самых рьяных противников, который уже дал резко отрицательный отзыв на автореферат диссертации, имевшийся, конечно, в деле (я не хочу называть его фамилии). Разумеется, он прислал разгромный отзыв – на 25-ти страницах. Диссертацию отправили другому рецензенту, давшему положительный отзыв. И после этого меня вызвали защищаться в экспертную комиссию ВАК. Там все завершилось, наконец, благополучно. Это произошло в конце 1969 года.

Вот такая история! Я рассказал ее, чтобы напомнить о событиях, атмосфере, философских баталиях того давнего времени, не столь уж скучного, как часто изображают сегодня.

Я жил тогда в городе Донецке, работал на кафедре философии медицинского института. В тот период уже начал активно функционировать Научный Совет по комплексной проблеме «Кибернетика» при Президиуме АН СССР, и я набрался смелости послать туда немного дополненный текст диссертации. Совет был создан благодаря усилиям академика А.И. Берга. Именно он стал главной фигурой в реабилитации кибернетики, которая долго носила клеймо «буржуазной лженауки».

Аксель Иванович Берг был выдающейся личностью: одним из первых царских офицеров подводного флота, в дальнейшем стал ведущим ученым в области радиотехники и электроники. Он имел звание адмирала флота, являлся одно время заместителем Наркома обороны СССР. В качестве вице-президента Академии наук СССР, А.И. Берг не только создал Совет по кибернетике, но очень многое сделал для развития этой чрезвычайно важной области науки и техники. При Совете активно работали секции, среди них секция биологической и медицинской кибернетики, руководимая академиком В.В. Париным, и секция по философским вопросам кибернетики, которую возглавляли проф. Б.В. Бирюков и его заместитель Е.С. Геллер. Им я многим обязан. В двух этих секциях обсуждалась моя рукопись, и она была рекомендована Советом издательству «Наука» для опубликования в качестве монографии. Я был счастлив.

Выждав полгода, я поехал в Москву, чтобы узнать, как движется дело в издательстве. Оказалось, что пока всё на мертвой точке. Заведующий философской редакцией издательства Кондаков неохотно говорил со мной: большая очередь готовых рукописей, ограниченные лимиты, ничего определенного сказать не может пока, надо ждать. Я понял, что дело темное, рано обрадовался. Через каждые два-три месяца я звонил Кондакову и получал примерно такие же ответы. Ему писали официальные запросы из Совета, но дело не трогалось с места. Так продолжалось около двух лет.

И тут мне невероятно повезло. В редакцию философии приняли на работу нового сотрудника Я.А. Мильнера-Иринина. Будучи рядовым редактором, он счел долгом пересмотреть длинный ряд папок с рукописями, стоявших на полках. Моя работа ему очень понравилась, он внимательно прочел ее и стал настойчиво «пробивать» вопреки сопротивлению Кондакова – человека крайне осторожного, обтекаемого. Ведь он мог иметь неприятности с книгой, в которой подвергаются критике не только тогдашние «корифеи» – А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн и др., но и учение И.П. Павлова, в особенности его эпигоны – «воинствующие стражи догматизма» (эта фраза сохранилась в книге, хотя ее несколько раз вычеркивал Кондаков, а мой редактор ее восстанавливал).

Эта книга увидела свет только благодаря невероятной настойчивости, смелости, принципиальности ее редактора Я.А. Мильнера-Иринина. Я считаю своим долгом хотя бы кратко рассказать об этом удивительном человеке. В памяти философской общественности о нем почти ничего не осталось – печальный факт. Личность Я.А. Мильнера-Иринина – высокий пример нравственной чистоты и самоотверженности в борьбе за истину. Он оставил значительное философское наследие, которое, я надеюсь, еще станет предметом внимания историков фило-софии.

Яков Абрамович Мильнер-Иринин, принятый на работу в издательство «Наука» в 1970 году рядовым редактором, оказывается еще до войны, еще тридцать лет тому назад (в 1939 году) уже был кандидатом философских наук (явление тогда весьма редкое), опубликовал свою книгу о философии Спинозы и ряд статей. Поскольку он всегда решительно отстаивал свои взгляды, его исключали из партии, сажали, выпускали, восстанавливали и снова исключали. Удивительно, как он в те времена остался жив!

Вскоре после прихода Н.С. Хрущева к власти его реабилитировали, дали работу, но через пару лет снова выгнали. Его близко знали самые высокопоставленные идеологические бонзы – Юдин, Митин, Федосеев. С одним из них в молодости он вместе учился, другие в разные периоды использовали его невероятную работоспособность.

Как философ, Я.А.Мильнер-Иринин занимался проблемами этики. Вопреки всему он фанатично верил в коммунизм – светлое будущее, в котором все люди обретут подлинно человеческий облик и высокий смысл жизни, станут добрыми, честными, справедливыми, благородными. Более десяти лет он писал свой фундаментальный труд «Этика или принципы истинной человечности» (35 авторских листов.). В нем глубоко раскрывались общечеловеческие нормы нравственности. Разделы книги так и назывались: «Принцип совести», «Принцип благородства», «Принцип свободы», «Принцип благодарности», «Принцип самосовершенствования».

Эти «принципы истинной человеч-ности» с непреклонным убеждением, страстно, афористично, часто в императивной форме выражены автором: «Совесть есть непосредственный источник нравственности, ее действительное начало» (с. 17). «Повинуясь велениям совести, ты повинуешься самому себе, своей осознанной сокровеннейшей и возвышенной сущности человека». «Совесть – это самоконтроль разума» (с. 32 – 33). «Высокое достоинство человека – да будет для тебя священно». «Человек без чести…есть человек без совести… Пройдут годы…и принцип совести как безусловного субъективного (идеального) начала нравственного существования сделается безраздельно господствующим в человечестве» (с. 48 – 49).

Вот еще несколько цитат, дающих представление об авторе (не забудьте, что это писалось в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов): «Всякое посягательство на свободу мысли есть непосредственное посягательство на внутреннюю, духовную, или нравственную, свободу человека. Подавление свободы мысли есть не что иное, как методическое и систематическое разрушение человеческой природы» (с.375) «Борись за добро, – всем существом своим, каждым биением своего сердца, каждым дыханием своим… борись за правду, борись за красоту – как в великом, так и в малом, во всем решительно. В этом одном – верховный смысл существования человека на земле, его наивысшее внутреннее удовлетворение, полная реализация его творческой сущности, его истинное счастье» (с. 149 – 150).

Такой непреклонный идеализм и максимализм, безусловно, выражал пусть редко встречающийся, но определенный тип характера отважного борца за истину и справедливость, известного во все исторические периоды. Что бы там ни говорили и как бы ни умничали по этому поводу, для меня такие характеры служат доказательством реальности высших ценностей, победы высшего духовного начала над телесным удовольствием и страданием, выгодой, будничным благополучием, скукой бытия.

И еще одна цитата, о том, как не надо строить коммунизм: «Никто не может поручиться за то, что несомненный вред, наносимый человечеству и его моральному сознанию недозволенными средствами борьбы, будет хотя когда-нибудь возмещен осуществлением какой бы то ни было высокой цели... потому, что не могут низкие средства привести к осуществлению истинно высокой цели. Вред же, наносимый человечеству этими средствами, абсолютно несомненен, и не только для настоящего, современного человечества, принудительно препятствуя ему в его свободной реализации своей человеческой природы, но и для будущего» (с.390).

Естественно, что рукопись книги Я.А. Мильнера-Иринина вызвала резкий отпор, его обвиняли в «игнорировании классового подхода», в «абстрактном гуманизме», который чужд марксизму и «льет воду на мельницу буржуазной идеологии» и т.п. Но Яков Абрамович не останавливался ни перед какими угрозами и репрессиями. Он бил, бил головой в эту каменную стену. И свершилось настоящее чудо. На излете хрущевской оттепели, не знаю уж каким способом, ему удалось опубликовать свой труд тиражем 60 экземпляров по специальному постановлению Секрета-риата ЦК КППС.

Все 60 экземпляров были пронумерованы и разосланы высшим партийным чиновникам. Автор получил два экземпляра, потом добыл еще два, у меня в качестве реликвии хранится один из них – его бесценный дар. Приведенные выше цитаты с указанием страниц взяты из этой уникальной книги: Я. А. Мильнер-Иринин. Этика или принципы истинной человечности. М., Изд. АН СССР, 1963, 515 с., тираж 60 экз.). Я остановился на ней столь подробно, ибо поразительный факт издания этой книги забыт.

Вскоре после издания книги у Я.А. Мильнера-Иринина снова началась черная полоса. До того, как его устроили в издательство «Наука», он несколько лет был безработным. Но и тут его, уже из за моей книги, чуть не выгнали. Он резко спорил с Кондаковым, ходил в высшие инстанции, доказывал, что такую работу нельзя годами мариновать и добился разрешения на ее публикацию. Незадолго до моего переезда в Москву, я неожиданно получил краткое письмо: «Книга включена в план изданий на 1971 год. Приезжайте, над ней надо работать. Редактор Я. Мильнер-Иринин», и далее стоял адрес и домашний телефон.

В первый же день переезда в Москву, я позвонил и явился к нему вечером на квартиру. Меня встретил невысокий подвижный человек лет шестидесяти с длинной седой гривой, свисающей почти до плеч. Он пристально и строго посмотрел на меня поверх очков и без всяких сантиментов, пауз для знакомства сказал: «Раздевайтесь…Надя, ужин готов?». «Готов» - ответили из кухни. «Вот полотенце, мойте руки». И сразу решительно усадил меня за стол. Его жена, типично русская женщина, лет пятидесяти, с голубыми глазами, добрейшей улыбкой, пыталась расспрашивать меня о Донецке, о моих делах. Но Яков Абрамович перебивал ее и поворачивал разговор на деловую тему: о предстоящей работе над книгой.

Сразу после ужина мы перешли в его кабинет и приступили к работе. Медленно, занудно, как мне казалось, он продвигался по каждой странице, мог спорить по поводу запятой, предлагал стилистические уточнения, которые я в большинстве случаев отвергал. Мы сидели до поздней ночи, и он в приказном порядке оставил меня ночевать.

При первой же встрече я сполна испытал его внутренний напор, жесткость, бескомпромиссность в принципиальных вопросах. С тех пор чуть ли не каждый день я ездил к нему в Чертаново на протяжении полутора месяцев и по многу часов просиживал с ним над рукописью. Медленно, страница за страницей, споря до хрипоты, мы продвигались вперед – изнурительная работа. Но это была для меня великолепная школа русского языка, редакторской принципиальности и высочайшей добросовестности (в книге нет мелочей! – повторял Я. А.). Я хочу еще раз сказать: моя первая книга увидела свет только благодаря самоотверженности Якова Абрамовича Мильнера-Иринина. Уже, когда готовы были чистые листы, из книги хотели снять главу, посвященную критике Павловского учения. Но мой редактор сражался как лев, и дело ограничилось несколькими купюрами.

Таких людей, как Я, А. Мильнер-Иринин, нельзя забывать. Они составляют соль земли. Когда я вспоминаю о нем, у меня становится светлее на душе, крепнет вера в способность человека следовать подлинным ценностям вопреки своей слабости и неустроенности жизни.

Хочу сказать хотя бы кратко еще об одном замечательном человеке, который в самые трудные минуты – и во времена, когда писалась книга, и при моих многострадальных защитах докторской диссертации, и после переезда в Москву – всегда был рядом со мной и самоотверженно оказывал мне неоценимую помощь и дружескую поддержку. Это Гагик Микаэлович Назлоян. В Донецке он был моим студентом, членом моего научного кружка и тогда уже проявлял необыкновенные творческие способности. Завершив медицинское образование, он поступил в аспирантуру, защитил под руководством профессора М.Г. Ярошевского кандидатскую диссертацию по психологии и стал со временем выдающимся психиатром и психоте-рапевтом. Он создал новый метод успешного лечения тяжелейших психических больных, так называемый «портретный метод», получивший мировую известность, организовал и возглавил Институт маскотерапии, который добился поразительных результатов (см., например, одну из его книг: Гагик Назлоян. Концептуальная психотерапия: портретный метод. М.. 2002).

Мой любимый и верный друг Гагик Назлоян, выдающийся мастер скульп-турного портрета, истинный врачеватель человеческой души, за тридцать пять лет своей подвижнической деятельности (не только в России, но и во Франции, Швейцарии) вернул к нормальной жизни сотни неизлечимо больных шизофренией, аутизмом, анорексией. Многие из них стали известными учеными, художниками, поэтами, инженерами, бизнесменами. Теоретическое обоснование лечебного метода Г.М. Назлояна, изложенное в его книгах, но главное, осмысление его практических результатов имеет важное значение для философской разработки проблемы сознания.

После выхода книги в 1971 году я сотрудничал с рядом нейрофизиологов, психологов и психиатров. Особенное внимание книге, сразу после ее выхода, уделил Евгений Иванович Бойко (заведующий сектором психофизиологии Института психологии и зав. кафедрой психологического факультета МГУ), он пригласил меня выступить с докладом, после чего мы с ним систематически обсуждали различные аспекты психофизиологической проблемы, и это общение было для меня чрезвычайно значимым и плодотворным. После его смерти жена Евгения Ивановича (хорошо знавшая меня, поскольку наши обсуждения часто проходили у них дома) подарила мне экземпляр моей книги, весь испещренный многочисленными пометками, замечаниями, отзывами Евгения Ивановича, почти на каждой странице. Чистый лист у задней обложки был целиком исписан, там подробно излагалась весьма лестная для меня общая оценка. Я бережно храню этот подарок, свидетельствующий о том, что один человек уж точно внимательным образом прочел книгу, иногда листаю ее и с благодарностью вспоминаю Евгения Ивановича – крупного, вдумчивого исследователя, истинно благородного человека.

Большой удачей в моей жизни была возможность близко общаться с выдающимся отечественным генетиком Владимиром Павловичем Эфроимсоном. С ним мы оказались друзьями по несчастью. В 1980 году нас вместе с академиками Б.Л. Астауровым и Д.К. Беляевым заклеймил орган ЦК КПСС журнал «Коммунист». В какой-то мере я могу гордиться, что попал в такую кампанию. Погромная статья в этом журнале была подписана академиком Н.П. Дубининым, который, подладившись под идеологическую линию, сводил старые счеты со своими коллегами-генетиками. Про меня же в его статью вставили целую страницу сторонники и друзья Э.В. Ильенкова, занимавшие тогда руководящие посты в журнале «Коммунист», в отместку за мои критические выступления против фальсификаций, связанных со слепоглухонемыми. Эти фальсификации были освящены и возведены в ранг непререкаемой марксистской истины в известной статье Э.В. Ильенкова, опубликованной журналом «Коммунист» (см.: Э.В. Ильенков. Становление личности: к итогам научного эксперимента // Коммунист, 1977, № 2). Детально все эти фальсификации и натяжки были разоблачены в период перестройки, когда запретная для критики тема стала доступна свободному обсуждению; в нем приняли участие не только философы, но и ведущие психологи, дефектологи, тифлосурдо-педагоги, включая директоров институтов психологии и дефектологии, не говоря уже о том, что основной доклад был сделан С.А. Сироткиным – одним из слепоглухонемых – в соавторстве с философом Э.К. Шакеновой. Материалы этого обсуждения были вскоре изданы (См.: Слепоглухонемота. Исторические и методологические аспекты. Мифы и реальность. Отв. ред. Д.И. Дубровский. М., 1989).

Главный удар в статье журнала «Коммунист» был нанесен по моей книге. Про меня там было написано, что я отступаю «от азбучных истин исторического материализма», занимаюсь «досужими умозрениями» и «софистическими рассуждениями», что моя концепция расшифровки мозговых кодов психических явлений – это «претензии на рекомендации с совершенно чуждых нам научных и идеологических (!) позиций». Приведя цитату из моей книги, автор с пафосом восклицает: «Тут налицо открытая ревизия марксистско-ленинского понимания приро-ды сознания» (Н. Дубинин. Наследование биологическое и социальное // Коммунист, 1980, № 11, с.72 – 73. Удивительно, что эта позорная статья была перепечатана слово в слово не так давно в «Избранных трудах» академика Дубинина, который столь бессовестно орудовал идеологической дубиной против своих коллег. См.: Дубинин Н.П. Избранные труды. Том 4. М.: Наука, 2002. Так что тем, кому интересно, не надо искать журнал «Коммунист» тридцати-летней давности).

Тогда обвинения в органе ЦК КПСС могли поставить крест на судьбе научного работника. Ведь я был профессором философского факультета МГУ. Вокруг меня на какое-то время образовалось нечто наподобие вакуума. Многие коллеги старались избегать контактов, академик Н.П. Бехтерева, с которой я тесно сотрудничал, резко прекратила общение со мной и запретила это своим сотрудникам. Я уже приготовился вспомнить свою юношескую специальность токаря и перейти работать на завод с должности профессора МГУ. Но на удивление мое и многих, все обошлось. Наверное, решающую роль сыграл Главный редактор журнала «Философские науки» Владимир Спиридонович Готт, имевший тогда большое влияние в ЦК КПСС (я ведь был его ближайшим сотрудником по журналу «Философские науки»). Меня оставили работать в МГУ и в журнале, дело спустили на тормозах. Но еще многие годы я не мог ответить своим критикам, а они часто ссылались на мою книгу, когда обвиняли меня в биологизме, позитивизме и в отступлениях от марксизма.

После долгих колебаний я все же решился выставить в Интернете (т.е. фактически переиздать) эту книгу, написанную более сорока лет тому назад; в ней всё, как было, ничего не переиначено. Надеюсь все же на понимание читателя, что в те времена можно было говорить только от имени диалектического материализма; но это мне, по правде, не очень мешало, я и сейчас занимаю материалистическую позицию. Что касается кое-где встречающихся в книге цитат классиков марксизма, то они нисколько не нарушают теоретический анализ и мою концепцию. Не следует забывать и того, что ведь у Маркса, Энгельса и Ленина действительно были верные и глубокие мысли, сохраняющие свое значение, и что они продолжали традиции материа-листической философии.

Читателю покажется, наверное, что я часто ломлюсь в открытые двери. Но тогда эти двери были закрыты. Имеется в виду защита самой психофизиологической проблемы, о чем говорилось выше, обоснование роли генетических факторов в формировании личности, значения интроспекции в психологии и психиатрии, реабилитация проблемы бессознательного и т.д.

Книга может представлять интерес для будущих историков советской философии, так как в ней отображены многие материалы того времени, касающиеся общих философских взглядов, дискуссий, уровня разработки методо-логических и теоретических проблем науки и, прежде всего проблемы «психика и мозг», сохраняющей сейчас высокую актуальность (в библиографии книги без малого 1000 источников).

Я начал заниматься психофизио-логической проблемой еще в конце 50-х годов прошлого века. В 1962 году защитил по данной тематике кандидатскую диссертацию. Книга явилась продолжением этой работы, представляла собой, как я уже говорил, мою докторскую диссертацию. К средине 60-х годов вышло около десятка моих публикаций по проблеме «сознание и мозг». Примерно в то же время началась мощная разработка этой проблемы (“mind-brain problem”) в рамках аналитической философии, быстро появилась обширная литература (публикации таких видных теоретиков как Фейгл, Смарт, Плэйс, Армстронг, Патнэм, Фейерабенд, Рорти, Люис, Фодор и др.). Когда писалась книга (1962 – 1967 гг), я, к сожалению, не был знаком с этой литературой. В те времена в Донецке она была совершенно недоступна. Только после переезда в Москву, начиная с 1971 года, я смог с ней знакомиться и критически ее анализировать. В 1974 – 1976 гг. мною были опубликованы в журнале «Философские науки» ряд статей, а затем в книге «Информация, сознание, мозг» (М.,1980) два больших раздела (с. 9 – 95), специально посвященных критическому рассмотрению основных подходов и концепций в аналитической философии по проблеме «сознание и мозг». Я внимательно следил все время за чрезвычайно обильными публикациями по этой теме и, на мой взгляд, с тех пор концептуальная панорама в аналитической философии мало изменилась. Это обстоятельство отражено в материалах моей книги «Сознание, мозг, искусственный интеллект» (М., 2007).

Я счел своим долгом рассказать о ряде замечательных личностей того времени, которые были причастны в той или иной мере к изданию данной книги и к ее судьбе. Не удержался и от того, чтобы поведать о моих личных перипетиях, связанных с книгой, ибо это дополняло описание существенных черт философской и социально-психологической атмосферы того времени.

Кроме того, я надеюсь, что некоторые разделы книги могут оказаться полезными для современников, занимающихся психофизиологической проблемой, для философов, психологов, представителей когнитивной науки. Это относится, прежде всего, к самой важной, 5-ой главе (занимающей третью часть книги), в которой проведен анализ понятия информации и предлагается информа-ционный подход к объяснению связи явлений субъективной реальности с мозговыми процессами и к объяснению психической причинности, рассмотрены основные вопросы психо-соматических взаимоотношений, поставлена и подробно проанализирована задача расшифровки мозговых нейродинамических кодов явлений субъективной реальности, которая в последнее время заняла важное место в нейронаучных исследованиях и в теоретических разработках проблемы «сознание и мозг». Эта проблема, без преувеличения, составляла главный интерес всей моей научной жизни. И тем, кто, как и я, заинтересован в ней, мой опыт может оказаться в чем-то небесполезным. К тому же, не исключено, что некоторым молодым моим коллегам будет просто любопытно посмотреть, что же и как писали советские философы, когда их еще не было на свете.

Март 2011 г.

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие к Интернет-изданию книги

От автора

Глава I. Общая характеристика психофизиологической проблемы и ее философских аспектов

§ 1.Особенности современного этапа развития естествознания и психофизиологическая проблема

§ 2. Сущность психофизиологической проблемы и ее краткий исторический очерк

 § 3. О необоснованности нигилистического отношения к психофизиологической проблеме со стороны некоторых советских философов

Глава II. Диалектический материализм и психофизиологическая проблема. Критический обзор современных концепций соотношения физиологического и психического

§ 4. Несостоятельность идеалистических и дуалистических подходов к проблеме «сознание и мозг»

§ 5. Основные концепции соотношения физиологического и психического в марксистской философской литературе. Анализ теоретических разногласий

§ 6. О необходимости специального исследования понятий физиологического и психического

Глава III. Анализ категории физиологического

§ 7. Общая характеристика физиологических явлений и их основных классов. Некоторые методологические вопросы современной физиологии

§ 8. Роль принципа активности в современных биологических исследованиях и его значение для понимания природы физиологических явлений

§ 9. О нейрофизиологических явлениях, протекающих на уровне головного мозга

Глава IV Анализ категории психического

§ 10. Современная психология и теоретические трудности определения специфики психических явлений

§11.Психические явления и категория отражения

§ 12. Категории идеального и субъективного в их отношениях к категории психического

§ 13. О сознательных и бессознательных психических явлениях. Сознание и самосознание (в связи с некоторыми методологическими вопросами психиатрии)

§ 14. Субъективные явления как предмет исследования. Проблема самонаблюдения (интроспекции)

Глава V

О физиологической интерпретации психических явлений

§ 15. Категория информации и ее значение для понимания характера отношения субъективных явлений к мозговой нейродинамике

§ 16. Общие вопросы нейрофизиологической интерпретации психических явлений

§ 17. О нейрофизиологической интерпретации чувственного образа. Вопрос об изоморфизме между субъективными явлениями и их нейродинамическими носителями

§ 18. Некоторые соображения относительно нейродинамической и кибернетической интерпретации феномена сознания

§19.Физиологическое и логическое

§ 20. Психическое и соматическое

Вместо заключения

Литература

 

 

 

 

Читать далее

В начало