Главная страница сайта

Карта сайта

Библиотека сайта

Страница Красноярского отделения РФО

Написать в редакцию сборников

 

 

 

обложка -11.jpg

Список сборников «Библиотеки актуальной философии»

 

 

ББК 71                             Красноярское отделение

УДК 87               Российского философского общества

О 76                 Сибирский институт проблем глобализации

Исследовательский Центр современных гуманитарных

технологий при СибГТУ

 

Ответственный редактор выпуска Иванов В.И.

 

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

Москвич Ю.Н., председатель, Красноярск

Викторук Е.А., Красноярск

Иванов В.И., Красноярск

Кудашов В.И., Красноярск

Колмаков В.Ю., Красноярск

Красиков В.И., Кемерово

Чумаков А.Н., Москва

 

О 76. От неразумия к разумию через самопознание самосовершенствование: кол. монография, отв. ред. В.И. Иванов [Серия: Библиотека актуальной философии]. Вып. 11. – Красноярск: «ЛИТЕРА-принт, 2011. – 236 с.

 

В монографии представлены статьи, способствующие пониманию острой необходимости самосовершенствования человека. Сегодня, в век выдающихся достижений в области науки, технологии, информации, зачастую, а можно сказать – прежде всего, слабым местом в общественной жизни является человеческий фактор. Книга посвящена изменению этого состояния в обществе в истинно человеческую сторону.

Работа предназначена для широкого круга читателей: преподавателей, аспирантов, студентов, для всех кому дорого будущее страны и планеты.

 

В оформлении обложки использована картина Диего Велескеса «Портрет инфанты Маргариты».

ББК 71

 

© Красноярское отделение Российского философского общества

Сибирский институт проблем глобализации

Исследовательский Центр современных гуманитарных
технологий при СибГТУ.

© Москвич Ю.Н., дизайн обложки, 2011

 

 

 

 

Оглавление

Предисловие – Введение

Глава 1. Самопознание как необходимый процесс самосовершенствования (некоторые современные концепции)

1.1. Цаплин В.П. Проблема антропогенеза в философско-семиотическом аспекте

1.2. Арлычев А.Н. Онтологическая основа сознания

1.3. Фунтусов В.С. Евразийская цивилизация: проблемные пути концептуализации

Глава 2. Самосовершенствование – путь к истинной человечности

2.1. Арлычев А.Н. Современная Россия, обреченность капитализма и перспективы будущего

Часть 1 Человек и человечество в условиях отчуждения социальной сущности

Часть 2 Современная Россия: обречен ли капитализм и каковы перспективы?

2.2. Степанова О.С. Концепция личности в «философии» гламура

2.3. Иванов В.И. О роли и месте науки и философии науки в системах научных знаний и общественных отношений

2.4. Аюрзанайн Б.А., Балакшин В.С. Развитие личности как инновационный резерв становления истинной человечности

 

 

Сведения об авторах

 

Арлычев Анатолий Николаевич, доктор философских наук, профессор Московского государственного социального университета. Область научных интересов: социальная философия, философская антропология. Контактные телефоны: 8-985-190-02-35 (м.т.), (8495) 300-44-49 (д.т.), arlychevan@mail.ru

Аюрзанайн Баярто Анандаевич, кандидат физико-математических наук, доцент. Руководитель отдела комплектации Исследовательского Центра современных гуманитарных технологий при СибГТУ. Область научных интересов: воспитание и совершенствование личности через учебный процесс. Контактные телефоны: (8391) 298-54-11 (д.т.)

Балакшин Виталий Семёнович, руководитель отдела информации Исследовательского Центра современных гуманитарных технологий при СибГТУ. Область научных интересов: философские воззрения великих русских учёных, писателей и поэтов. Контактные телефоны: 8-908-025-36-72 (м.т.), balakshin-5@rambler.ru

Иванов Владимир Иванович, кандидат философских наук, доцент. Заместитель руководителя Исследовательского Центра современных гуманитарных технологий при СибГТУ. Область научных интересов: социальная философия, глобалистика, философия религии. Контактные телефоны: 8-905-996-33-32 (м.т.), (8391) 220-88-61 (д.т.), anyuita23@bk.ru для Иванова

Степанова Ольга Сергеевна аспирант кафедры философии Самарского государственного технического университета. Область научных интересов: социальная философия, философия культуры. Контактные телефоны: 8-908-385-53-27 (м.т.), GOS883@yandex.ru

Фунтусов Владимир Степанович, кандидат философских наук, профессор кафедры философии Дальневосточного государственного технического рыбохозяйственного университета. Область научных интересов: социальная философия, философия культуры и религии. Контактные телефоны: (8914)0750945 (м.т.), socmar@vladivostok.ru

Цаплин Валерий Павлович, кандидат философских наук, доцент Ярославской государственной сельскохозяйственной академии. Область научных интересов: социальная философия, философия природы. Контактные телефоны: 8-920-108-88-85 (м.т.), tsaplinvp@gmail.com

 

 

 

Предисловие – введение

 

Пафос этой работы заключается в том, чтобы обратить внимание, прежде всего активных людей России и всего мирового сообщества, на тот факт, что решение острых социальных проблем, так или иначе осуществляемое государством, гражданским обществом и отдельными людьми осуществляется, в основном, не в том направлении и, поэтому не самыми эффективными методами.

А именно, преобразование, совершенствование мира осуществляется преимущественно путем изменения окружающей среды (природной и социальной), а усилий, направленных на совершенствование самого человека (личности и качества связей между индивидами), прилагается недостаточно. Вот почему проходят века и тысячелетия, а изменяется только «неорганическое тело» человека (Маркс), изменяется «аппаратура» (Воланд из «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова), а внутренне, существенно человек не меняется. За тысячи лет человек до неузнаваемости изменил вещественный мир – от колесниц, карет и добротных домов до автомобилей, самолетов, подводных лодок, космических кораблей, телевидения и интернета, а такие «недостатки» как жадность, насилие, жестокость, бескультурие до сих пор не изжиты, они пропитывают всё наше бытие. Более того, в современных формах своего проявления (экологические, демографические, национальные, религиозные проблемы, угроза ядерных войн, наркобизнеса, терроризма) они несут реальную угрозу самому существованию человека на Земле.

Это происходит потому, что человечество активно не работает в направлении совершенствования самого себя, своей сущности; мало уделяется внимания и средств на воспитание «человечности» во всех возрастных группах, начиная с детского возраста. А в связи с этим, все усилия по наращиванию научного, экономического, технического, технологического и информационного потенциалов оказываются малоэффективными; они, как правило, начинают работать, в том числе, на обострение всех существующих проблем, потому что попадают в руки жадных, эгоистичных, нетерпимых друг к другу людей.

Мы надеемся, что какой-то позитивный момент в деле совершенствования человечности может внести и наша совместная работа. Содержание первой главы должно напомнить читателю, что успешное познание и преобразование мира невозможно без одновременного познания самого себя, своей собственной сущности. Все три параграфа первой главы, каждый в своем ракурсе, пытается осознать глубинные, сущностные моменты человеческого бытия.

Вторая глава посвящена проблемам совершенствования самого человека, человечности, т.е. тем проблемам, на которые государство и богатые, влиятельные люди обращают мало внимания, в то время как, прежде всего, они, имея наибольший экономический и организационный потенциал, могли бы эффективно повлиять и возглавить коренное, сущностное, истинно человеческое совершенствование общественной жизни.

В первом параграфе главы профессор А.Н. Арлычев напоминает читателям о том, что сегодняшнее человечество находится в условиях отчуждения своей социальной сущности и вскрывает причины этого состояния. Пишет о причинах и истоках зарождения свободной сознательной деятельности в эпоху цивилизации, о духовности как творческом начале человеческой жизни, о специфической форме отчуждения в России советского периода и её ликвидации. В заключение говорит о том, что необходимо определить объективную тенденцию общественного развития на современном этапе и соответственно начертать характерные черты нового общества, в русле которых необходимо действовать; ибо без всякого преувеличения можно сказать, что в настоящее время человеческая цивилизация находится на грани глобального разрушения.

Во втором параграфе критикуется «философия» гламура, как образа жизни, весьма популярного среди молодежи. Гламурный образ жизни сегодня, в эпоху засилья массового сознания, обманывает людей, уводит их в мир кажимостей, отвлекает от истинного пути самосовершенствования, от пути строительства достойного, истинно прекрасного человека и человечества.

В третьем параграфе предпринята попытка выяснить роль и место науки и философии науки в системах научных знаний и общественных отношений. Опираясь на популярные во всем мире работы крупных философов планеты, автор обращает ваше внимание на тот факт, что сегодня в условиях, во многом лживых, ненормальных для человека истинно разумного общественных отношений, даже такая сила, как наука, теряет свою эффективность. Значимость научных знаний тонет в «грязи» общественных связей; успехи науки зачастую работают против людей, против истинной человечности. В связи с этим и философия науки, как правило, заходит в тупик. То она неоправданно завышает роль науки по сравнению с другими формами общественного сознания и деятельности, что способствует дисгармонии осознания общественных отношений, то начинает учить учёных какими методами им работать, то пытается реформировать язык философии до такой степени, что требует исключения из спектра её внимания и влияния самых фундаментальных проблем (проблема объективной реальности, например). Всё это происходит отчасти потому, что сегодняшнюю симулятивную , недочеловеческую социальную реальность принимают как должную, в то время как сегодняшнее положение вещей не нормальное и требует коренного изменения в сторону истинной человечности, в сторону отказа от лжи, лицемерия , насилия и стяжательства.

Завершает главу статья о необходимости продолжения воспитательного процесса в сторону человечности в вузах, прежде всего, научно-технического профиля. Сегодня, к сожалению, от студентов требуются только знания соответствующих дисциплин, а воспитание личности отдается на самотек. Авторы предлагают оригинальную концепцию синтеза преподавания общеобразовательных дисциплин (на примере физики) с процессом воспитания личности в направлении человечности, человеколюбия, толерантности. Сам факт становления таких идей, устремленностей говорит о специфике проблем современного общества, пронизанных острым дефицитом высокой морали и нравственности.

В создании монографии приняли участие философы и мыслители Владивостока, Красноярска, Москвы, Самары и Ярославля.

 

В.И. Иванов,

ответственный редактор выпуска

 

 

 

Другие книги серии «Библиотека актуальной философии»

Вып. 1. Осмысление глобального мира. Красноярск, 2007. – 175 с.

Вып. 2. Интеллект, ментальность и духовность в глобальном мире. Красноярск. – 226 с.

Вып. 3. Новая социальная реальность глобального мира. Красноярск, 2008. – 214 с.

Вып. 4. Иванов В.И. Русская идея сегодня – идея нравственной глобализации. Красноярск, 2009. – 192 с.

Вып. 5. Ivanov V.I. Russian idea today – idea of moral globalization. Красноярск, 2009. – 174 с.

Вып. 6. Культура и этика меняющегося мира. Красноярск, 2009. – 226 с.

Вып. 7. Многообразие концепций развития глобального мира. Красноярск, 2009. – 212 с.

Вып. 8. Человек цифровой цивилизации. Красноярск, 2009. – 237 с.

Вып. 9. Бороноева Н.А. Человек в мире глобальных изменений. Красноярск, 2009. – 221 с.

Вып. 10. Правовая ментальность эффективного государства. Красноярск, 2010. – 200 с.

Вып. 11. От неразумия к разумию через самопознание самосовершенствование. Красноярск, 2011. – 236 с.

Вып. 12 Размышления о настоящем и будущем России и мира. Красноярск, 2012. – 238 с.

Вып. 13 Основные вечно современные мировоззренческие идеи человечества. Красноярск, 2013. – 248

 

 

 

Вернуться к оглавлению

 

Глава 1. Самопознание как необходимый процесс самосовершенствования (некоторые современные концепции)

 

Цаплин В.

1.1.           Проблема антропогенеза в философско-семиотическом аспекте

 

A problem of antroposociogenesis is of importance in understanding inner properties of man and his place in the world.

The latest antropologic discoveries of “Lyusi” and “Toumai” have finally demolished a labour theory of man’s origin. Bipidia as a bad way of movement should have been surmounted so that man’s ancestors could take a leading place in nature.

A semiotic hypothesis of man’s origin presented here shows from philosophic point of view how bipedalism deficiency is surmounted and a new quality – language (in a form of a gesture language) appears thus enabling socializing man’s ancestors take a dominating place in nature.

In my opinion a process of singling man’s ancestors out of the animal kingdom began about 15–12 mln. years ago, the antropologic discovery of “Toumai” substantiating this hypothesis perfectly well.

A social form of animals existence, contradictory and agressive as it were, is surmounted by a gesture – sign form of reflecting the objective world by man’s ancestors thus strengthening social relations and compensating bipedalism deficiency which is, under wrong reflection of reality, surmounted by making object tools of war and labour with the following appearance of consciousness or man proper who is able to destroy the world to the ground.

Картинка 1 из 63LucyАктуальность исследования обусловлена тем, что человек имеет сложную и во многом не ясную историю. Изучение её - один из источников познания сущности человека, формирование которой также требует исследования. Поэтому не случайно проблема происхождения человека относится к разряду "вечных". В естественных науках и, прежде всего, в антропологии и археологии накоплен значительный фактический материал, на основе которого создан ряд концептуальных гипотез антропогенеза. Все они характеризуются различным уровнем достоверности и обоснованности, рассматривая которые исследователи пытаются проникнуть в "природу человека". До настоящего времени в решении рассматриваемой проблемы господствовала парадигма, сформулированная Ф. Энгельсом, - "труд создал самого человека". Но появляется все больше фактов, ставящих под сомнение эту парадигму, например, уникальные археологические находки "Люси"(1) и «Toumai». Появляется все больше гипотез, объясняющих основополагающие аспекты генезиса человека. Гипотезы, выдвигаемые антропологами, специалистами по биомеханике движений и другими авторами гипотез не дают удовлетворительного решения проблемы, ряд фактов остается не учтенным. Камнем преткновения антропогенеза остается прямохождение. Специалисты считают его одним из худших способов передвижения, но не самым худшим, например, передвижение змей является еще более сложным. Анаконда, достигая размера более пяти метров, передвигается, переставляя ребра своего тела последовательно одно за другим. Кроме того, нет никаких возможностей у прачеловека при таком способе передвижения занять главенствующее положение в природе. Поэтому анализ этой проблемы с философских позиций остается весьма актуальным и предпочтительным.

 Актуальность исследуемой проблемы подтверждает и возрастающее число публикаций по ней. Философскому анализу взглядов на факторы, обеспечившие становление человека, методологическому обоснованию автор- ского видения проблемы, её решению и посвящено данное исследование. Вклад в разработку рассматриваемой проблемы внесли многочисленные отечественные и зарубежные философы.

 Эти исследования можно разделить на два направления: поддерживающее трудовую теорию становления человека (А.Гелен, Л.Больк и другие) и, критикующие её , и предлагающие свои гипотезы (работы: Вильчека В.М., Поршнева Б.Ф., и многих других авторов).

 Анализ проблемы осуществляется и с позиции закрепления и трансляции социального опыта знаковыми системами (Поляков И.В.), а также в контексте проблемы ритуала, разработанной Стеблин - Каменским М.И., Проппом В.Я., Ивановым Вяч. Вс., Фрейденберг О.М., Топоровым В.Н., Маковским М.М. Создать принципиально новый подход к рассматриваемой проблеме позволили труды выдающихся ученых - лингвистов: В. фон Гумбольдта, Г. Гийома, Ф. де Соссюра, Л. Теньера, Э. Сепира, В. Дорошевского, Э. Бенвениста, Л.Витгенштейна, К Бюлера, Н.С. Трубецкого и других. Использованы новые данные антропологии, в частности, полученные Д. Джохансоном и М. Иди и Мишелем Брюне, которые не вписываются в прежнюю парадигму антропогенеза.

 Несмотря на разноплановость в рассмотрении проблемы антропогенеза можно сказать, что она находится в состоянии становления, и данная статья есть попытка по-новому рассмотреть эту проблему.

 Целью исследования является выявление полного объема качеств, отличающих человека от животных, и их анализ, определение действительных причин антропогенеза и создание философской гипотезы антропогенеза в рамках семиотического аспекта.

 Методологической и теоретической основой анализа является диалектический материализм. Основываясь на трудах классиков материализма и их современной трактовке, делается попытка их нетрадиционного приложения к исследуемой проблеме.

 В качестве методологических принципов используются, а также переосмысливаются категории, разработанные К. Лоренцем, - «внутривидовая» и межвидовая» агрессии. В качестве описания взаимосвязи этих категорий используется методологическая концепция В.М. Розина: стресс и аффект создают человека, как диалектическая связь этих категорий. Методологически активно используется учение о развитии, как основном свойстве материи. Развитие рассматривается только как появление одного нового качества во всеобщем виде. В этом и состоит особенность методологического подхода в учении о развитии при рассмотрении данной проблемы.

 Этот методологический подход и применен в выявлении качества, выделившего человека из животного мира.

 Основные подходы к исследованию происхождения человека можно разделить на: трудовой, философско-антропологический, общенаучный, эволюционный, религиозный, теория Панспермия, философский, культурологический, психологический, семиотический к проблеме антропогенеза, выявляются сильные и слабые их стороны.

 Основная господствовавшая длительное время парадигма Ф. Энгельса – «труд создал самого человека», потеряла почву под ногами. В настоящее время находка Дональда Джохансона, так называемая "Люси", показала, что человек 3.2 млн. лет тому назад был в некотором отношении даже лучше приспособлен к прямохождению, чем современный человек, а самые ранние находки орудий труда датируются 2.5 млн. лет, а уж находка прямоходящего предка человека «Toumai», датируемая 6,0 млн. лет, делает трудовую теорию совершенно неприемлемой. Этими находками антропология поставила большую проблему перед учеными. Деятельная или трудовая концепция, выраженная Ф.Энгельсом в работе "Диалектика природы", не может уже претендовать на описание причины появления прямохождения у предков человека. Чтобы появилась возможность осуществить производственную деятельность, человек должен быть наделен сознанием уже изначально, т.е. он должен представить контуры своего конечного продукта в общем виде, идеально, а также иметь прямохождение и освобожденные конечности до начала труда.

 Пытаясь устранить эту парадоксальную ситуацию и примирить труд и сознание, известные ученые Л. Больк и А. Гелен рассматривают человека, как широко универсальное животное, попадающее в различные нестандартные ситуации, что, как они считают, вело к развитию человеческого мозга и рефлекторного мышления, а затем и использованию подручных предметов. Но и она не может объяснить появление у человека прямохождения.

 В общенаучной литературе выделяются следующие сущностные качества человека: - прямохождение,

 - развитая рука,

 - развитый мозг,

 - полысение кожи,

 - прямохождение.

 Многие учёные, в частности специалист по биомеханике движений Оуэн Лавджой, утверждают, что прямохождение один из худших способов передвижения, как не обеспечивающий достаточного равновесия при передвижении, уменьшающий площадь опоры и повышающий центр тяжести и нет достаточно убедительных аргументов в пользу необходимости его исходного характера. Не удовлетворяет прямохождение и в качестве решающего фактора в антропогенезе.

 Развитая рука - есть результат длительной эволюции, но это явление скорее следствие при появлении прямохождения, а затем и создания орудий труда, его скорее необходимо признать опосредуемым звеном от прямохождения к труду.

 Развитый мозг. Действительно наблюдается некоторое увеличение объёма мозга в процессе эволюции от животных к человеку: австралопитеки - 500 куб. см. объём черепа; homo habilis - 725 куб. см. - " - ; homo erectus - 850 куб. см. - " - ; homo sapiens - 1440 куб. см. - " -

 В то же время у неандертальцев объём мозга составлял от 1165 до 1880 куб. см., а у современного человека он в среднем 1440 куб. см. Как видно, особого отличия между неандертальцем и современным человеком нет.

 С философских позиций смысл в этом качественном отличии был бы в том случае, если бы мозг наличествовал у человека, а у животных проявлялся в виде случайности. А так это явление можно считать расширением границ качеств, появившихся на более ранних этапах развития.

 «Полысение кожи». Многие учёные считают, что потеря волосяного покрова, обусловлена периодом водного приморского или прибрежного обитания прачеловека. Все вышеперечисленные качества недостаточно убедительны и требуют глубокого философского осмысления, особенно появление прямохождения, одного из худших способов передвижения.

 Эволюционная теория, рассматриваемая как постепенный процесс отбора наиболее приспособленных особей и видов, не достаточно уверенно объясняет, как эти приспособленные организмы приобретали новые признаки, которые шли им на пользу, и таким образом медленно эволюционизировали.

 Она не объясняет так называемые скачки. Как появилось у человека прямохождение? - этот вопрос остается. Ряд ученых дают свои гипотезы появления прямохождения у человека. Питер Вилер считает, что это вызвано инстинктивным стремлением свести к минимуму воздействие солнца на организм. Давид Ламберд - лучше и дальше видеть и преодолевать водные преграды.(2), П. Сушкин считает, что это вызвано приспособлением к скалолазанию. А. Харди считает, что вертикальную походку сформировало прибрежное, приморское обитание "прачеловека".

 Можно согласиться с ними, особенно с последней гипотезой, что подобное обитание могло создать предпосылки к появлению прямохождения у человека, но как он смог, передвигаясь не лучшим способом, занять главенствующее положение в окружающем мире. За прямохождение человеку приходится расплачиваться сколиозом, остеохондрозом, грыжами, варикозным расширением вен, плоскостопием.

 Пытаясь решить проблему появления человека, религиозная концепция освещает этот вопрос так. Дух отличает человека от животного, благодаря ему, человек, обладающий и телом и душой, имеет общение с БОГОМ. Она базируется на категории "вера", плохо согласуется с палеонтологическими находками по этой проблеме и не поддается исследованию естественнонаучными методами. Близко к ней примыкает теория происхождения человека от космических прародителей, но она откладывает решение проблемы до более основательного освоения космического пространства.

Ряд авторов философского направления считают, что человек появился в результате преодоления парадоксальных ситуаций, но как возникают эти ситуации, достойного объяснения нет. Человека создает стресс и аффект - вот основная концепция данного подхода, ее активно поддерживает В.М. Розин.

 Культурологические исследования, бурно развиваясь в последнее время, показывают измененного человека от архаичного до человека нового времени. Каждая культура, согласно этой концепции, существует достаточно изолированно и замкнуто. Культура создает своего человека: архаичный человек - это одно, современный человек – совсем другое. Культурно - историческая концепция предполагает анализ сущности человека только с анализом сущности культуры. Находясь в состоянии становления, эта концепция, однако, не может объяснить появление у человека прямохождения. Очень интересен семиотический взгляд на человека. М. Бахтин еще в 20-х годах прошедшего столетия выдвинул идею, что вне знакового материала нет психики и сознания.

 При таком походе, язык явился качеством, выделившим человека из царства животных, и он же сформировал появление у него разума и сознания. Можно встретить несколько подходов, объясняющих появление у человека языка. Наиболее часто встречаются звукоподражательная теория, теория общественного договора и теория жестов. Звукоподражательная теория проходит через всю мифологию и особенно античную философию. Она близка религиозной концепции, по которой БОГ привел к Адаму всех животных, чтобы он нарек их. Звукоподражательная теория разделяется на два направления: непосредственное подражание внешнему звучанию и ассоциативное сходство предмета со звучанием слова.

 Теория общественного договора рассматривает язык как социальный продукт, совокупность необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить реализацию речевой деятельности, существующей у каждого носителя зыка.

 Язык жестов поддерживают Э. Кондильяк, Н. Марр и другие авторы. Рассматривая его появление в виде предпосылок в животном мире, как чувственное восприятие мира, проявление инстинктов и естественных криков страдающей души изначально, Э. Кондильяк, например, указывает, что из языка жестов родились все другие языки, в том числе и искусства.

 Язык жестов объясняет возникновение языка, но убедительной гипотезы, как он появился, пока нет.

 Практически все основные подходы к проблеме антропогенеза показаны, и указано, что в рамках отдельных наук она не разрешима. Только целостный философский подход с привлечением обширного материала конкретных наук, можно надеяться, дает ответ на эту проблему. Данное исследование и направлено на освещение этой проблемы в рамках появления и преодоления парадоксальных ситуаций и в рамках возникновения языка жестов, т.е. в семиотическом аспекте.

 Прямохождение является камнем преткновения проблемы. Чтобы решить эту проблему возникла необходимость пересмотреть основные свойства материи в рамках ведущейся многолетней дискуссии. Предлагается движение и развитие рассматривать как равноценные способы существования материи, как внутренне присущие ей атрибуты, которые обнимают собой все происходящие в мире изменения, соответственно количественные и качественные. Развитие рассматривается только как появление нового качества, которого ранее не существовало, во всеобщем виде. Возможно, данная проблема требует более глубокого философского осмысливания, но именно авторская точка зрения позволила наметить пути решения этой сложной проблемы. Исходя из нее, потребовалось найти и показать только одно качество, выделившее человека из животного мира.

 Предварительно необходимо указать, что новое качество смогло появиться на фундаменте социальности, существующей в животном мире в форме стаи или стада, но в рамках рассматриваемой проблемы, это качество только указано и не рассматривается, хотя показано расширение его границ. На этом фундаменте и смогло появиться новое, единое качество. Его становление происходило в течении длительного периода. Начальный период становления нового качества, вероятнее всего, хорошо отражает гипотеза, выдвинутая в 1960 году Э.Харди, К. Зауэром и Э. Морганом. Она хорошо объясняет, каким образом смогли сформироваться предпосылки, дающие возможность появиться у человека новому качеству, позволившему ему выжить в условиях агрессивного воздействия извне. Вероятнее всего, что в соответствии с этой гипотезой в недрах миоцена наши предки, т.е. стаи человекообразных обезьян, вели прибрежный, полуводный образ жизни.

 Именно полуводный образ жизни привел к появлению у предков человека предпосылки к прямохождению. Подобный прибрежный, полуводный образ жизни привел к появлению и закреплению у человека больших физиологических особенностей, таких как: прямохождение, большое количество подкожного жира, малый волосяной покров, появление брадикардии - замедление биения сердца при погружении в воду, развитые только верхние молочные железы женщин, удлиненные гениталии, эротическая реакция мужчин на распущенные волосы женщин и ряд других.

 Все вышеперечисленные признаки явились результатом длительного прибрежного обитания предков человека. Плавание привело к появлению подкожного жира, длительное погружение под воду привело к появлению брадикардии и контролированного дыхания. Выступающая грудь у самок указывает на перенос функции кормления только на два верхних соска. В то же время выступающая грудь и длинные волосы указывают на необходимость детенышу держаться за мать в воде во время кормления и во время опасности. Удлинённые гениталии препятствовали проникновению воды и грязи в область шейки матки и влагалища. Ягодичные подушки облегчали сидение на камнях и создавали более близкий контакт во время спаривания лицом к лицу, что характерно для морских млекопитающих.

 Полуводный образ жизни закрепил многие физиологические особенности человека, но, главное, создал предпосылки, создал условия для появления у человека прямохождения.

 Если оценивать прямохождение как способ передвижения, то необходимо указать, что это очень плохой способ передвижения.

 Но становление вертикального положения при прибрежном обитании гоминид позволило освободить руки, с помощью которых предки человека смогли сформировать новое качество.

 Необходимость прибрежного, полуводного обитания человекообразных стай было вызвано действием внутривидовой агрессии, категорией, которую применяет К.Лоренц. Используя его категориальный аппарат, потребовалось оперировать двумя его категориями: внутривидовая и межвидовая агрессия, хотя и они требуют своего философского осмысления. В результате действия внутривидовой агрессии часть стай человекообразных обезьян, ведя прибрежный образ жизни, находятся под агрессивным воздействием своих же собратьев по виду. Уже при таком образе жизни, внутривидовая агрессия приводит к стрессовым ситуациям, отражающим тенденцию развития. Эта стрессовая ситуация позволяет в состоянии аффекта появиться жесту - новому качеству, указывающему направление отступления или при невозможности такового, направление наиболее эффективной атаки в сторону объекта(субъекта), создающего опасность. Жест, постоянно расширяя свое информативное разнообразие, позволяет стае выжить в условиях агрессивного воздействия из вне, приводя к сплочению стаи. Так, видимо, происходило становление языка жестов.       Именно язык жестов и формирует у человека необходимый компенсирующий механизм. Он приводит к сплочению стада или стаи на новом общественном уровне и позволяет преодолеть несовершенство прямохождения и даёт новые преимущества, что в дальнейшем позволяет предкам человека занять главенствующее положение в природе. Язык жестов позволяет стаду(стае) действовать, как единому биологическому механизму с начальной целевой функцией, выраженной в языке(жесте). Увеличивающиеся разнообразие жестов становится языком, который и является качеством, позволяющим выжить стае человекообразных обезьян, компенсировать все недостатки прямохождения и перейти затем к доминирующему положению на земле, в природе.

 Рассмотрев различные точки зрения выдающихся лингвистов на причины появления языка, необходимо указать, что все они не могут ответить на вопрос - в чем причина появления языка? как он возник? а также существуют очень большие расхождения в определении категории "язык". Потребность же в появлении языка, как показано, настолько объективна, что только он и позволяет стае человекообразных обезьян выжить.

 ЯЗЫК есть тождество противоположностей реальных объектов и явлений объективного мира и его знакового, идеального воспроизведения человеком в процессе общения.

 Об определении языка давно идет спор среди лингвистов. Попытка выявить основное наименьшее звено в языке привело к появлению понятия знака, но оно постоянно ускользает от своей строгой дефиниции в другие формы. Жестовые языки еще сохранились у некоторых североамериканских племен и австралийцев, но говорить об их широкой распространенности уже нельзя. Проверку реальности отражения окружающего стаю реального мира осуществляют хищники, и ставка при такой проверке - жизнь. Только язык, и именно язык жестов, был гарантом жизни прачеловеческих стай.

 Некоторые вопросы остаются вне поля зрения палеоантропологии. По результатам анализа нельзя сделать вывод о форме носа, распределении волос, о величине молочных желёз у самок и многих других подобных вопросах. Становление языка даёт, в конечном итоге , переход от периферийного образа жизни к доминирующему, со становлением и закреплением прямохождения и появлением развитой руки, которая в дальнейшем сможет взять в руки камень и палку, а в дальнейшем произвести орудия труда и перейти к созданию своей культуры, а границы языка расширить до звуковой членораздельной речи. Некоторые исследователи указывают на жесткую жестовую связь в речи человека, подтверждая авторскую точку зрения. В.Кондон пишет: "Снимая на кинопленку с одновременной звукозаписью диалога людей в различных ситуациях и анализируя фильмы при сильном замедлении кадров, обнаружил, что существует синхронизация микродвижений собеседника в соответствии с темпом речи. Микро движения образуют определенные единства, соответствующие смысловым структурам диалога." (3) с. 181. Подобным же доказательством можно считать и некоторые психические отклонения у человека, которые подтверждают такой взгляд. “Например, дети, представители "первобытных" обществ и невротики не могут мыслить, совсем не выражая свою мысль во внешнем действии - через жест или хотя бы мимику (мысль, что называется, написана на лице), т.е. они "мыслят" не только «головой», но и соответствующими рабочими органами: мышцами, руками, ногами - всем телом!" (4) с.58. Есть ещё одно возможное доказательство правильности приведённой гипотезы. Необходимо взглянуть на начальный этап развития глухонемого ребёнка. Как указывает Панов Е.Н.: "Они (жесты-авт.) возникают в поведении ребёнка (глухонемого-авт.) естественно и непроизвольно, без специального обучения со стороны взрослых и обслуживают самые элементарные потребности общения с окружающими."(5) с.90. В качестве доказательства можно привести так же и методику лечения дефектов речи в логопедии. Чтобы восстановить правильную дикцию у ребенка, развивают координацию микродвижений рук с помощью соответствующих упражнений и игр.

 В настоящее время в молодёжной среде возродилась игра, называемая «крокодил», которая генетически отражает жестовую реликтовость языка, воспроизводя её через память поколений. Суть её состоит в том, что ведущий должен жестами и мимикой передать значение слов и выражений, а играющие должны угадать загаданное.

 Рассматривая строение языка, необходимо указать, что он имеет две структуры: непрерывную и дискретную. Первая структура присуща уже животному миру, но она передает главным образом эмоциональное состояние субъекта. Собственно языком можно называть только язык с дискретной внутренней структурой, который присущ только человеку. Становление языка дает в конечном итоге переход от периферийного образа жизни к доминирующему, с закреплением прямохождения и появлением развитой руки. По мере становления языка все более общие, более абстрактные представления появляются в языке и, можно сказать, что начинает зарождаться со-знание.

 Зарождение языка в виде жестов рассматривал Кондильяк Э.Б. и поддерживал академик Н. Марр, но показать причину появления языка жестов они не смогли.

 Новизна подхода и заключается, прежде всего, в том, что становление языка рассматривается не на звуковом, а на жестовом уровне. Прямохождение человека, явно не выгодное в плане его передвижения, становится понятным и объяснимым. Изложенная точка зрения показывает качество, выделившее предков человека из животного мира, - ЯЗЫК, в форме языка жестов, объясняет истинные причины появления языка и является связующим звеном между социологией и культурологией.

 Под действием внутривидовой агрессии более слабые стаи плохо жестовоговорящих "человекообразующихся" гоминид, язык которых легко читался, декодировался, оттесняются в места менее приспособленные для обитания, и уже новый стресс, а затем и аффект решал судьбу "нового" прачеловека. С языка же снимаются антагонистические стороны: жестовая, выразительная сторона - с одной половины и непосредственная, жестко связанная, отражающая сторона окружающего мира - с другой.

 Камень и дубина в состоянии аффекта становятся более весомой заявкой на жизнь. Из "гонимого" человек становится хозяином положения, хотя занятые руки препятствуют осуществлению жестового языка, но хозяин может и должен голосом отдавать свои приказы. Таким образом, новое качество расширяет границы старого качества «языка» до звуковой членораздельной речи, разрывая жесткую связь жеста и смысла. Язык разрывает, расширяет свои границы.

 Появление языка, как устойчивого, но внутренне противоречивого качества, приводит к сплочению стаи, вызывает потребность в запоминании и передаче через поколения необходимой знаковой информации. С возникновением орудийной деятельности происходит расширение границ социума и превращение его в общество. По мере развития трудовых способностей человека, орудия труда становятся посредником между стороной окружающего мира и идеальным знаковым представлением этого мира в голове человека. Знаковая сторона языка расширяет свои границы первоначально до мышления, а затем вызывает появление у человека со-знания, Жест расширяет свои границы, превращаясь в звуковое воспроизведение, в говорение.

 Продукт труда является первым объективным, в отличие от субъективного соплеменника, принимающего знак, посредником между человеком и окружающей средой. Появление опосредованных предметов между объективным миром и идеальным образом в голове человека, включенных в процесс труда, генерирует более высокие абстракции, формирует понятия, порождает со-знание.

 Камень и дубина станут весомой заявкой на жизнь, из "гонимого" человек станет хозяином положения, а хозяин может не скрываться и должен голосом отдавать приказания. Так видимо происходило расширение границ языка. Камень и дубина (орудия труда) становятся посредником в языке между реальным окружающим миром и идеальным отражением этого мира в голове человека.

 На рубеже 2 млн.лет появился другой ЧЕЛОВЕК, которого еще более точно можно назвать человеком - это человек производящий. Далее, по мере освоения и преобразования окружающего мира появляются различные подвиды человека. Из человека, производящего оружие и орудия войны, он все более становится человеком, производящим предметы труда и средства труда, а в дальнейшем и средства производства. В состоянии аффекта удар дубиной или камнем становился более весомой заявкой на жизнь, но при этом занятые руки не позволяли одновременно осуществлять "речь". Преимущества же оружия таковы, что они позволяют осуществить божественное превращение. Жертва становится хозяином положения. Прямохождение - плата за возникновение языка, становится более весомой. Уже возникает прямохождение с отягощениями, когда необходимо постоянно носить с собой камень или палку (дубину), которые становятся и являются оружием.

Теперь орудия труда становятся посредником между стороной окружающего мира и идеальным знаковым представлением этого мира в голове человека.

 По мере развития трудовых способностей, все более сложные ассоциации необходимо представить человеку. "В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально."(6) с. 189.

 С возникновением орудийной деятельности происходит новое расширение границ социума и превращение его в предтечу общества. По мере развития трудовых способностей человека, орудия труда становятся посредником между стороной окружающего мира и идеальным знаковым представлением этого мира в голове человека. Идеальная знаковая сторона языка расширяет свои границы первоначально до мышления, а затем вызывает появление у человека сознания. Жест расширяет свои границы, превращаясь в звуковое воспроизведение, в говорение.

    Примитивнейшие каменные орудия и хабилисы(человек умелый), изготовляющие и приводящие их в движение с полным на то основанием могут рассматриваться как самая первоначальная, точнее сказать, зачаточная форма производительных сил. Производительные силы в обычном смысле этого слова генетически восходят к простейшим каменным орудиям, изготовляющим и использующим их. С биологической точки зрения хабалисы относятся к виду австралопитеков, и в морфологическом представлении не отличаются от австралопитеков. Создавать продукты труда, человек может на пути формирования все более высоких абстракций. Новые орудия труда становятся определяющими между человеком и окружающим миром. По мере их развития в средства труда, человеку приходится осваивать и создавать все более высокие абстракции. Это подтверждает и конкретизирует положение о том, что труд породил сознание.

 Появление речи и зарождение сознания создали нового человека – человека прямоходящего.

 Человек прямоходящий(Homo erectus)(питекантроп, синантроп) имел череп длинный и низко посаженный с костистой выпуклостью сзади, со скошенным лбом, толстыми надглазничными валиками, с плоской лицевой частью, с крупными выдвинутыми вперед челюстями, массивными зубами. Сильные мышцы шеи сзади были присоединены к заднему черепному бугру и поддерживали голову, не давая ей провисать вперед. Некоторые взрослые особи достигали роста 1,8 м. и имели массу, как современный человек.

 Труд, его развитие, расширяет границы языка до звуковой членораздельной речи, раздвигает границы идеального образа, об этом свидетельствуют объективные критерии. В качестве объективного критерия наличия речи у особей этого вида могут служить: особенности эволюции нижней челюсти предков современного человека; наличие или отсутствие особого выступа для крепления мышц языка в основании черепа ископаемых предков человека; развитие участков мозга, связанных с речевой деятельностью древних людей; материальные свидетельства развития культуры.

 В развитии челюсти современная палеоантропология четко фиксирует наличие двух качественных скачков, один из которых произошел на рубеже между стадией хабилисов и стадией питекантропов, а другой – при переходе от стадии неандертальцев к человеку современного вида. Эти два скачка в развитии челюсти отражает, по-видимому, два основных события в становлении речи. Первый скачок совпадает по времени с переходом от хабилисов к питекантропам. Второй скачок, сопровождающийся формированием специфически человеческой челюсти с характерным для человека подбородочным выступом, естественно связывать с решающим скачком в эволюции речевой деятельности, состоящем в окончательном оформлении членораздельной речи. Эволюция челюсти позволяет делать вполне определенные выводы о том, что становление человеческой речи начинается вместе с началом стадии питекантропов и завершается вместе с завершением неандертальской стадии.

 Если сказать другими словами, то труд предполагает сознание в качестве своей предпосылки. А сознание не мыслимо без социальности и языка человека.

 В настоящее время нет пока достаточного эмпирического, археологического и антропологического материала ранее 6 млн. лет, поэтому есть необходимость говорить только о возможном пути реконструирования проблемы антропогенеза. Этот процесс необходимо начать с периода не позднее 15 млн. лет, и его описание сделано на основе обновленного методологического подхода, предложенного в статье. Появление прямохождения явилось предпосылкой, тенденцией формирования на основе социума нового качества - ЯЗЫКА ЖЕСТОВ, выделившего предков человека из животного мира, его первой сущностной характеристикой, на основе которой сформировалось второе сущностное качество – труд, как способность защитить себя и преобразовывать окружающую среду, с последующим появлением СО-ЗНАНИЯ т.е. формированием непосредственно ЧЕЛОВЕКА.

 

Библиографический список

 

1. Д. Джохансон Д., Иди М.. Люси. Истоки рода человеческого. М.: Мир, 1984

2. Ламберт Д. Доисторический человек. Кембриджский путеводитель. Л.: Недра, 1991.

3. Портнов А.Н Биологические и социальные факторы в развитии и функционировании языка и  языкового общения// В сб. Биология в познании человека. М.: Наука, 1989.

4. Бородай Ю.Н. Эротика, смерть, табу. Трагедия человеческого сознания.

 Русское феноменологическое общество. М.: Гнозис. 1996.

5. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки. Изд. 2-е, доп. М.: Знание. 1983.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 23. М.: Политиздат. 1960.

 

 

 

 

 

Вернуться к оглавлению

А.Н. Арлычев

 

1.2. Онтологическая основа сознания

 

 Всякое реально существующее явление действительности имеет свою бытийную или, говоря иначе, онтологическую, основу. Не составляет исключения и такой весьма сложный и специфический ее феномен, каковым является сознание человека. Всестороннее и глубокое раскрытие такой основы, фактически, служит гносеологическим основанием постижения сущности любого явления. А потому, как нам представляется, для познания сущности сознания требуется прежде всего выявить и в систематическом виде представить его онтологическую основу. На первый взгляд может показаться, что эта проблема, по крайней мере, в материалистической философии давно решена, поскольку в качестве онтологической основы здесь рассматривается материя. С точки зрения, например, диалектического материализма, сознание является отражением объективной реальности (т.е. материи), из чего следует, что именно материя и составляет его онтологическую основу. Однако такой ответ оказывается настолько общим и неопределенным, что, во-первых, с этих позиций онтологическую основу можно рассматривать не только по отношению к сознанию, но также по отношению к целесообразному поведению любого вида растений и животных; это относится к раздражимости, к безусловному и условному рефлексу, не говоря уже о психике высших животных. Во-вторых, и это самое главное, ограничившись подобным ответом, из поля зрения полностью выпадает специфическая природа сознания как самобытного и уникального явления. Короче говоря, такой ответ на онтологическую основу сознания не позволяет понять его имманентную природу, а значит, в достаточной мере раскрыть его сущность, которая до сих пор остается непостижимой тайной.

 В сопоставлении с материей сознание, на наш взгляд, должно рассматриваться не просто как отражение бытия или как некое особое (идеальное) свойство материи или еще как-то в таком же ключе. Сознание выступает по отношению к материи не столько как одно из ее многообразных проявлений, оно противостоит ей как нечто противоположное в самой своей основе, как мир идеального в отношении к миру материальному, как субъективный мир человека в отношении к объективному миру. Но, с другой стороны, материя составляет субстанцию мира во всех его проявлениях, а это значит, что и сознание как нечто противоположное всему материальному не образует исключение, иначе говоря, сознание, как и все существующее в мире есть порождение материи. Из сказанного само собою напрашивается вопрос, как, каким образом из материи могло возникнуть нечто противоположное ей по своей природе и к тому же сопоставимое с ней по масштабу (поскольку речь идет о сопоставлении двух противоположных миров) такое явление, каким является сознание? Чтобы ответить на этот вопрос, требуется в первую очередь понять онтологическую основу сознания, при этом в двух аспектах: в плане прослеживания эволюции его зарождения и развития и в плане раскрытия его имманентной сущности.

В двух своих монографиях[1] я попытался дать ответ на поставленный вопрос. В итоге пришел к общему выводу о том, что и в процессе эволюции, и в актуальном существовании сформированного сознания в качестве его онтологической основы выступают три фактора: информационный, психофизиологический и социальный. При этом информационный и психофизиологический факторы сыграли решающую роль в качестве природной предпосылки его зарождения и развития, под социальным же фактором в общем виде понимается человеческая деятельность в самом широком смысле. Понятие человеческой деятельности рассматривается как такой фактор, который, по нашим представлениям, всецело определяет специфику сознания и который, в конечном счете, обусловливает всю его бытийную сущность. Но, при этом, необходимо принимать во внимание, что на уровне сформированного сознания все эти три фактора образуют некую единую целостную онтологическую основу, когда каждый из них находится в неразрывной связи с двумя другими факторами[2]. Исходя из сказанного, под сознанием понимается информационная психофизиологическая деятельность человека. Попытаемся ниже в краткой форме воспроизвести основное содержание этой трактовки сознания.

 Содержанием сознания, вне всякого сомнения, является знание, на что указывает уже сам термин «сознание» (со-знание, т.е. относящееся напрямую к знанию). Поэтому, онтологическая основа феномена сознания должна быть выявлена в первую очередь в отношении к знанию как его непосредственному содержанию. Знание же является не чем иным, как одной из форм проявления информации, точнее, его можно определить как высшую форму проявления информации, из чего следует, что именно информация составляет бытийную основу знания. А в отношении к сознанию соответственно информация и информационные процессы в целом выступают как один из необходимых факторов его зарождения и существования. Иначе говоря, информационные процессы, происходящие в мире, составляют изначальную бытийную основу зарождения, развития и функционирования сознания. Это приводит к выводу, чтобы понять природу сознания необходимо начинать с выявления сущности информации, проследить эволюционные этапы развития информационного процесса и, наконец, выявить специфику его протекания непосредственно на уровне функционирования сознания. Именно с постановки и раскрытия этих вопросов мною начинается исследование сознания.

 Информация как таковая мною рассматривается как универсальное свойство всей материи, включая неживую природу, и определяется как инвариантная структура, способная переходить от одного материального носителя к другому. Между тем на уровне неживой природы она не выполняет регулирующей функции в проявлении активности и самоорганизации неорганических объектов. Функциональную роль информация будет играть только с момента зарождения жизни, когда инвариантная структура выступит в качестве сигнала в осуществлении биологической активности и самоорганизации живых организмов. Эту функцию я называю информационной саморегуляцией, она является неотъемлемой составляющей всего живого и, что весьма важно, именно она определяет суть биологического уровня организации материи[3]. Общий способ информационного регулирования на биологическом уровне аналогичен способу информационного управления искусственных кибернетических систем, описанный Н.Винером в его известной книге «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине». Он включает в себя три информационных механизма: информационную программу (применительно к живым организмам, это прежде всего генотип), механизм прямой и обратной связи, а также аппарат трансляции, т.е. некоторое средство связи, обеспечивающее циркулирование сигналов от программы к рабочему органу и обратно. Эти три механизма определяют функционирование живого вещества на всех уровнях биологической жизни, начиная от элементарного макромолекулярного уровня (функционирования живой клетки), включая все формы организмов вплоть до человеческого организма, а также все формы надорганизменного уровня биологической организации. В ходе биологической эволюции информационная саморегуляция проходит последовательно три основных этапа развития: раздражимость, чувствительность (безусловный и условный рефлекс) и психика. У высших животных она достигает предела совершенствования и усложнения. Дальнейшее развитие информационного процесса связано с возникновением социальной формы движения материи и на ее основе появлением качественно нового его этапа – человеческого сознания. Однако весь биологический период явился как бы эволюционной подготовкой, а сформировавшиеся информационные механизмы у высших животных послужили биологической основой, как для возникновения сознания, так и для его функционирования в последующий, социальный, период.

 Между тем сознание непосредственно возникает не вообще из общих принципов информационной саморегуляции, а из той ее наиболее развитой формы, которая характерна для функционирования высших животных. А этой формой, как известно, является не что иное, как психика животных, базирующаяся на физиологическом аппарате центральной нервной системы. Из этого следует, что в качестве биологического базиса возникновения и функционирования сознания необходимо рассматривать два фактора: информационные механизмы саморегуляции живого и психофизиологический компонент, служащий базовой основой осуществления информационной саморегуляции у высших животных. Психофизиологический компонент, стало быть, наряду с информационными процессами является вторым биологическим фактором, обусловливающим возникновение и функционирование сознания.

 Психика – это уже не простое циркулирование сигнала по каналам связи от рабочего органа к информационной программе (обратная связь) и, наоборот, от программы к рабочему органу (прямая связь); ее информационная суть носит операционально-сигнальный характер. Операции с сигналами включают два противоположных действия: разъединение сигналов (анализ) и их соединение (синтез), причем в качестве элементов операции выступают, наряду с отдельными сигналами, разнообразные целостные их комплексы (так называемые психические образы). Подобные операции осуществляются при помощи физиологического аппарата, состоящего из нервных клеток. На определенной стадии биологической эволюции нервные клетки оформляются в единую целостную систему с физиологическим центром (вначале со спинным, позже с головным мозгом), с периферийными отделами (органы чувств), с чрезвычайно разветвленной по всему организму сетью проводящих нервных путей и, наконец, с нервными окончаниями (рецепторами). Формальная структура физиологического аппарата и воспроизводимых им операций, как подмечают кибернетики, по существу, ничем не отличается от структуры искусственных кибернетических систем с той лишь разницей, что информационную программу в искусственных системах создают люди, а в физиологическом аппарате она формируется естественным путем.

 Между тем по качественным критериям физиологический аппарат и производимые им информационные операции существенно отличаются от искусственных систем и их операций. У них прежде всего противоположна субстратная основа: физиологический аппарат состоит из живой нервной ткани, а искусственные системы – из неорганического вещества. Эта противоположность накладывает существенный отпечаток на природу информационных операций. Операции, совершаемые физиологическим аппаратом, по своей сути являются психическим процессом, в то время как в искусственных системах воспроизводится лишь ее внешняя сторона – формальный акт соединения и разъединения сигналов. Надо сказать, что сам по себе акт соединения и разъединения не является чем-то уникальным для кибернетических систем, напротив, его можно рассматривать как всеобщее свойство (атрибут) материи. Когда Спиноза говорил, что камень тоже мыслит, то он имел в виду именно это: образование камня из песчинок напоминает мыслительную операцию синтеза, а разложение камня на песчинки – мыслительную операцию анализа. Ничего другого, кроме этих двух операций, кибернетическая система не воспроизводит, ее отличает от камня только то, что камень это совершает по отношению к физическому телу, а кибернетическая система – по отношению к сигналу. Психика в отличие от операциональности искусственных кибернетических систем реализуется на основе чувствительной способности нервной ткани. Чувствительность образует эмоционально-мотивационную сферу, которая вызывает и направляет информационные операции в соответствии с биологическими потребностями организма. Однако сама по себе чувствительность – это еще не психика, но и информационные операции без чувствительности – тоже не психика. Психика – это когда информационные операции с сигналами осуществляются нервными чувствительными клетками, оформленными в целостную органическую систему. Она, таким образом, есть не что иное, как операционально-информационный процесс физиологического аппарата, базирующийся на чувствительном субстрате нервной ткани. При этом операционально-информационный процесс воспроизводит непосредственно чувственно-образную сферу, а у высших животных еще и сферу ситуативного мышления, в то время как чувствительность нервной ткани ответственна за эмоционально-мотивационную сферу. Все эти три сферы, взятые вместе, и образуют то, что собственно является психическим феноменом у высших животных.

 Регулирование на уровне психики осуществляется с помощью сложной цепи информационных механизмов. Целесообразность в поведении высших животных достигается посредством механизма прямой и обратной связи, имеющий непосредственный выход к информационной программе как системы образов, закодированной в коре головного мозга. Система образов в свою очередь имеет выход на систему условных рефлексов, которые напрямую связаны с генетической программой. Прямая и обратная связь – система образов – система условных рефлексов – генетическая программа – вот та последовательно детерминированная цепь информационных механизмов, посредством которой возможна психическая регуляция животных. Генетическая же программа имеет прямой контакт с соматическими клетками, в которых происходит метаболический процесс, при необходимости вызывающий требующие удовлетворения биологические потребности. Биологическая активность на основе психики, таким образом, реализуется посредством сложной детерминированной цепи информационных звеньев, начиная от соматических клеток через систему информационных программ и механизма прямой и обратной связи и кончая внешним взаимодействием организма с окружающей средой.

 Однако какого бы уровня сложности не получило у животных развитие информационное регулирование, регулятивные функции их информационных механизмов имеют четко очерченный предел. Животное получает информацию из внешней среды сквозь призму своих биологических потребностей и использует ее лишь в той мере, в какой это необходимо для их удовлетворения. Информационно- регулятивная функция, таким образом, способна обеспечить только потребительский характер жизнедеятельности живых организмов, нуждающихся самое большее в ориентировании среди многообразия явлений внешнего мира.

 По той причине, что социальная жизнь человека не является непосредственно потребительской, а включает в себя в качестве основополагающего посредника деятельность (в первую очередь трудовую), она не может быть осуществимой в рамках биологических информационных механизмов. Труд имеет, по крайней мере, два специфических свойства, которые в принципе не могут быть регулируемы прежними механизмами. Во-первых, трудовой процесс совершается при посредстве искусственно создаваемых орудий труда. А это означает, что он с неизбежностью предполагает особый вид трудовой деятельности – производство самих этих орудий или шире, выражаясь языком марксистской политэкономии, производство средств производства. Однако такое производство кардинально отличается от производства предметов потребления тем, что оно непосредственно вызывается не индивидуальными потребностями человека, а общественными потребностями самого же производства. Поэтому не случайно многие специалисты по биопсихологии отмечают, что, например, человекообразные обезьяны имеют принципиальное ограничение в своей орудийной деятельности именно в том ее пункте, где необходима обработка орудия при помощи другого орудия. Это, видимо, тот самый рубеж, который нельзя переступить, не оторвав акт действия от прямой зависимости биологических потребностей животного. Во-вторых, труд в отличие от преобразовательных операций внешней среды животными не имеет принципиальных ограничений, как в разнообразии подобных операций, так и в широте охвата явлений материального мира. Эти две характерные особенности трудовой деятельности человека выражают собой тот предел, который четко очерчивает границы функциональных возможностей биологических информационных механизмов.

 Из сказанного следует, что информационный процесс сможет предварять трудовую деятельность, а вместе с тем и весь остальной комплекс социальной человеческой жизнедеятельности только при наличии такого информационного механизма, который, с одной стороны, способен обеспечить относительную самостоятельность трудового процесса по отношению к индивидуальным потребностям отдельного человека. И, с другой стороны, – чтобы его информационные преобразования не имели бы принципиальных ограничений.

 Нам представляется, что социальная форма движения материи и прежде всего ее главная составляющая – труд – стали возможными благодаря возникновению такого информационного механизма, как знаковая модель. Под ней в общем виде понимается информация, воспроизведимая в системе знаков. Главное место среди знаковых систем, безусловно, занимают естественные языки и не только потому, что они генетически и актуально образуют необходимую основу существования всех других знаковых форм, но и потому что без возникновения естественных языков не могло быть и речи о знаковой информационной модели вообще.

 Главным отличительным свойством естественных языков и человеческой речи является знаковость. Весьма важно обратить внимание на различие понятий знака и сигнала. К сожалению, они зачастую отождествляются и рассматриваются как синонимы. Знак, взятый сам по себе, в отличие от сигнала не несет никакой информации о воспроизводимом им предмете, он выступает лишь в качестве формального символа или, попросту говоря, ярлыка по отношению к нему. Знак, как принято считать, играет репрезентативную роль по отношению к предмету, в действительности же он представляет не сам предмет, а некую о нем информацию, причем представляет ее сугубо формально, поскольку в нем самом эта информация отсутствует. Информация же у человека функционирует либо, как и у животных, в форме чувственных образов (представлений), либо в форме абстрактных понятий, свойственных только человеку. Но если у животных чувственные образы проявляются только через посредство витальной информации, то у человека в его сознательных операциях с чувственными образами или понятиями функцию подобного посредника выполняют знаки и в первую очередь такие знаки, как слова и их сочетания. Витальная же информация для этих операций принципиального значения не имеет.

 Знаковая функция по отношению к воспроизводимой информации играет троякую роль. Во-первых, знаки способны вызывать информацию, у животных эту функцию выполняет исключительно витальная информация. Во-вторых, с помощью знаков человек может производить с нею, без каких бы-то ни было ограничений, любую операцию. Животные же совершают информационные операции под жестким контролем и только в пределах возможностей витальной информации. И, наконец, в третьих, знаки выступают в роли материального посредника информации в процессе общения. В человеческом общении информация как бы отделена от носителя, каковым является знак: информация заключена в представлениях и понятиях, а функцию носителя выполняет знак как некий формальный символ. У животных при совершении активной сигнализации такого посредника нет, у них активный сигнал является одновременно и информацией, и материальным носителем.

 Если говорить не об отдельных знаках, а о знаковой системе, скажем, о членораздельной речи, то благодаря свойствам системности и знаковости речь обладает уникальной способностью объективировать воспроизводимую в образах и понятиях информацию и тем самым обеспечивать акт осознания информационного процесса. В широком смысле слова речь можно определить как процесс воспроизводства человеком системы внешних материальных носителей или в форме звуков, или графических либо мимических изображений как системы знаков, необходимых для осуществления информационных операций в объективированной форме. Что касается активности человека в воспроизведении речи, то ее роль в этом процессе двоякая. Во-первых, человек выступает в качестве субъекта формирования речевых структур, без чего процесс осознания воспроизводимой информации был бы невозможен. Во-вторых, речь функционирует как средство общения между людьми, а общение само по себе является необходимым условием зарождения и существования речи и одновременно способом формирования речевых структур.

 Таким образом, информация, воспроизведенная в системе знаков (т.е. иначе говоря, знаковая модель), является специфическим информационным механизмом, обеспечивающим функционирование сознания. Однако сам по себе этот механизм еще не дает достаточного представления о природе сознания, он лишь указывает на необходимые характерные основания, без которых существование и проявление сознания было бы невозможным. Само же сознание есть один из тех сущностных атрибутов, который определяет в целом социальную жизнедеятельность человека. Поэтому оно может быть понято только через призму его отношения как таковому социальному способу существования человека и общества. Основополагающим понятием, выражающим в общем виде социальную сущность этого способа существования, является понятие человеческой деятельности. С человеческой деятельностью так или иначе связаны все проявления социальной жизни и потому данное понятие выступает в качестве общего объяснительного принципа для познания любого социального явления, в том числе и для такого феноменального явления, каковым является сознание. Человеческая деятельность, следовательно, должна рассматриваться как третий по счету компонент после информационного и психофизиологического компонентов в осмыслении онтологической основы сознания.

 Целесообразное поведение на основе информационного регулирования, характерное для живой природы, на социальном уровне преобразовалось в целенаправленную человеческую деятельность. Человеческая деятельность, как и поведение животных, осуществляется сообразно информационным программам. Однако природа этих программ принципиально иная. У животных, какую бы сложную структуру они не представляли, в конечном счете всегда обусловливается их исходной программой – врожденным генотипом. Их поведение тем самым совершается как бы по готовому шаблону. Для реализации же человеческой деятельности такого изначально заданного информационного шаблона нет. Информационные программы, которые призваны предварять процесс человеческой деятельности, сами формируются в ходе протекания этого процесса. Иначе говоря, человеческая деятельность в отличие от поведения животных является двусторонним процессом: с одной стороны, она включает акт создания информационных программ, предшествующих материальному взаимодействию; с другой – непосредственно само материальное взаимодействие, сознательно направляемое человеком на основе им же самим созданной информационной программой.

 Таким образом, информационный процесс в эволюционном развитии материи совершил два коренных качественных скачка. Первый скачок – это когда он обособился от энергетического процесса и тем самым приобрел относительно самостоятельное существование, выполняя вполне определенную регулятивную функцию, что послужило возникновению качественно нового уровня организации материи – живой природы. Второй скачок – это когда информационный процесс из функции информационно-регулятивной преобразовался в принципиально качественно новую функцию – в информационную деятельность, обусловившую возникновение и существование третьего по счету уровня организации материи – человеческого общества как социального способа жизнедеятельности.

 Информационно-деятельностная функция отличается от информационно-регулятивной природой и характером действия информационных механизмов, целевой направленностью, способом осуществления и реализации информационного процесса, содержанием информации и т.д. Но главное отличие ее в том, что она является конструктивной функцией, а информационно-регулятивная – сигнальной. В социальных системах конструктивность проявляется не фрагментарно и эпизодически (что, частично, имеет место уже на уровне живой материи), а характеризует собственно социальный этап в развитии информационного процесса и является, по существу, определяющим признаком феномена сознания.

 До возникновения сознания информационный процесс входил непосредственно в состав материального взаимодействия и по сути представлял собой один из его элементов. Хотя в живых системах информационная саморегуляция и выделилась в самостоятельную функцию, но она еще продолжает быть лишь дополнением к вещественно-энергетической стороне взаимодействия и в итоге образовывает вместе с ней единый материальный биологический процесс. В социальных системах информационная деятельность не только приложение к вещественно-энергетическому процессу (это безусловно тоже имеет место), но она образует также относительно независимую от вещественно-энергетического процесса свою собственную сферу движения. Эту «чисто» информационную сферу движения обычно называют идеальным процессом. Таким образом, в неживой и живой природе есть только материальный процесс, социальный же процесс носит сложный характер, он проявляется через отношение двух противоположных сторон – материального и идеального процессов.

 Идеальный процесс специфичен прежде всего по своему содержанию. Если содержание материального процесса составляет взаимодействие между материальными объектами, сопровождаемое взаимообменом вещества, энергии и информации, то содержанием идеального процесса является отношение между информационными структурами, осуществляемое в форме взаимосвязи чувственных образов и понятийных форм. При этом как материальный процесс у животных, так и материальный и идеальный процессы у человека имеют эмоционально-мотивационную направленность.

 Информационный процесс, кроме того, что он в человеческой деятельности образует идеальную сторону, имеет еще одну существенную особенность: материальный процесс у животных является сугубо объективным, материальный процесс у человека – объективно- субъективным, идеальный же процесс, взятый само по себе, представляет собой субъективный феномен. Человек же является субъектом не столько потому, что он выступает в качестве носителя информации, сколько в том смысле, что он осуществляет с ней операциональные действия. Человеческая деятельность, таким образом, представляет собой не взаимодействие между материальными объектами, а взаимодействие между субъектом и объектом, направленное на преобразование структуры объекта.

 Итак, сопоставляя природные и социальные процессы, можно сделать обобщающий вывод: природные взаимодействия являются сугубо объективными процессами – в неживой природе совершается объективный, причем исключительно энергетический, процесс, в живой природе энергетический процесс регулируется информационными процессами, но от этого он не меняет своей объективной сущности. В социальной же материи взаимодействие носит двойственный характер: субъективно-объективный, что и определяет содержание человеческой деятельности. Это положение, на наш взгляд, необходимо рассматривать как фундаментальный методологический принцип при исследовании всех без исключения социальных явлений действительности. Взятый же сам по себе информационный аспект человеческой деятельности или, говоря по другому, информационная деятельность как таковая является не чем иным, как собственно сознанием человека.

 

 

 

 

Вернуться к оглавлению

Фунтусов В.С.

 

1.3       Евразийская цивилизация: проблемные пути концептуализации

 

Новый этап глобализации теснее и более прагматичнее объединил мировое человеческое сообщество, заставив его переживать один из самых динамичных этапов своей истории, обусловленный вступлением в фазу информационной цивилизации, которая, в свою очередь, государственные, этнические границы сделала более прозрачными и проницаемыми. Интенсивные изменения охватили практически все сферы общественной жизни, включая и весь комплекс когнитивной системы человека. В период одного десятилетия современного человека рождается столько новых слов, понятий, что их, пожалуй, хватило бы на всю жизнь какого-нибудь первобытного племени. Если учесть тенденцию одного племени Новой Гвинеи, которое взяло за правило со смертью своего сородича исключать из языка какое-нибудь слово (в честь его памяти), то мы идём в обратном направлении: у нас на всю мощь заработал лингвистический механизм по производству слов. Многие из них «умирают» не успев по настоящему появиться на свет, другим суждена долгая жизнь. Но с течением времени объем рождённых понятий настолько «разбухает», что с трудом удаётся зафиксировать их изначальные содержательные маркеры. Сказанное в полной мере относится и к понятиям, приведенным в заглавии этой работы (1).

 Культурологическое, философское «производство» неологизмов не пустая забава, игра мысли, а длительная процедура движения мыслимого, творческое развитие когнитивной имагинации познающего, её итог, результативное воплощение в материальной плоти слова, его обретение и концептуальная остановка в полёте мысли. Но в этой «остановке», в оформлении «найденного» начинают раскрываться новые грани, новые проблемные нюансы, связи и пограничные взаимодействия познаваемого, которые прежде были скрыты, не были освещены светом найденного логоса, концепта мысли. И это «видимое» и «увиденное» как бы внове, прежде как итог, даёт толчок для нового начала в когнитивном взлёте мысли, увеличивая перспективы самого познающего субъекта. Найденный концепт, взаимодействуя с другими понятиями, меняет не только свою семантическую широту, но и расширяет горизонт видимого, познаваемого, а вместе с ним и существующего, а далее - возможности всего интеллектуального пути и перспективы самопознания всего социума. Концепты – это язык мысли, идеальный строительный материал нашего сознания, теоретического освоения действительности. Как «идеальный», «смысловой» элемент нашего сознания концепты нуждаются в «подпитке» от потребностей общественного субъекта деятельности и когда они «насыщаются» материальным источником социальной нужды, они активно включаются в наше поведение, деятельность, конструируя образы, объекты и пространства окружающей реальности. В этом ракурсе концепты выступают и в качестве «глаз» культуры человека, срастаясь с ней в целое. С помощью их человек осматривает, измеряет, оценивает и, наконец, изменяет мир. Концепты – глаза человеческой культуры в мир природной и социальной реальности.

Сделаем заключительный акцент на принципиальной исходной позиции: слов в информационной цивилизации появляется множество (и даже возникает ситуации тирании слов), но не все продолжают «жить» и, когда в них нет потребности, они уходят на склады потенциальной культуры, хранятся в ее «запасниках», ждут своей социальной востребованности. Другие же слова быстро становятся востребованными, становясь неотъемлемым элементом актуальной культуры, но совсем немногие из них могут выступать в качестве концептов. Концепт, по выражению Ю.С. Степанова, - это «как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» (2). И в то же время с помощью концепта человек сам входит в мир культуры, становясь ее органичной авторской (личностной) Я-частью и сливается в «Мы» - «мир движущейся культуры». Автор с помощью концепта обнаруживает неувиденное прежде значение, смысл вещи, совершает деятельностное усилие во внедрение его в состав культуры – своего рода энергийно-просветительский акт и, если находит потребностное понимание со стороны общественной практики, то пространство культуры пополняется новым смыслом и возрастает потенциальная динамика ее расширения.

Интеллектуально-исследовательская деятельность по большому счету всегда вынуждена заниматься переоценкой, переосмыслением понятийного, когнитивного аппарата наличных возможностей и производить в нем вынужденную селекцию, «производя» на свет новые познавательные средства, слова, концепты. В этом аспекте можно сказать, что философ – это Демиург концептов, объективно необходимых всему человечеству, его креативно развивающемуся интеллектуальному образу мира (3).

Так появление и дальнейшая эволюция неологизма «цивилизация» наглядно продемонстрировало как всю свою семантическую широту, так и социально-духовную направленность геополитических устремлений европейских держав эпохи Нового времени. Новое время резюмировало достижения эпох Возрождения, Реформации и направило результаты географических открытий в сторону колониального закрепления новых территорий в сферу европейских промышленно-экономических интересов. Буржуазные революции, смена политических режимов, возникновение мирового рынка товаров и услуг, промышленная революция, зарождение и развитие экпериментально-научного знания – все атрибутивные тенденции Нового времени свидетельствовали о новой исторической стадии глобализации европейского континента, расширение его социокультурного пространства. Этот глобальный сдвиг материальных основ Европы проникал в глубинные пласты повседневной жизни европейца, тянул за собой шлейф мировоззренческой переориентации обывателя, вселял в нём дух «избранности» на единственно верную систему культурных координат и социальной исключительности в праве оценивать и распоряжаться судьбами других этнических общностей (4). Только в этом историческом контексте возникло и развивалось понятие «цивилизация», которое, в свою очередь, тесно взаимодействовало и давало импульс семантической нагруженности таким понятиям, как «культура», «прогресс», «Европа», «Запад», «Восток», которые, в свою очередь, в совокупности расширяли когнитивное пространство всего социогуманитарного знания европейской науки.

 Значение понятия «цивилизация» впервые было зафиксировано во «Французско-латинском словаре» Робера Этьена в 1549 г., в котором он после слова «civil» вводит неологизм «civilite», который определяет как «умеющий себя хорошо вести». В «Полном трёхтомном словаре» А. Фуретьера, изданном в 1690 г. в Голландии этот термин истолковывается как «способность открыто, мягко и вежливо держать себя, вести беседу», а слово «civiliser» определяется как «делать благовоспитанным и вежливым, общительным и любезным» и далее поясняется, что «крестьяне не столь цивилизованы, как буржуа, а буржуа – не в такой мере, как придворные» - или: «Проповедь Евангелия цивилизовала самые дикие из варварских племён» (5).

Социальные цели эпохи Просвещения дают мощный импульс в развитии слову «цивилизация». В.Р. Мирабо, П.А. Гольбах, И.Г. Гердер, Ж.А. Кондорсе, А. Фергюссон широко используют новый термин, вкладывая в него смысл возвышенной свободы человека, преображения общественной жизни. Далее Ф. Гизо, Г. Бокль создают свои знаменитые труды по истории цивилизаций во Франции и Англии. В середине Х1Х столетия термин «цивилизация» проникает в Россию и им широко пользуются Н.А. Добролюбов, Н.Г Чернышевский, Д.И. Писарев. В.И. Даль включает его в свой знаменитый словарь и определяет цивилизацию как «общежитие, гражданственность, сознание прав и обязанностей человека и гражданина» (6). На протяжении всего Х1Х века термин «цивилизация» празднует победу и начинает заметно конкурировать с термином «культура» вплоть до их содержательного противопоставления. Понижение аксиологической шкалы понятия «цивилизация» началось еще в работах Ж.-Ж. Руссо и достигло своего апогея в творчестве О. Шпенглера и Н. А. Бердяева. Так последний акцентировал: «Культура переходит в цивилизацию. … Культура всегда идёт сверху вниз, путь её аристократический. Цивилизация идёт снизу вверх, путь её буржуазный и демократический. Культура есть явление сугубо индивидуальное и неповторимое. Цивилизация же есть явление общее и повсюду повторяющееся. Переход от варварства к цивилизации имеет общие признаки у всех народов, и признаки по преимуществу материальные… Культура имеет душу. Цивилизация же имеет лишь методы и орудия. … Культура всегда гордится древностью своего происхождения, неразрывной связью с великим прошлым. Цивилизация дорожит своим недавним происхождением, она не ищет древних и глубоких источников. Она гордится изобретением сегодняшнего» (7).

Несмотря на явную коннотационную амбивалентность дихотомной семантической организации «цивилизация» и «культура», в мысли Бердяева демонстративно проявилась топика интеллектуального «восстания» гуманистической мысли против «цивилизационного натиска промышленной гегемонии» Европы на весь остальной мир, народы, культуры. Ведь само «рождение», развитие и укрепление понятия «цивилизация» шло параллельно динамике европоцентристской геополитике, утверждавший колониальный режим на захваченных территориях. Культуры коренных народов Азии, Африки, Америки, Австралии объявлялись варварскими, неразвитыми и примитивными и, разумеется, абсолютно нуждающимся в «цивилизаторской узде» европейцев. Европейская цивилизация в этом случае объявлялась универсальным, образцовым началом для недоразвитых «дикарей» и «туземцев» Востока. Гегемония индустриального Запада требовала знакового, концептуального оформления своей европейско-атлантической власти над Востоком. Такими знаками по мере продвижения европейцев на Восток стали выступать «цивилизация», «Запад», «Европа». Концептуальное воплощение этой «власти» выполняла созданная западными интеллектуалами ориенталистика, сквозь фильтр которой образ Востока проникал в западное сознание (8).

Справедливости ради следует отметить, что проникновение европейского визитёра на Восток взламывало его культурную систему координат, ломало его стереотипы мышления, открывало целый космос неизвестных прежде стран, народов, культур. Различий между ними оказалось столь много, что они не вмещались чудесные нарративы своих европейских историков. Культурное разнообразие не укладывалось в привычную узкую бинарную схематизацию оппозиций «Запад-Восток». В свою очередь, открытие множества «востоков» создавало ту онтологическую платформу, которая в корне изживала в себе всякий «центризм» и принимала тот единственный плюрализм, который давал возможность выхода из мира «замкнутых в себе монад без окон и дверей и хоть как-то обосновать возможность взаимозависимости и коммуникации между ними, равно как и возможность их познания» (9). Тот решающий культурный шаг в дистанцировании от собственного «Я», требующий изгнания самого-себя-из-центра, что, в свою очередь, позволяло (и по существу сделать шаг навстречу себе) европейцам лучше познать самих себя, был сделан романтическим движением во всей европейской культуре. Работы Гердера, Гёте, Новалиса, Шиллера, братьев Гумбольдтов, братьев Шлегелей создавали ту напряженно-ищущую духовную интенцию на «другого», которая позволяла принять и войти в мир «инаковой» культурной, социальной, личностной, природной реальностей.

 Культурологическая парадигма равенства многообразия культур человечества, их неразрывную связь с природным ландшафтом, внимание к живому родному языку народов, к живым человеческим силам, способных организовать и направить двигательные пружины цивилизации – всё это создавало основу для иного гуманизма – «антиевропоцентристского» гуманизма и принятия множества равных цивилизаций в теоретической компаративистике (10).

Акцентируем внимание на том, что компаративистика как одна из динамично развивающихся отраслей философского знания, охватывает громадный спектр междисциплинарных исследований и внесла существенный вклад в понимание поликультурного единства в многообразии культурных, рациональных различий когнитивных практик человечества, что потребовало от исследователей полипарадигмальных, межсубъектных измерений, кросскультурных, герменевтических методов, номадического и нелинейного сознания у нового аналитиков, а также - полилоговых режимов в обсуждении цивилизационных, мировоззренческих вопросов.

Следует сказать и то, что, хотя в работах П.А. Сорокина, О. Шпенглера, А. Тойнби, Н.М. Конрада, Дж. Стидмана, С. Хантингтона подвергался обоснованной критике бинарные оппозиции «Восток-Запад», «Север-Юг» как низкие методологические основы в исследовании многообразий цивилизаций, схематизация начала 20 столетия, предложенная Г. Кейзерлингом, некритично пролонгируется в некоторых работах. Вкратце приведу эту ставшую во многом архаичную, но реанимированную схему.

 

 

 

Запад

Восток

 

 

 

Социально-экономическая сфера

 

 

рыночные, правовые отношения

межличностные, коммунинитарные, общинные

 

 

классовая дифференциация

родоплеменная, сословная

 

 

Политическая сфера

 

 

гражданский, демократический

патриархальный, авторитарный, деспотический

 

 

Культурная сфера

 

 

материализм

духовность

 

 

секуляризованный

религиозный

 

 

реализм, прагматизм

идеализм

 

 

объективизм

субъективизм

 

 

плюрализм

монизм

 

 

рационализм

интуитивизм

 

 

динамизм

инертность

 

 

прогресс

застой

 

 

искусственность

естественность

 

 

научность

сакральное знание

 

 

свобода

порядок

 

 

равенство

подчинение

 

 

воля

фатализм

 

 

индивидуализм

подавление личности

 

 

антропоцентризм

теоцентризм

 

 

Исторические характеристики

 

 

историзм

застойность

 

 

 

линейное время

циклическое время

 

 

 

 

Приведённый выше оппозиционный ряд свидетельствует, насколько трудно освоение сознанием сферичности мира, интериоризация целостности, объёмности планетарного бытия с большим трудом проникало в культурологическую систему координат, а на практике политической жизни «выплёскивала» вулканическую лаву ненависти, жестокости, убийств. Социальный прогресс в ХХ веке оказался самым кровавым и жестоким за всю историю цивилизаций.

 Подобно тому, как происходило «расширение» у европейцев понимания Востока, который всё более перерастал в идеологему, таким же образом в их сознании происходило и расширение объёма родного для них понятия «Европа».

К эпохе зрелых буржуазных революций и их неотъемлемым проявлением планетарной колониальной геополитики Европейская цивилизация представляла собой уже сложное культурцивилизационное тектоническое образование, включающее в себя множество «пластов» прежних цивилизаций. Культурные достижения финикийской, минойской, эллинской, римской, средневековой, византийской, этруско-венето-славянской, кельтской, арабской цивилизаций вносили свой вклад и по-своему возделывали «культурную почву» Европы (11). Каждая из этих цивилизаций по-особому входила и осваивала культурные границы Азии и Ливии (прежнее название Африки), испытывала, перенимала культурные достижения соседних стран, делала их «своими» (12). Европа практически всегда жила в культурном трансграничье, что формировало культуру публичности, диалогичности, гражданственности, внимание к личностному началу, уважение к индивидуальным взглядам и убеждениям, что в совокупности привело к формированию европейского института права. Ценители античного искусства Х1Х – ХХ веков восхищались высокой пластикой, в которой схвачена красота греков. Наглядный образец изящества: скульптура Венеры Милосской. Недавние антропологические данные показали, что в её образе изображена не «гречанка», а «мидийка». Культурологический казус обернулся подтверждением обширных антропологических контактов на уровне седой древности. И что важно: культурный опыт прошлого не уходил в небытие, не исчезал, а наследовался, непрерывно модифицировался, передавался, трансформировался в опыт других поколений. И эти поколения были не просто абстрактными поколениями, а поколениями живых людей, наследующих и передающими по наследству другим привычки, вкусы, идеи, слова, вещи, знаки. Многослойная европейская цивилизация содержала в себе, несла, утверждала многообразие антропологических свойств и качеств прежних цивилизаций, репрезентом которых выступали конкретные этнокультурные образования, а последние, в свою очередь, содержались в конкретных, живых «этнопсихотипах». Этнопсихотип - всегда носитель (через свои индивидуальные качества, поведение, язык, стереотипы восприятия и действия) и выразитель ментальной программы конкретной этногруппы или целой этнокультуры. Ментальные программы этнокультур всегда работают, всегда в действии (в латентном или актуальном состоянии), они «ждут» своего носителя, своей благоприятной идеологической «атмосферы», в которой бы заработал их «культуроген». «Культуроген» всегда подвижен и чувствителен к эху былого, архетипу Целого. Необходимо отметить, что именно европейские мигранты как носители культурогена в телесных рамках своего этнопсихотипа освоили и создали уже новую западноевропейскую цивилизацию на американском континенте, которая некоторое время носила название «дикий Запад», но всё же «Запад» со всеми его цивилизационными атрибутами и, как «географический казус», он оказался намного восточнее восточной Японии. Это никого уже не смущало: «запад есть запад там, где живут европейцы, хотя и дети бывших европейцев».

Кстати, метаморфоза неологизма «Европа» тоже имеет показательный культурогенез для всех европейцев. Впервые его употребил Гомер в Гимне к Аполлону как новый топоним, но совсем расплывчато. Гесиод вообще придал этому термину поэтическую окраску, совсем бегло о нём упоминает Пиндар, а отец греческой истории Геродот вообще не понимает: откуда взялся этот термин, Эллада – совсем другое дело – это культурный регион в границах проживания эллинов. Всё же дали ему обозначение: к северу от Пелопоннеса, а где – неизвестно. Потом очертили им прибрежную часть Греции до провинциальных поселений в районе Крыма и р. Дон. В эпоху господства римлян никто не осмеливался провести эту границу севернее к «варварам» в район сегодняшнего Парижа и Берлина, а тем более в далёкие предела «туманного Альбиона». Ситуация стала меняться в эпохи Возрождения и Реформации: границы Европы продвигались севернее и восточнее. Но именно вновь «открытая античная культура», повышенный интерес к прошлому позволил европейцам осознать себя жителями единой Европы и идентифицировать себя с единым культурным пространством Европейской цивилизации.

Пётр 1, видя эту географическую «размытость» европейской цивилизационной линии и её идеологическую направленность, в контексте своей европооринтированной политики предложил совместно с изысканиями Татищева провести эту границу по Уралу. Правда, был ещё и более смелый план И.Г. Гмелина провести эту границу по Енисею, но это было уже слишком: географическое пространство практически не было русскими освоено. Русский географический рывок в сторону Востока только начинался. Европейский же обыватель никак не мог смириться с тем, что варварская страна «московитов» находится на их территории (13). Поэтому общественному сознанию пришлось Европу маркировать на «западную» и «восточную» части для спокойствия обретённой «цивилизационной» идентичности европейцев. Правда, в эпоху наполеоновских войн представители «цивилизованной» Франции жгли Москву, а представители «варварской» России строили в Париже красивейший мост в знак уважения к парижанам, а потом в знак исторической «благодарности» получили военный десант и осаду Севастополя. Линия культурноцивилизационного раздела между Европой и Россией проходила и проходит как устоявшаяся идеологема, отделяющая Европу от Азии как две части света.

Но с 1883 по 1888 годы географ Э. Зюсс публикует свой труд «Das Antlitz der Erde» (Чело Земли), в котором он, продолжая космическое зрение Александра Гумбольдта, вводит неологизм «Евразия», обозначая континент (14). По его замыслу, теперь люди должны были избавиться от прежней географической слепоты: делить Единое на две части. Новый континент всё же был обозначен, но части света остались, как и осталась прежняя, привычная слуху цивилизационная идеологема.

В русской культуре с её обширной гуманистической традицией в разных отраслях научного знания термин «Евразия» прижился быстро, ибо он соответствовал как государственной геополитической устремлённости России за Урал, Сибирь, так и духовным исканиям русских мыслителей Х1Х века. Гуманистическими по духу, вселенскими, космическими по размаху были направлены работы К.С. Аксакова, В.В. Афанасьева, Ф.И. Буслаева, Н.Я. Данилевского, А.Н. Веселовского, И.В. Киреевского, Ю.Ф. Самарина, В.С. Соловьева, Н.Н. Страхова, Н.Ф. Фёдорова, А.С. Хомякова. Обострённая, патриотическая направленность мысли к древним истокам русской культуры была характерна для В.Н. Татищева, М.В. Ломоносова, Н.М. Карамзина, Ю.И. Венелина, А.Д. Черткова, С.А. Гедеонова, М.К. Любавского, Д.И. Иловайского, А.А. Шахматова, В.И. Ламанского, И.В. Ягича и многих других.

Их исследования заложили фундамент историософских, культурологических исследований и направления, которые назвали себя «евразийцами». Трагические события 17 года лишь очередной раз обострили теоретическое внимание к историческому опыту России как глубоко евразийской цивилизации. В русле этого теоретического направления работали филологи, философы, историки, географы, юристы, литературоведы, экономисты: Н.Н. Алексеев, П.М. Бицилли, В.Г.Вернадский, В.Н. Ильин, Л.П. Карсавин, В.П. Никитин, П.Н. Савицкий, Ф.А. Степун, П.П. Сувчинский, Н.С. Трубецкой, Г.В. Флоровский, Р.О. Якобсон и другие. Усилиями их трудов на территории Евразийского континента была открыта Евразийская цивилизация, а сама Российская цивилизация глубинными корнями уходит в историю Европы и Азии. Если вкратце резюмировать их концептуальные положения, то они будут следующими:

А) Материальное бытие есть всеединое, органически живое, иерархически упорядоченное и самоорганизующееся процессуальное основание всего сущего;

Б) Сущее пронизано энергией духовности, созидающей личностные, персональные субстанции, которые непрерывно взаимодействуют, взаимоподдерживают и взаиморазвивают друг друга, образуя иерархию восхождения ряда личностей: (личность-индивид) – (личность-семья) – (личность-сословие) – (личность-класс) – (личность-нация) – (личность-природа) – (личность-Бог), симфоническая личность;

В) Материальный мир разворачивает в триединстве своё неотъемлемое атрибутивное начало – сознание-идеальное: а) Божественная Воля; б) Божественное сознание; в) Божественное самосознание. Божественное самосознание проявляется через творческую созидательную деятельность человека как его и только его самосознающее начало осмысления всего окружающего бытия.

Г) История Евразийской цивилизации есть непрерывный процесс вырастания в ней новой субстанциональной социальной личности России-Евразии. Это вызревание и вырастание есть длительный и необходимый процесс месторазвития, его пространственных, временных, культурно-психологических связей, взаимодействий народов Европы и Азии;

Д) Евразийская цивилизация есть результат мультилинейного культурного процесса, втягивающего в свою орбиту множество самобытных этнических культур, каждая из которых имеет право обладать собственным онтологическим циклом осуществления;

Е) Мультилинейно развиваются и всё разнообразие культур и цивилизаций. Единство общечеловеческого может заключаться в понимании многоразличия, многообразия культурных целостностей;

Ё) Культура духовный стержень цивилизации, выразитель этнической, религиозной специфики, поэтому любые цивилизационные институты, включая, политические, должны исходить из глубинных потребностей этноментальных основ, традиций конкретного народа;

Ж) Русская культура, пополняемая элементами культур других народов Евразии, должна стать базой наднациональной (евразийской) культуры, которая служила и должна служить потребностям всех народов России-Евразии;

З) В противоположность европоориентированной культурной идеологической позиции евразийцы выявили и противопоставили ей громаднейший потенциал духовно-нравственных идей азиатской, «степной» культуры, которая во многом сродни древней славянорусской культуре, соответствовала её ментальным ценностям (15).

З) Русский язык есть явление глубоко историческое, сложившееся задолго до принятия христианства, несущее в себе индоевропейские корни происхождения и вобравшем в себя языковые влияния множеств этнических общностей как результат их языкового взаимодействия;

И) Евразийская цивилизация «обречена» на всеединство, соборность, единение народов в общую организованную социальную целостность. Г.В. Вернадским представлены исторические циклы подобных системных организаций, которые характеризуются глобализирующимися тенденциями:

1. а) Единая государственность (Скифская держава)

    б) Система государств (Сарматы, Готы)

2. а) Единая государственность (Гуннская империя)

    б) Система государств (Авары, Хазары, Камские болгары, Русь,  Печенеги, Половцы)

3. а) Единая государственность (Монгольская империя)

 б) Система государств (распад Монгольской империи: Золотая  Орда, Джагатай, Литва, Русь, Казань, Киргизы, Ойраты,  Монголы)

4. а) Единая государственность Российская империя, Союз  Советских Социалистических Республик …?) (16).

Сам Г.В. Вернадский эту схему циклов заканчивает вопросом, но мы знаем, что дальнейший ритм последовал очередным распадом, который охарактеризовался образованием системой государств СНГ. Как показывает небольшой период их существования, ни одно из них не может быть по существу «независимым» и «свободным», а социальное развитие взаимонуждается в общей политической и экономической целостности. Исторический опыт вынуждает новые государственные образования повторить новый виток единения как судьбоносный процесс их Единства (17).

Исторически поучительным выглядит не, сколько объединение в системную целостность, поскольку оно детерминировано единым коммуникационным пространством, которое по мере развития социумов всё время заставляет их экономически и культурно сближаться, а, сколько сама логика раскола, разъединения. Ахиллесова пята раскола, разъединения лежит где-то в глубинных онтоментальных основах Евразийских цивилизациях, наследницей которых выступила Российская цивилизация. Сфокусирую своё внимание на некоторых концептуальных подходах к этой проблеме, поскольку они затрагивают в той или иной мере такие блоки противоречий в основании российского социума, которые открывают возможность прочтения их через призму диалога.

А. Тойнби в контексте своей исторической концепции «вызова – ответа» приводит эпохальный факт: на «вызов», который бросил России кочевник степи, «ответ представлял собой эволюцию нового образа жизни и новой социальной организации, что позволило впервые за всю историю цивилизаций оседлому обществу не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников и даже не просто побить их (как когда-то побил Тимур), но и достичь действительной победы, завоевав номадические земли, изменив лицо ландшафта и преобразовав в конце концов кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища – в оседлые деревни. Казаки, одержавшую эту беспрецедентную победу, были пограничниками русского православия, противостоящими евразийским кочевникам» (18). Безусловно, эта победа была эпохальной и исторически значимой, но сама победа не «уничтожила» противоположность – кочевника. Кочевник остался вместе со своим этнопсихотипом, и вместе с ним выжил и его архетип, его ментальное поле. Побеждённый кочевник оставил образ мигрирующей жизни человека без определенного не только места жительства, но и собственности, быта на конкретном участке земли. В последующей истории людей с таким «психотипом» легко можно было снимать с насиженного места и пускать в путь дороженьку осваивать новые земли. Феномен бестатустности частного, бытового и обширность «странничества» (ведь практически всё это маргинальное, за пределами легитимности) в России есть результат этого исторического проигрыша. А сам кочевник и его неотъемлемый атрибут – стадо стал отождествляться. Можно ли и нужно ли со стадом диалогизировать? – Им нужно только управлять! Помочь в этом управлении может тот же самый победивший – земледелец, казак, воин. Но и воин в своей исконной сути не должен претендовать на диалогический статус – он должен исполнять приказы власти. В конечном итоге власть монологизируется и наделяется только ей принадлежащей функцией принятия решений и управления. Не диалог, а молчание приобретает ту онтоантропологическую субстанцию, которая время от времени требует обновления в новом управлении, в новой системе единения и опять при отсутствии диалога. Не случайно, в духовной истории России молчание приобретает метафизическую сакральность как ключ к историческому таинству России. Следует, однако, заметить, что А.С. Панарин, развивая концепцию А. Тойнби на современном материале, справедливо замечает, что в современном типе криминальной глобализации исторические полюса ценности поменялись: земледелец, «пахарь», в поте зарабатывающий себе на жизнь, влачит жалкое существование по сравнению с хищным колониализмом кочевника транснациональных корпораций. Современный монополист «кочевник», уже не аристократ степи, а аристократ нефти, газа, виртуальной экономики кочует по всей планете в поисках легких денег, у него нет под ногами Отечества – есть капитал и должен быть тот, кто умеет «пахать». Между ними тоже нет, и не может быть диалога (19).

Крупнейший отечественный культуролог В.Н. Топоров, исследуя природу «святости» на Руси, справедливо замечает уже на ранней стадии русской культуры факт: «Всё, что не свято или сакрализуется с трудом и без уверенности в успехе, кажется, не заслуживает внимания. В оппозиции сакральное – профаническое узревается (преимущественно) лишь первое, только оно ценится, а профаническое игнорируется или находится в небрежении, борьба за него не ведётся или ведётся недостаточно (иное дело – активные силы зла, роль которых по старой, идущей от древнеиранской традиции привычке нередко гипертрофируются). Отсюда крайности духовного максимализма, невнимание к прозе жизни, к злобе дня, недостаток подлинного духовного трезвления» (20). Громаднейшая дистанция между сакральным и профанным отражает культурный «зазор» между властью и народом, между большим и «маленьким» человечиком («ветошкою») (21). По выражению Петра 1, народ – это ребятишки, которых надо плёткой сечь. Противоречие это, отсутствие какого-либо диалога между большим и малым бизнесом. Власть на стороне большого капитала, а малый должен ждать соизволения внимания, возможно, - на голос, но не на диалог.

Но в факторе принижения профанного, частного, личностного скрывалась и другая логика – логика жёсткого социоформирования Российской государственности (как метко выразился И.А. Ильин: либо сбыться, либо не быть России). Диалоговый феномен новгородского «вече» не выдержал испытаний новых социальных реалий и остался историческим эпизодом. Российская социальная ткань была вынуждена сшиваться из разных этнических «ниток» с большими аксиологическими, правовыми оттенками цветов в нормативных системах, которые сами не могли «сшиваться» и не могли прийти к некоторому консенсусу, и приходилось жёсткой силой права одного «ткача», власти загонять всех в единое правовое пространство, разумеется, ни о каком диалоге тут не могло быть и речи. Поэтому феномены сакральности власти при жизни правителей, властных элит и раскола общества после их смерти стали перманентной логикой «жизненных циклов» Евразийского цивилизационного пространства (22). Преобладание государственного патернализма над структурами частными, общественными организациями создают ту модель управления «сверху», которая представляется единственно верной и соответствующей реальности, но в последующем, в запаздывающем времени, эта модель обязательно критикуется как абсолютно ошибочная с привлечением народного критерия, оценки народного голоса, прежде и потом не слышащего новой властью. В этом ключе необходимо использовать «наработки» и предостережения тех, чьи жизни и взгляды пришлись на «проживание» очередных расколов в нашей Отчизне.

Русские мыслители, извлекая трагический опыт прошлого, озабоченно вглядывались в будущее России, усматривая в антропологическом своеобразии народа фундамент особенных черт российского верования и государственности. С П.Я.Чаадаева, А.С. Хомякова до Н.О. Лосского, И.А. Ильина, Н.А. Бердяева акцент делался не на одной, двух, трёх чертах характера, а выявлялся целый спектр антропологических качеств русского народа, при этом подчеркивался их яркая поляризация и антиномичность:

- искание идеала, абсолюта жизни и полный нигилизм, безверие;

- вселенская открытость миру и стремление к изоляции, аппеляция к надёжной оппозиции «мы и они»;

- абсолютизация государственной власти и пренебрежение к праву, воинствующий анархизм;

- терпеливость и стремление к «вольнице», бунту;

- потребность в «малом» (на хлеб бы хватило) и максимализм желаний;

- настороженность по отношению к иностранным влияниям, сверхкритическое отношение к Западу и бездумное поклонение их ценностям, заискивание перед всем иностранным;

- сострадательное отношение к «дальнему», помощь всем им и пренебрежение, невнимание к «ближнему», родному (как тут не припомнить недавнее современное: отдадим во что бы то ни стало долги Парижскому клубу, а наш народ как-нибудь, сдюжит);

- свободолюбие, независимость и жажда «сильной» руки, бегство от свободы, стремление найти «хозяина», покорность;

- лёгкая доверчивость обещаниям, экстатическое принятие их, стремление быстро активизировать их осуществление и в то же время продолжительные раздумья, полные скепсиса и обоснований, пассивность, нерешительность.

Между этими полюсами характера свободно пульсируют волны настроений, подхватывая собой различные противоисключающие по сути архетипические матрицы. Амплитуда колебаний от одной идеологической установки до другой огромна – способна мгновенно привести (и приводила не раз) к опасному крену жизнедеятельность всего российского социума.

Модели «соборности», «всеединства» как способы устойчивого развития для российской действительности вырабатывались ведь не из праздного любопытства кабинетных мыслителей – они вырастали на поле брани, закалялись в огне раскола. Россия в крови вырабатывала толерантный, диалоговый способ общения, объединительную энергию управления. Ведь с каждым новой «неудачей», «расколом» набираются крупицы истинности в необходимости учитывать «незначительное», «личное», «частное», которое можно отстоять лишь в диалоговом режиме индивида с институтами власти, общественными организациями. Ведь и сама теоретическая модель «всеединства» предполагает главное условие стабильного существования социума – общественная целостность может существовать не за счёт всех социальных слоёв и групп, не в ущерб им, а в пользу всех. Истинное единство сохраняет и усиливает все элементы, входящие в социальную систему. Как способ организации такового «всеединства» может быть лишь обширный, гуманный диалог, учёт, по возможности, репрезентативных голосов, отражающих настроения, ценности, потребности и действия большинства участников цивилизационной жизни в России. Но диалог сам по себе нужен не для диалога, а для эволюционного витка качества социальной жизни. Нужна внятная и понятная большинству населения программа действий властей на всех уровнях как исходная позиция согласования и действий, но не иначе как всех или большинства по преимуществу.

В условиях нового цивилизационного этапа (подчеркну – исторически вынужденного, связанного с развалом СССР) становления неоевразийской цивилизации на территории России, когда укрепляются в недрах духовного социального пространства три ветви мировых религий: христианство, ислам и буддизм, а также расширяются экономические и духовные связи с Китаем, Кореей, Японией, Индией, Латинской Америкой, необходимо максимально внимательно учить и использовать их толерантный, диалоговый опыт в решении острых социальных вопросов. «Взращивание», формирование патриотически воспитанного социального субъекта предполагает и мировоззренчески широкий горизонт в понимании многообразия культурных ценностей, накопленных всем человеческим сообществом.

 С позиций новизны культурных потоков и широты информационных возможностей в становлении неоевразийской цивилизации на территории современной России потенциал концептов, сформулированных евразийскими мыслителями, может быть понят и в новом свете природы конструктивного диалога. Ведь в своей онтоантропологической сути концепт симфонической личности был направлен и на то глубинное понимание сродства всего сущего, потенциально и актуально взаимозависимо нуждающегося друг в друге. А потому в мире оптимально возможны лишь конвенциональные отношения между сущими разных уровней бытия, синергийно поддерживающие и укрепляющие друг друга в режиме не только диалога, но и полилога. Полилоговый же способ взаимообщения есть тот внутренний духовный механизм любой культуры, который поднимает такие дремлющие «пласты» культуры, которые, пробуждаясь, в своём движении захватывают весь массив социокультурной реальности и совершают такой рывок транскультурации, после чего «иная», «чужая», «другая» культура становится органически «моей», а сам субъект культурного полилога оказывается уже в новой реальности.

Но на фоне позитивно принимаемых «диалогов», «полилогов» зададимся вопросами: «Какой реальности»? «Есть ли в этой реальности место собственной этничности, национальности, русскости»? Ведь по большому счету «евразийство» как концепт нивелирует любой этнический фрагмент, предполагает и конструирует надэтническую целостность под формой географической целостности. На эту роль могут претендовать множество государств, находящихся на континенте Евразия. «Евразийская цивилизация» как концепт, думается, содержит лишь поверхностный (конструирующий) слой новой формирующейся глобальной, общечеловеческой культуры. Под верхними слоями «официальной» культуры всегда находятся «дремлющие» пласты архаики, которые в последние десятилетия стали пробиваться из своего латентного состояния и зачастую отнюдь не в жизнеутверждающей форме.

Гипотетически неоевразийская цивилизация, по всей видимости, должна предполагать не только новый вид тесной коммуникации, сотрудничества, и культурного трансграничья, но и перспективно выверенный вектор новой глобальной духовной культуры (включая геополитические, геоэкономические, геоправовые векторы), на путь которой мы еще только пробуем вступать. Стоит надеяться, что этот путь не ограничится только потребностью в газовых трубах.

 

Библиографический список

 

1. После длительного времени, в течение которого отечественная философская мысль пользовалась категорией «формация», вернулось в научный оборот понятие «цивилизация». 80-90-е годы прошлого столетия происходило интенсивное возвращение из небытия истории классических трудов по цивилизации как отечественных, так и зарубежных исследований. Наряду с этой тенденцией происходило быстрое «врастание» в новое междисциплинарное направление «цивилистику» или «цивилизациологию», которая фиксировала уже новый поворотный этап социальной философии, культурологии, компаративистики в условиях возникшей информационной цивилизации и новейшего этапа глобализации. Этот этап происходил в условиях бурного роста экономики в странах Азии, Латинской Америки и на фоне политического и экономического развала СССР – единственной страны, которая по существу была географическим и культурным скрепом Евразийской цивилизации. Адекватно понять динамику изменений в новых цивилизационных реалиях помогли отечественные труды А.С. Ахиезера, А.В. Гордона, Б.С. Ерасова, В.В. Ильина, В.Л. Иноземцева, М.М. Мчедлова, Л.И. Рейснера, Е. Б. Черняка, А.Н. Чумакова и мн. других. Следует отметить, что переакцентировка исследовательского интереса происходила практически во всех направлениях гуманитарного знания, политики и экономики.

2. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М., 2001. С. 43.

3. См.: Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? – СПб., 1998. С. 14-15.

4. См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХУ-ХУ111 вв. В 3-х томах. М., 1986-1989.

5. См.: Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 239- 281; Ионов И.И., Хачатурян В.М. Теория цивилизаций от античности до конца Х1Х века. М., 2002.

6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х томах. Т. 4. – М., 2005. С. 574.

7. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. – В 2-х т. Т. 1. – М., 1994. – С. 524-525.

8. См.: Саид Э.В. Ориентализм. СПб., 2006.

9. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 1. – М., СПб., 2001. С. 34.

10. Существенным вкладом в отечественную компаративистику последних лет внесли следующие издания: Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. Вып. 1-4. М., 1982-89 гг.; Восток-Запад. Взаимодействие цивилизаций. М.,1992; Цивилизации и культуры. Вып. 1-3. М., 1992-94; Яковец Ю.В. История цивилизаций. М., 1997; Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. Сост. Б.С. Ерасов. М., 1999; Россия и Восток. СПб., 2000; Восток-Россия-Запад. Вып. 1-2. М., 2001-2002; Сравнительная философия. М., 2000; Универсалии восточных культур. М., 2001; Колесников А.С. Философская компаративистика. СПб., 2004, а также работы Т.П. Григорьевой, В.Г. Лысенко, М.Т. Степанянц, В.Н. Топорова, Е.А. Торчинова, В.К. Шохина и других.

11. См.: Бродель Ф. Что такое Франция? Пространство и история. М., 1994; Бор М., Томажич И. Венеты и этруски: у истоков европейской цивилизации. СПб., М., 2008; Дворник Ф. Славяне в европейской истории и цивилизации. М., 2001; Осборн Р. Цивилизация. Новая история Западного мира. М., 2008; Петров М.К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.,1995; Роузентал Ф. Торжество знания. Концепция знания в средневековом исламе. М., 1978 и другие.

12. Христианство зародилось в Африке и сделалось духовным ядром Republica Christiana - первым самоназванием Европейской цивилизации. Учтивость, вежливость как показатель цивилизованности был заимствован из этикета исламской культуры. К тому арабо-мусульманские «завоеватели» открыли для средневековых европейцев забытое ими философское наследие Платона и Аристотеля, а восточные религиозные идеи широко проникали в ментальное пространство ещё во времена Древней Греции и Рима. Ведь в 500 г. до н.э. северная часть Греции была лишь дальней провинцией Персидской империи – древнего восточного вектора ранней глобализации. Но уже через 250 лет Александр Македонский глобализировал Восток и сделал его своей провинцией. Разумеется, во времена этих двух встречных векторов ранних глобализаций конкретные живые люди были прямыми субъектами взаимодействия, живыми участниками цивилизационных контактах и встречались не только на поле брани, но и общались, взаимодействовали на бытовом уровне: торговали, ели, пили, женились, воспитывали детей, перенимали ремёсла, учились. Цивилизационные контакты явились мощным плавильным культурантропологическим тиглем, в котором формировался новый, более толерантный этнопсихотип, способный к диалоговому общению и с новыми для родной культуры мировоззренческими установками и потребностями, верованиями. См.: Кюмон Ф. Восточные религии в римском язычестве. СПб., 2002.

13. См.: Камуселла. Европа // Глобалистика. Международный междисциплинарный энциклопедический словарь. М., 2006. С. 305-307.

14. См.: Цимбурский В. Две Евразии: омонимия как ключ к идеологии раннего евразийства // Евразия. Люди и мифы. М., 2003. С. 22 – 49.

15. См.: Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 1999. Большой вклад в исследовании теоретического наследия евразийской мысли в последние годы внесли работы О. Босса, А. Г. Дугина, Б. В. Емельянова, И.А. Исаева, Л. Люкса, Л. И. Новиковой, А. С. Панарина, В. Я. Пащенко, В. К. Пишуна, С. С. Хоружего и др.

16. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М., 2008. С. 18. На ритмиологический процесс в социальном пространстве Евразии в последующем обращали внимание в исторических исследованиях следующие авторы: Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии М., 2002; Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб., 2005.

17. Потребность создания такой целостности созрела уже в момент искусственного распада СССР, прозорливые политики об объединении государств стали говорить практически сразу же, хорошо зная историческое прошлое евразийской цивилизации. См.: Назарбаев Н. А. Евразийский союз: идеи, практика, перспективы. 1994-1997. М., 1997.

18. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. С. 140.

19. См.: Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М., 2003. С. 10-14.

20. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. Т. 1. С. 546-547.

21. Гуманизм Ф.М. Достоевского обнажающее остро обратил внимание на социальное забвение этой самой «ветошки» как величайшую мировую трагедию, как трагедию абстрактного гуманизма, трагедию всего века Просвещения в Европе. Напомнил, что бездумная погоня за «западными» образцами либеральных экономик в России может поставить под цивилизационный нож российские идеалы сострадания, справедливости, народности, потерю почвы Родины.

22. См.: Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 1991.

 

 

 

 

Вернуться к оглавлению

 

Глава 2. Самосовершенствование – путь к истинной человечности

Арлычев А.Н.

2.1. Современная Россия, обреченность капитализма и перспективы будущего

Часть 1

Человек и человечество в условиях отчуждения социальной сущности

 

Нынешнее человечество стоит на распутье, и этим весьма точно обозначена особенность нашего времени. Суть проблемы в связи с этим заключается в том, чтобы найти адекватный образ будущего устройства человеческого общества. Но для ее решения, как нам представляется, необходимо прежде вскрыть общую объективную тенденцию в развитии человеческой цивилизации и определить ее состояние в настоящее время.

 

Введение

 

Если взять и попытаться окинуть единым взором историю человеческой цивилизации, то мы невольно обнаружим одну общую тенденцию в ее оценке: начиная с далекой древности и до наших дней, наиболее проницательные ее представители выражали свое недовольство общественному устройству, подмечали неудовлетворенность жизни каждого отдельного человека, искренне возмущались вопиющей несправедливостью, царящей в обществе. Некоторые из них пытались найти способ решения этой непростой проблемы, который сводился у них, как правило, к двум вариантам. Одни призывали повернуть человечество вспять, вернуться к существующему якобы в прошлом «золотому веку», другие, наоборот, пытались предложить свои собственные модели для будущего общественного устройства, причем, что самое удивительное, все их модели строились на отрицании частной собственности и установлении собственности общественной. Примером первого варианта могут служить призывы древних киников во главе с Диогеном вернуться назад к природе и жить по подобию животных, в XVIII в. – учение Ж.Ж.Руссо о естественном существовании человека. Сюда же можно отнести философию бытия М.Хайдеггера в ХХ в., согласно которой, несовершенство человеческого существования обусловлено предметной направленностью мышления, зародившегося, как он считает, еще во времена Платона и Аристотеля, которое в XVII в. благодаря Р.Декарту вылилось в современную науку, породившую техническую цивилизацию. А потому, по его мнению, человечеству необходимо вернуться к беспредметному (бытийному) мышлению древних греков досократовского периода и тогда человечество встанет на путь подлинного существования. В 60-е годы прошлого века стихийно возникшее среди молодежи бунтарское движение хиппи в странах Западной Европы также преследовало цель возврата человечества в прошлое. Второй же вариант решения названной проблемы, можно сказать, начался с учения Платона об идеальном государстве, затем уже в XVI-XVIII вв. возникает целая плеяда представителей так называемого утопического социализма и, наконец, в XIX в. появляется теория научного коммунизма К.Маркса и Ф.Энгельса.

 Негативное отношение интеллектуалов разных эпох к существующей цивилизации, по всей видимости, не является случайным, быстрее всего оно продиктовано не соответствием между сущностной природой человека, с одной стороны, и условием его общественной жизни, с другой. Поэтому, как мы считаем, прежде чем решать проблему будущего устройства общества, надо попытаться ответить на следующие вопросы: в чем заключается подлинная сущность человеческого бытия, почему эта сущность до сих пор не реализовалась в человеческом обществе и, наконец, что требуется для того, чтобы она все-таки реализовалась? Такая постановка вопроса вытекает из нашего твердого убеждения в том, что в нынешнюю эпоху цивилизация стоит на пороге перед дилеммой: либо человечество должно скатиться в пропасть и бесславно закончить свое существование, либо оно должно найти в себе духовные, интеллектуальные и нравственные силы, чтобы обеспечить подлинное человеческое существование.

 

О сущности человеческой природы

 

 В отличие от животных, у которых любое проявление их жизнедеятельности обусловлено исключительно биологическими факторами, человеческая жизнедеятельность, в какой бы форме она не проявлялась, никогда не бывает только биологической или, напротив, только социальной, она всегда есть выражение отношения между биологическими и социальными сторонами в человеке. Поэтому сущность человека можно будет понять, исходя из его бинарной природы, из того непреложного факта, что он одновременно является и биологическим, и социальным существом. Но прежде необходимо четко определить, что представляет собой, с одной стороны, биологическая, а, с другой – социальная формы в человеческой жизнедеятельности?

 Биологическая сторона жизнедеятельности любого человека по сути тождественна биологическому существованию животного. Она, по существу, сводится, во-первых, к тому, чтобы обеспечить физическое существование собственного организма, и, во-вторых, чтобы передать биологическую жизнь потомству, по возможности продлевая физическое существование рода. Однако способ реализации этой биологической жизнедеятельности у человека принципиально иной, чем у животных. Животное приспосабливает свой организм к окружающей среде, человек же, наоборот, окружающую среду приспосабливает к своему организму. Животное по способу существования существо адаптирующее, человек же – существо деятельное.

 Любое конкретное животное, осуществляя свой характерный для данного вида способ приспособления к среде, вместе с тем непосредственно проявляет и свою биологическую сущность, т.е. специфическую природную способность жить в той форме, какова предначертана ему самой природой. Например, заяц приспосабливается к среде по-заячьи, и это его заячье приспособление и есть собственно его заячья сущность. Конкретная форма приспособления животного является, стало быть, не чем иным, как непосредственно его природной сущностью, т.е. форма жизнедеятельности животного и его природная сущность совпадают. При этом следует отметить, что и форма жизнедеятельности и сущность животного как по происхождению, так и по своей природе носят сугубо биологический характер.

 Не так все просто у человека. Форма его жизнедеятельности и его человеческая сущность далеко не всегда совпадают. Форма жизнедеятельности человека является проявлением не биологического, а социального, так как она выражает не биологический, а социальный способ существования. Форма жизнедеятельности человека – это по существу не что иное, как форма человеческой деятельности, которая и по происхождению и по своей природе не имеет прямого отношения к биологическому, она непосредственно является социальным феноменом. В этой связи встает вопрос, как, каким образом форма человеческой жизнедеятельности, будучи феноменом социальным, соотносится с биологической стороной человеческой жизнедеятельности? У животных как сугубо биологических существ этой проблемы в принципе не может быть, у человека же как биосоциального существа она не только существует, но и составляет, по всей видимости, суть всех остальных его проблем.

 При подлинном человеческом существовании форма жизнедеятельности человека (в данном случае форма человеческой деятельности) должна, как и у животных, совпадать с проявлением его, собственно человеческой, сущности или, говоря по-другому, форма деятельности человека должна быть одновременно выражением его человеческой сущности. Однако чтобы форма деятельности была действительно выражением сущности того человека, который ее осуществляет, необходимо, чтобы она была свободной сознательной деятельностью этого человека. Она должна быть проявлением внутреннего самовыражения физических и духовных потенций человеческой личности и в силу этого определяющей жизненной потребностью существования человека и именно поэтому выражением его подлинной человеческой сущности.

 Между тем, если под этим углом зрения посмотреть на реальную жизнедеятельность людей, как она протекала на протяжении всей истории и продолжает протекать теперь, то увидим, что в большинстве случаев она не соответствует критериям свободной сознательной деятельности человека. Напротив, она представляет собой нечто противоположное ей. Чтобы быть свободной, она должна быть, по крайней мере, добровольной, а в действительности часто бывает принудительной; вместо того, чтобы быть определяющей потребностью человека, она чаще всего бывает ему обузой и служит лишь средством для удовлетворения каких-либо других его потребностей. Эта противоположная свободному сознательному проявлению внутренних потенций человеческих качеств деятельность является не чем иным, как отчужденной деятельностью человека. Будучи отчужденной от человека, она тем не менее образует его социальную сущность, которая, как и сама деятельность является ему чуждой, а значит, как и сам деятельность, социальная сущность является для человека отчужденной.

 Однако человек, находящийся в условиях отчужденной деятельности, вообще лишен не всякой сущности, а лишь присущей сугубо человеческому бытию собственно социальной сущности. Но, как мы знаем, человек не просто социальное, а социально-биологическое существо, и потому его жизнь связана также с отправлением всех его биологических функций, которые определяют сущность физического существования его организма. Отсюда, естественно, человеческая жизнь, лишенная собственно социальной сущности, с необходимостью переключается если не полностью, то в основном, в сферу биологического процесса. Для такого человека смыслом жизни часто становятся такие необходимо жизненные атрибуты, как пища, одежда, жилье, половая жизнь и т.д., короче, все то, что удовлетворяет человеческий организм. Обладание подобными благами составляет в данном случае сущность человеческого бытия, а весь комплекс отчужденной деятельности, связанный с их достижением, служит лишь социальным средством для осуществления этой сущности. Биологическое существование, тем самым, становится конечной целью жизнедеятельности человека, а социальное выступает в качестве необходимого средства его реализации. Сущностное бытие человека фактически превращается если не полностью в животное существование, то, по крайней мере, в его подобие.

 Жизненное предназначение живого организма – это обеспечение устойчивости своего субстрата, жизненное же предназначение человека – это обеспечение устойчивости своей социальной жизнедеятельности. В этом смысле человек противоположен животному, ибо он пользуется своим биологическим субстратом для достижения стабильной жизнедеятельности; животное же, наоборот, жизнедеятельность использует для получения стабильного субстрата; для человека цель жизни – его жизнедеятельность, а субстрат средство жизни, для животного, наоборот, цель жизни – субстрат, жизнедеятельность средство жизни. И если в человеческом обществе для многих людей соотношение цели и средства жизни такое же, как у животных, то это говорит лишь о несовершенстве человеческой жизни и о том, что общество пока еще не достигло уровня обеспечения человеку подлинно человеческого существования. Подобное общество имеет только одно преимущество перед животным миром: оно более изощренными способами обеспечивает стабилизацию человеческих субстратов и конечно же не всех людей одинаково, в основном оно направлено на реализацию потребностей представителей так называемой привилегированной прослойки.

 В связи с этим возникает вопрос, при каких общественных условиях человеческая деятельность является по сути чуждой человеку и служит лишь средством его существования и соответственно он лишен своей социальной сущности, и что требуется для того, чтобы человек, наконец-то, эту социальную сущность приобрел?

 

Истоки зарождения отчужденного труда

 

 Из всех видов деятельности ее начальным, основополагающим и определяющим видом на протяжении всей истории человечества безусловно является трудовая деятельность, особенно та ее форма, которая непосредственно направлена на производство материальных благ, необходимых для поддержания физического существования человека. Поэтому вопрос о возникновении отчужденной деятельности, а вместе с тем и о появлении отчуждения социальной сущности человека предстает перед нами в первую очередь как вопрос о происхождении и развитии отчужденного труда.

 На начальной стадии развития человечества (ее обычно называют периодом дикости) основным средством существования были охота и собирательство. Между тем продукта, который они доставляли, едва хватало для поддержания физического существования первобытной общины. Естественно, что при таком производстве не могло быть никаких излишков или, говоря на языке экономической науки, никакого прибавочного продукта. Все, что доставляли охота и собирательство, тут же и потреблялось, т.е. продукт, производимый дикарем, носил исключительно необходимый характер; такой же характер носил и сам труд дикаря. Но именно в силу исключительности необходимого труда или при полном отсутствии прибавочного труда этот труд не был отчужденным. Он был если не в полной мере сознательной, но, тем не менее, свободной деятельностью. Труд дикаря в этом отношении ничем не отличался от приспособительного поведения животных. Точно так же, как животное сливается со своим способом жизнедеятельности, так и человек-дикарь сливался с процессом трудовой деятельности; его человеческая сущность, таким образом, полностью совпадала с его трудовой деятельностью. Если исходить из того, что отчужденный труд для человека зло, а свободный труд, наоборот, благо, то правы те философы, которые утверждали, что в далекой древности существовал так называемый «золотой век». В этом утверждении безусловно есть доля истины. Дикий человек просто жил как истинное дитя природы и именно в этом заключался его смысл жизни. А отсутствие отчужденной деятельности даже в том диком неразвитом обществе было, конечно, большим благом для человека. Однако из этого вовсе не следует, что современному человеку необходимо вернуться в то первобытное состояние. К первобытному состоянию человечеству так же нельзя вернуться, как нельзя вернуться взрослому человеку в детство. Подобная идея верх утопичности и потому всякая попытка повернуть человечество вспять, обречена на провал. Это, по-видимому, относится не только к таким радикальным представлениям, каковыми являются взгляды древних киников на человека и общество или теория естественного существования человека Ж.Ж.Руссо. Оно имеет прямое отношение также и к некоторым современным партийным идеологам в современной России, призывающих жить, скажем, по экономическим законам свободной торговли А.Смита или на основе догм православной церкви, или даже на принципах недавно ушедшего в прошлое советского времени.

 Вступив на путь социального развития, человек с неизбежностью должен был потерять благо неотчужденного труда. Отчужденный труд возник на следующей стадии развития человечества – в эпоху варварства, когда основными видами труда становятся скотоводство и земледелие, которые, по существу, являются первоначальными формами собственно материального производства. Именно в эту эпоху возникает такой новый общественный феномен, как собственность на скот и землю. В качестве основного субъекта собственности выступает родовая община, из которой вырастает племя, а затем и союз племен. Известно, что в зависимости от характера основного вида труда племена делились на два типа: скотоводческие (кочевые) и земледельческие (оседлые); были и смешанные. Наличие племен, разнохарактерных по производству основного продукта, привело к возникновению обмена и товарного производства. Все это вместе обусловило появление прибавочного продукта. Непосредственной причиной его возникновения явились новые по сравнению с предшествующим периодом виды труда – скотоводство и земледелие, которые вызвали к жизни прибавочный продукт еще, по-видимому, до того, как возникли обмен и товарное производство, ибо они сами стали следствием существования прибавочного продукта в достаточно больших количествах. Однако после того как обмен и товарное производство закрепились в жизни общины, они существенно способствовали дальнейшему экономическому росту прибавочного продукта.

 Возникновение прибавочного продукта, а затем процесс его накопления с использованием обмена товарами и есть те общественные факторы, которые непосредственно породили отчужденный труд. Ведь прибавочный продукт производится не для того, чтобы его непосредственно потреблять, а для того, чтобы накапливать производимые блага, чтобы если не обогатиться, то, по крайней мере, иметь запас потребляемых благ на будущее. В этих условиях прямой целью производства является не удовлетворение тех или иных жизненных потребностей человека, а потребность в приобретении материальных благ. Жизненные потребности человека как бы отодвигаются на второй план, а на первый план выдвигается потребность человека обладать материальным благом как полезной вещью. Обладание полезной вещью приобретает для человека абсолютное значение, оно становится для него главным смыслом жизни. Процесс же труда из способа обеспечения жизнедеятельности человека превращается в средство добывания как можно большего количества полезных вещей. Если для дикаря труд был одновременно и средством, и смыслом жизни, то для варвара смыслом жизни становится произведенная вещь, а сам процесс производства выступает лишь средством добывания вещей. Более того, вещь становится важнее самого человека, ибо здесь уже не вещь служит человеку, а, наоборот, человек – вещи. Для дикаря смыслом жизни была сама жизнь, а для варвара куда важнее обладать вещью, чем просто жить; для того, чтобы обладать вещью, он способен пожертвовать даже собственной жизнью; жертвуя своей жизнью, губит жизни многих других людей. Человеку кажется, что он как будто бы ради жизни борется за вещь, а на самом деле он ради вещи уничтожает собственную жизнь и жизни других людей.

 Обобщая сказанное, можно однозначно заключить: вещизм – вот истинный источник порождения и существования отчужденного труда, шире отчужденной человеческой деятельности как таковой, а вместе с тем и отчуждения подлинной человеческой сущности. А начальные истоки вещизма заключены не в самой по себе природе человека и не в его сознании, как принято иногда считать, а в условиях производства прибавочного продукта как некоего исключительно общественно-социального феномена. Вещизм – это жизнь человека, подчиненная вещи и не потому, что такова природная сущность человека или такова природа его сознания, а прежде всего потому, что, начиная с эпохи варварства, в обществе сложились соответствующие производственные условия. Человек мыслит по-обывательски (по-вещистски) главным образом потому, что он живет в условиях обывательщины (вещизма), а не наоборот. Так как он живет ради вещей, то и его мыслью управляет вещь, человек в итоге становится рабом вещей и в жизни, и в мыслях; именно это и характеризует отчужденность человеческой жизни, деятельности и мысли.

 Варварство, таким образом, покончило с «золотым» веком периода дикости и на необозримое время ввергнуло человечество в полосу отчужденной деятельности и отчуждения социальной сущности. Стремление как можно больше иметь вещей, с одной стороны, заставляет человека трудиться изо всех сил, а с другой – настраивает его добывать вещи другими не трудовыми способами (разбоем, с помощью войн, воровством и т. д.) и все это в конечном счете приводит к тому, что сам человек труда превращается в вещь. С момента превращения человека труда в вещь наступает новая эпоха, которую обычно называют эпохой цивилизации.

 

Многообразие форм отчуждения и истоки зарождения свободной сознательной деятельности в эпоху цивилизации

 

 Интенсивное накопление прибавочного продукта рано или поздно приводит к разложению родовой общины: происходит стихийный процесс образования имущественного неравенства между ее членами. В результате собственность, которая раньше принадлежала всей общине, сосредоточивается в руках отдельных частных лиц. На смену коллективной собственности пришла, так сказать, частная собственность. Но она распределялась с самого начала не равномерно, а так, что львиная доля досталась небольшой горстке бывших общинников, а подавляющее большинство ее членов попала в разряд средних, мелких, а то и вообще никаких собственников. С этого времени начинается совершенно новая жизнь, которая вызывает много новых общественных институтов, изменяет характер труда и т.д. Но самое главное – один человек попадает в экономическую зависимость к другому человеку, в итоге общество раскололось на два противоположных класса: эксплуататоров и эксплуатируемых, господ и рабов, угнетателей и угнетенных. В этих условиях отчужденный труд не только не исчез, он приобрел много новых черт, и появились самые разнообразные формы отчуждения.

 Если в эпоху варварства для всех без исключения людей отчужденный труд выражался в одной единственной форме – форме вещизма, то в эпоху цивилизации эта форма сохраняется только за представителями имущих классов, т.е. классов собственников. К ним относятся крупные и средние собственники, а точнее те, которые подвергают эксплуатации чужой труд, и, кроме того, мелкие собственники, производство которых основано на собственном труде. Между тем вещизм в условиях эксплуатации приобрел новые черты. В том виде, как он проявлялся у варваров, сохраняется только у мелких собственников, ибо они так же, как и варвары, собственным трудом стремятся произвести как можно больше вещей и именно в этом усматривают основной смысл жизни. Что касается собственника-эксплуататора, то его вещизм существенно отличается от вещизма варвара. Он тоже стремится к наибольшему накоплению вещей, но в отличие от варвара и мелкого собственника не средствами собственного труда, а путем эксплуатации других людей. У него возникает весьма оригинальная форма отчуждения: он отчужден от труда просто потому, что сам непосредственно не производит материальных ценностей, но зато пользуется для этого другим человеком, как живой вещью. Он становится собственником чужого производительного труда, но этот чужой труд для него самого уже не труд, а своего рода вещь, которая ему принадлежит так же, как и любая другая вещь, и он может ею распоряжаться, как и любой другой вещью.

 Носителем же труда как специфической вещи является представитель того многочисленного класса, который лишен всякой собственности и который в цивилизованном обществе несет тяжелую ношу подневольного труда по производству жизненно необходимых материальных благ. Его труд является не просто отчужденным, а отчужденным в форме антагонизма, ибо он по своей сути носит подневольный характер, а его носитель функционирует в обществе не столько как человек, сколько как вещь, обеспечивающая жизнь другому человеку. Если в условиях вещизма человек становится рабом вещи, то в условиях подневольного труда сам человек превращается в вещь, а его отношение к собственнику его труда является отношением вещи к своему хозяину. Человек, превратившийся в вещь, отличается от остальных вещей только по форме проявления. Это понимал уже Аристотель, когда сравнивал древнего раба с рабочим скотом и искусственными орудиями труда. С точки зрения Аристотеля, они все трое по своей сути являются всего лишь орудиями труда, но только искусственное орудие труда – это мертвое орудие, рабочий скот – движущее орудие, а раб – говорящее орудие. Когда приводят это высказывание Аристотеля, то почему-то считают, что это якобы относится только к древнему рабу. В действительности же, может быть только в несколько ослабленном виде, это относится и к крепостному крестьянину, и к наемному рабочему; не случайно, например, К.Маркс часто называл наемного рабочего капиталистического предприятия наемным рабом, а капиталистическую эксплуатацию – наемным рабством. Такого рода труд есть выражение еще одной формы отчуждения, но это уже не вещизм, а наряду с ним другая основная форма отчуждения, которую можно условно обозначить как принудительный труд, выполняющий для своего носителя жизненно важную функцию обеспечивать физическое существование его самого и его семьи.

 В эпоху цивилизации произошли не только кардинальные изменения отчужденного труда в направлении модификации вещизма или появления такой новой формы отчуждения, как принудительный труд, но что не менее важно, а может быть, это есть самое главное, наметилась объективная тенденция преодоления социальной отчужденности как таковой и зарождения свободной сознательной деятельности человека. Исходной основой для этой тенденции послужило разделение умственного и физического труда. После того, как производительный труд по производству материальных благ превратился в принудительный труд эксплуатируемых классов, он в основном стал их прерогативой. В то же время цивилизация породила целый комплекс свойственных только ей видов труда так сказать умственного характера, напрямую несвязанного с материальным производством, но без которого она не смогла бы существовать. Сюда относятся самые различные виды деятельности, включая общественно-политическую, управленческую, художественную, научную и т.д. Освобожденный от производительного труда класс собственников фактически монополизировал всю эту сферу деятельности отчасти по причине жизненной необходимости, а отчасти потому, что она в отличие от физического труда не является изнурительной и самое главное приносит человеку помимо всего прочего духовное и интеллектуальное удовлетворение. Именно духовная сущность, нашедшее свое проявление в умственном труде, как раз и является тем оселком, который ставит общество перед испытанием, сможет ли оно продемонстрировать свою способность преодолеть все виды отчуждения и выйти на просторы подлинного человеческого существования, или наоборот, эта задача окажется для него невыполнимой.

 

Духовность как творческое началов человеческой деятельности

 

 Духовность составляет неотъемлемый атрибут человеческой деятельности как таковой. Деятельность в общем, виде может мыть определена как процесс взаимодействия между субъектом (отдельным человеком или каким-нибудь человеческим сообществом) и объектом (любо каким-либо предметом или явлением действительности), заключающейся в целенаправленном преобразовании тех или иных конкретных форм бытия. Из этого определения вытекает, что необходимой чертой человеческой деятельности является целенаправленность преобразовательного процесса. Надо сказать, что целевой характер носит не только деятельность человека, но также и поведение животных и, более того, и у человека, и у животных в качестве цели выступает, выражаясь языком кибернетики, информационная программа. Однако механизм происхождения этих программ у них принципиально иной. Поведение животного, каким бы сложным по структуре оно не было, в конечном счете обусловливается уже готовой биологической программой – врожденным генотипом. Целевая направленность тем самым осуществляется у него по имеющемуся в его распоряжении информационному шаблону. Для реализации же человеческой деятельности такого изначально заданного информационного шаблона нет. Информационные программы, которые призваны предварять деятельный процесс, формируются человеком в ходе протекания самого этого процесса. Иначе говоря, человеческая деятельность в отличие от поведения животных является двусторонним процессом: с одной стороны, она включает акт создания информационной программы по осуществлению практического действия, с другой – непосредственно само практическое действие, сознательно направляемое человеком на основе созданной им информационной программы. Акт по созданию информационных программ и их целевая предваряющая роль в практических действиях есть не что иное, как идеальная сторона человеческой деятельности. Отличительной чертой этой стороны является то, что она по своей сути носит произвольно-конструктивный характер и в этом смысле есть не что иное, как выражение собственно творческого начала в деятельном процессе. При этом важно подчеркнуть, что в данном случае речь идет именно о произвольной конструктивности, ибо непроизвольная конструктивность, обусловленная, например, генотипом, наблюдается у многих животных (например, бобры строят плотины или птицы вьют гнезда и т.д.), но она к творчеству никакого отношения не имеет. Творчество, таким образом, составляет необходимый внутренний компонент человеческой деятельности и представляет оно собой не что иное, как информационный произвольно-конструктивный процесс.

 Между тем реализация творчества требует от человека соответствующих интеллектуальных и эмоциональных действий. Сами по себе интеллектуальные и эмоциональные действия имеют место у высших животных, которые обеспечивают им целесообразный способ приспособления организма к окружающей среде. У человека же они направлены на осуществление творческого процесса, в связи с чем приобретают характерную для последнего специфическую форму. Интеллектуальные действия у человека – это не просто проявление его мыслительной способности (она есть и у животных), а это есть проявление его разума, выражаемое в способности мышления совершать информационные операции в свободной (произвольной) форме. А эмоциональные действия – это тоже не просто проявление чувственного переживания, которое также есть у животных, оно представляет собой волю как чувственное побуждение и переживание человека, но, что очень важно, направляемое мыслью, и потому оно, как и само мышление, носит произвольный характер[4]. Для разума и для воли, стало быть, характерна произвольность: для разума произвольность мышления, для воли произвольность чувственного побуждения и переживания. Непроизвольное мышление и непроизвольные чувственные побуждения и переживания наблюдаются в животном мире, иногда они проявляются и у человека, но к разуму и воли они никакого отношения не имеют. Разум и воля – это по существу то, что составляет духовную основу творчества человека, поскольку именно они являются собственно выражением его духовной сущности. В той мере, в какой они доставляют человеку удовлетворение или даже радость и наслаждение, превращаются для него в духовную ценность. Если разумные и волевые действия, направленные на реализацию того или иного конкретного вида деятельности, становятся его жизненной потребностью, и он их расценивает как высшее благо и главный смысл своей жизни, то он тем самым сливается со своей духовной сущностью и фактически реализует подлинное человеческое бытие.

 Все без исключения формы деятельности и прежде всего трудовая деятельность, включая физический труд, с неизбежностью предполагают участие разума и воли, и это безусловно указывает на наличие у любого вида деятельности духовного компонента. Это означает, что любой человек, будучи по своей природе деятельным существом, фактически является носителем духовного начала, имеющее для него принципиальное значение и потому выступающее в качестве одной из важнейших его жизненных ценностей. Ее уникальность состоит в том, что она единственная из всех имеющихся у человека ценностей, является непосредственно проявлением его духовного начала, тогда как все остальные ценности относятся к материальной стороне его жизни. Вторая ее особенность заключается в том, что она в отличие от всех остальных ценностей, которые имеют для человека, так сказать, локальное значение (например, еда устраняет голод, вода – жажду и т.д.), духовная ценность, не прерываясь, сопровождает человека везде и всюду, причем не только наяву, но даже во сне. И это вполне объяснимо, ибо человек, пока он живет, непрерывно мыслит и чувствует.

 В зависимости от того, какое место разум и воля занимают в системе ценностей того или иного конкретного человека, можно судить об уровне его духовности и той роли, которую она играет в его жизни. Это в свою очередь зависит от характера отношения духовной ценности ко всем другим, разнообразным, но в целом, так сказать, недуховным ценностям. В человеческом существовании принципиальное значение имеют два диаметрально противоположных типа отношений духовной ценности ко всем остальным ценностям: либо духовная ценность выступает в качестве определяющей цели существования, а все другие исполняют роль средства ее достижения, либо, наоборот, она играет вспомогательную роль для получения какой-либо недуховной ценности. В первом случае духовная ценность становится смыслом жизни человека, и его жизнь тем самым приобретает характер свободной сознательной деятельности, во втором же случае она лишь служит средством добывания недуховных ценностей. Существование, определяемое духовной ценностью, является не чем иным, как проявлением непосредственно человеческой сущности, существование же, сводимое в основном к реализации недуховных ценностей, отчуждает человеческую сущность и подменяет ее неким суррогатом. Иначе говоря, духовное существование человека сливается с его человеческой сущностью и тем самым он обретает подлинное человеческое существование, недуховное же существование отчуждает духовную сущность и одновременно порождает сущность недуховную, при которой человеческая жизнь становится отчужденной и деятельность соответственно является также отчужденной. Таким образом, в обществе проявляется два типа человеческой деятельности: свободная (неотчужденная) деятельность, реализующая духовную ценность, и деятельность отчужденная, сводимая исключительно к реализации недуховных ценностей. Что касается жизнедеятельности каждого отдельного человека, то она всецело определяется тем, какой из двух названных типов деятельности занимает в его жизни ведущее место.

 

Ценностные ориентации в развитии человеческой цивилизации

 

 Так как человек живет в обществе и неразрывно с ним связан, то многое из того, что характеризует его жизнедеятельность, определяется общественными условиями. Это в первую очередь имеет отношение к ценностным установкам человеческой жизнедеятельности, поскольку они всецело зависят от ценностной ориентации того общества, в котором пребывает тот или иной конкретный человек. Ценностные же ориентации самого общества обусловливаются, с одной стороны, объективными, и, с другой – субъективными факторами, определяющими его существование. К объективным факторам относится социально-экономический уклад, сложившийся в обществе в определенную историческую эпоху, а к субъективным – исторически укоренившиеся в каком-либо конкретно существующем обществе мировоззренческие и культурные традиции. Наибольшее значение имеют безусловно объективные факторы, поскольку именно социально-экономический уклад накладывает основной отпечаток на ценностную ориентацию в обществе и его роль заключается прежде всего в том, что он определяет главную человеческую ценность в общественной жизни.

 История цивилизации продемонстрировала, по крайней мере, три основных социально-экономических уклада: рабовладение, феодализм и капитализм, – которые далеко не идентичны по отношению к ценностным ориентациям. Конечно, набор ценностей и их общий характер у них примерно один и тот же, кроме того, во всех трех укладах имеют место оба типа отчуждения: принудительный труд и вещизм, а также не в одном из укладов духовная ценность не стала определяющей. Но в то же время каждый из этих укладов выделяет в качестве главной, основополагающей только для него характерную ценность, по-разному в них функционирует принудительный труд и вещизм у них тоже проявляется по-разному и играет различную роль в жизни общества. Так, для рабовладельческого общества главной ценностью была личная свобода, затем родовая знатность и только потом материальное богатство. Для феодального общества на передний план выступает родовая знатность и на втором месте богатство, а личная свобода как бы затушевывается и самим обществом в расчет не берется. Она в этом обществе рассматривается как сугубо личностный статус каждого отдельного индивидуума, а, скажем, несвобода целого класса крепостных крестьян считалась как само собою разумеющийся неизбежный и необходимый порядок вещей. При капитализме же материальное богатство постепенно вытесняет все другие ценности, а на его последней стадии – на стадии абсолютного господства финансового капитала – богатство, персонифицируясь во всеобщий эквивалент обмена товарами (деньги), превратилось, чуть ли не в единственную жизненно необходимую ценность. Правда, в этом обществе, особенно в наше время очень много говорят о свободе личности, о правах человека и т.п. и создается впечатление, что именно они являются главными человеческими ценностями в современном обществе. В действительности же, если поближе присмотреться к реальным процессам, происходящим в нем, то речь идет совсем не о подлинной свободе и правах человека, а о том, чтобы общество жило по законам джунглей. Чтобы каждый человек делал то, что ему вздумается, и чтобы это никак не ущемлялось правовыми нормами – именно так понимает свободу личности и права человека пресловутый либерализм. Все это оборачивается тем, что наиболее аморальные, циничные и жадные люди получают возможность беспрепятственно обогащаться для того, чтобы господствовать, и господствовать, чтобы дальше обогащаться.

 Отношение общества к духовным ценностям на протяжении всей истории человечества тоже не являлось однозначным. Оно изменялось, а иногда и весьма существенно либо в сторону усиления их роли в обществе, либо, наоборот, в сторону ослабления, причем в разные исторические эпохи какие-нибудь одни виды духовной деятельности усиливались, а другие, наоборот, ослабевали. Так, в условиях рабовладельческого уклада духовные ценности получили наибольшее признание в Древней Греции и это, как известно, послужило мощным толчком для всестороннего развития духовной культуры на всем европейском континенте. В средние века при господстве феодального уклада и идейной монополии церкви духовность была отождествлена с религиозностью и из всех видов духовных ценностей по настоящему признавалась только одна, религиозная, ценность, все остальные если и признавались, то только в рамках религии. В переходный период от феодализма к капитализму (эпоха Возрождения) происходит отмежевание духовных ценностей от религии, и общество начинает придавать должное значение самым различным видам духовности (кстати, надо отметить, что именно в это время зарождается классическая наука), а такой вид духовной деятельности как художественное творчество получает наивысшего расцвета. В эпоху так называемого классического капитализма, начиная с XVII века, духовные ценности в жизни общества становятся все более и более значимыми и в XIX веке их значимость, можно сказать, достигла пика, о чем красноречиво свидетельствует небывалый подъем в этот период всей духовной культуры, причем охвативший почти все страны евроазиатского континента. Однако в начале двадцатого века в капиталистическом мире наметился резкий спад духовного развития, который быстрыми темпами стал приводить общество, прямо скажем, к повсеместной и глобальной бездуховности.

 Факт нарастания всепоглощающей бездуховности в капиталистическом мире ХХ века не мог быть не замечен, он, в частности, лег в основу философской рефлексии философов-экзистенциалистов, пытающихся понять его причину. Этой проблеме в основном посвящены труды немецкого философа М.Хайдеггера, который стремился ее решить посредством сопоставления якобы существующих, по его мнению, двух диаметрально противоположных способов человеческого мышления: предметного и бытийного. Первый способ мышления, по его представлениям, охватывает сущее, второй – бытие. Под предметным мышлением он понимает не что иное, как логически определенное мышление, способное схватывать систему связей и отношений (т.е. структуру), существующую в мире, бытийное мышление схватывает неопределенный процессуальный аспект мира или, по-другому, его динамику (этот второй аспект он обозначает термином «экзистенция»). Первое, с его точки зрения, касается лишь внешней, поверхностной стороны мира, второе же постигает непосредственно саму его суть. Однако, начиная еще с античного времени (Парменид, Платон, Аристотель и т.д.), бытийное мышление настойчиво и последовательно вытесняется из общества предметным мышлением, пока, наконец, оно не было полностью вытеснено в XVII веке. Решающую роль на заключительном этапе, как считает Хайдеггер, сыграл философ-рационалист и математик Р.Декарт, который заложил основы классической науки и на ее базе был заложен фундамент, а затем и само здание современной технической цивилизации. А так как предметное мышление совершенно не затрагивает сущности мира, включая бытие самого человека, то человеческое существование, заключающееся в мышлении, оказалось полностью отчужденным от своей сути и по имманентной природе стало бездуховным. Выход из создавшегося положения очень прост: человечеству, во что бы то ни стало, необходимо вернуться к бытийному мышлению, характерному якобы на начальной стадии развития цивилизации, и превратить его в жизненный смысл своего существования. Только вот, как это сделать, Хайдеггер определенного ответа не дает.

 Любимый афоризм Хайдеггера: «Как человек мыслит, так он и живет!» – имеет, конечно, определенный смысл. Однако для решения проблемы бездуховности человеческого бытия он, как нам представляется, мало что дает. Ядро этой проблемы заключается не в способе мышления (хотя полностью его нельзя отбрасывать), а в системе человеческих ценностей и прежде всего в функционировании той ценности, которая играет решающую роль в жизни того или иного конкретного общества. А ее решение надо искать не в бытийном (беспредметном) мышлении, (которого нет, ибо это всего лишь метафора, придуманная Хайдеггером, в действительности же всякое мышление предметно), а на пути создания такого общества, в котором основополагающей ценностью стала бы никакая иная, как духовная ценность.

 К сожалению, в настоящее время человечество живет, как никогда, в условиях почти полной отчужденности и бездуховности. Объясняется это тем, что с начала ХХ века, т.е. с того момента, когда финансовый капитал начал поглощать и в итоге поглотил всю общественную жизнь, определяющим мотивом в жизни отдельных людей и в функционировании всех без исключения государственных, общественных и культурных институтов становится стяжательство. Корыстный интерес, стремление к наживе, к обогащению и другие характерные признаки стяжательства с все большей нарастающей силой окутывают цивилизацию на протяжении всей ее истории. В ХХ веке при господстве финансового капитала они становятся не просто потребностью, а всепоглощающей страстью подавляющего большинства людей, а также определяющей стратегией деятельности государственной, социальной, экономической и культурной. Две мировые войны этого столетия – самые жестокие, циничные и невероятно бесчеловечные за всю историю цивилизации – явились не чем иным, как чудовищным отрицательным следствием подобной страсти. Но вместе с тем эта же самая страсть далеко не последнюю роль сыграла в осуществлении невиданного ранее гигантского технического прогресса, и здесь, как это не покажется странным, стяжательство проявило себя с положительной стороны. Однако из всех видов духовных ценностей в это время оказались востребованными в основном только естественнонаучное и техническое творчество. Во многих других видах деятельности, особенно в художественной сфере, духовность быстро и очень заметно стала превращаться в суррогат. В искусстве, например, под видом художественного творчества стали выдавать бездуховные подделки, пошлые и низкопробные имитации, преследующие только одну цель – наживу. Или, скажем, научная деятельность все в большей степени сводится к так называемым грантам, основная цель которых заключается не в реализации творческих потенций ученого, а в использовании его в качестве интеллектуального пособника для получения максимальной прибыли какой-нибудь коммерческой фирмой.

 

Специфическая форма отчуждения в России советского периода и ее ликвидация

 

 Что касается России, то она с октября 1917 года до начала 90-х годов прошлого века жила своей особой и весьма далекой от капиталистических стран жизнью. Она в это время фактически пыталась вступить на путь практического преодоления отчужденности человеческой сущности, а значит и бездуховного существования. Но, как мы теперь хорошо знаем, из этого кое-что, конечно, получилось, но очень и очень немногое, а в целом проблема не разрешилась и прежде всего по причине внутренних социально-экономических и политических условий, которые в России в то время сложились и которые явились главным препятствием на пути положительного ее решения.

 Общественный строй, который был создан в России и обозначен в 1936 году И.Сталиным и его соратниками как социализм, на самом деле оказался по определению К.Маркса, предвидевшего подобное общество, казарменным коммунизмом[5]. Его суть свелась к тому, что все элементы общественной жизни: политика, идеология, экономика, социальная сфера, культура вплоть до личной жизни каждого отдельного человека – оказались под жестким контролем монолитной централизованной власти гигантской бюрократической машины. Управлялась эта машина небольшой горсткой людей – членами политбюро или президиума центрального комитета коммунистической партии – во главе со своим лидером – первым или генеральным секретарем этой партии. Интересы, потребности и идейные устремления этой машины, а также установленный ею, так сказать, железный порядок стали главным, причем непререкаемым, смыслом жизни всего общества. В этих условиях разум и воля каждого отдельного человека не были полностью парализованы, но они были основательно скованы и могли себя выражать только в рамках дозволенного и необходимого для решения тех задач, которые ставились государственной бюрократической машиной. В таком обществе главной ценностью становится не стяжательство, а идейная преданность отдельной личности служить и выполнять все требования, выдвигаемые этой машиной. Короче говоря, человек в этих условиях потерял свою личную самостоятельность и превратился в живой придаток бюрократической машины. Появилась, так сказать, весьма оригинальная новая форма человеческого отчуждения, которую нельзя отнести не к вещизму, не к принудительному труду и которую можно было бы условно назвать вынужденным служением бюрократической воли.

 Эта форма отчуждения имеет ряд специфических особенностей. Одна из них заключается в том, что служение бюрократической воли, хотя и является неотъемлемой ценностной ориентацией общества казарменного коммунизма, по отношению же непосредственно к самому человеку оно выступает чем-то внешним и даже чужеродным и потому самопроизвольно не может стать его собственной ценностью. Это означает, что для подавляющего большинства людей служение бюрократии не стало их личной потребностью и потому вылилось для них в вынужденную форму существования. Определяющей же ценностью отдельного человека в этом обществе могли стать либо одна (например, материальное благополучие) или несколько (благополучие, карьера, престиж и т.п.) ценностей, относящихся к различным видам вещизма, либо в качестве таковой выступает непосредственно духовная ценность. Оторванность ценностной ориентации общества от личной ценностной заинтересованности индивидов, с одной стороны, и идеологическая направленность стратегических установок этого общества преимущественно на строительство коммунизма, с другой, сыграло определенную положительную роль для проявления духовности в этом обществе. Одно из самых главных преимуществ России советского периода состояло как раз в том, что в ней отчужденное существование более или менее уживалось с духовностью. Важно отметить, что в советской России духовными ценностями жила довольно значительная часть населения, особенно среди представителей интеллигенции, в то время как на Западе людей, по настоящему живущими ими, почти не осталось. Современный западный человек с этим свыкся на столько, что он имеет весьма отдаленное преставление, вообще, о духовности, которую, как правило, отождествляет с религиозностью, что, в общем-то, далеко не одно и то же. К сожалению, в настоящее время и в России такое понимание духовности все более становится нормой.

 Другая особенность этой формы отчуждения состояла в том, что в ней, фактически, отсутствовал принудительный труд в плане отношения работника к хозяину, но зато в полной мере господствовало принуждение всех без исключения граждан общества к безликому государству. В этом обществе никто, включая даже первое лицо государства, не был освобожден от жесткого контроля со стороны бюрократической машины. Все без исключения слои общества, в том числе государственные служащие любых рангов, являлись наемными работниками у нее, и потому здесь не было прямой эксплуатации человека человеком, но зато процветала эксплуатация и принуждение каждого отдельного члена этого общества со стороны бездушной и жестокой бюрократической машины.

 В 90-е годы прошлого столетия властные структуры России при молчаливом согласии народа стали сознательно проводить линию на установление, как об этом говорят все средства массовой информации, так называемой западной демократии. В действительности же, как это теперь многие стали понимать, утверждалось всеобщее господство финансового капитала в нашей стране по аналогии с тем, как он уже давно правит в западных странах. Само собой разумеется, что по мере того, как финансовый капитал в России с молниеносной быстротой стал вступать в свои права, одновременно (и это совершенно естественно) его прислужники с усиленным рвением и беспрекословно стали навязывать российскому обществу его ценностные ориентации, главным направлением которой явилось повсеместное утверждение стяжательства. Но так как российские люди, по крайней мере, старшее и среднее поколение, по своему личному опыту знают цену духовности, то какое-то слабое пассивное сопротивление бездуховному началу еще пока теплится в нашей стране. Однако есть опасность, что духовность может полностью исчезнуть. Встает вопрос, что необходимо сделать, чтобы не допустить такого печального исхода и что, вообще, требуется для того, чтобы не только в России, но и во всем мире духовность стала определяющей человеческой ценностью?

 

Заключение

 Если принять во внимание, что исходной причиной бездуховности во всем мире, включая Россию, является всеобщее господство финансового капитала, то, соответственно, утверждение духовности состоит в решительной альтернативе этому господству. Между тем это господство основано на капиталистическом социально-экономическом базисе, что приводит к необходимости его смены и установлении такого общества, которое основывалось бы на каких-то совершенно иных началах. Мы выше отмечали, что человечество в своем развитии не может идти вспять, и потому было бы заблуждением предлагать какие-то образцы прошлых эпох. Поэтому остается только надеяться на стихийный процесс перехода к более совершенному обществу по сравнению с теми общественными образованиями, в условиях которых до сих пор пребывала человеческая цивилизация. Но этот процесс, по всей видимости, можно было бы существенно ускорить, если попытаться на основе понимания общих принципов и знания социальных и экономических законов определить объективную тенденцию общественного развития на современном этапе и соответственно начертать характерные черты нового общества. Конечно, эта задача весьма сложная, но, вероятно, ее придется все-таки решать, ибо без всякого преувеличения можно сказать, что в настоящее время человеческая цивилизация находится на грани глобального разрушения. Попытаемся ниже высказать некоторые свои соображения по этой проблеме.

 

Часть 2.

Современная Россия: обречен ли капитализм и каковы перспективы?

 

Возможна ли модернизация экономики в нынешней России?

 

 Президент Дмитрий Анатольевич Медведев не так давно огласил курс на модернизацию экономики нашей страны. На мой взгляд, это единственно правильный радикальный путь выхода из широкомасштабного кризиса, в котором страна пребывает в настоящее время. Потребность технической и технологической модернизации возникла не сегодня, по существу решением этой проблемы надо было бы заняться еще в шестидесятые годы прошлого века. Хорошо известно, что вначале семидесятых годов ее пытался решать Н.И. Косыгин, им была разработана весьма компетентная программа модернизации экономики того периода. Но, к сожалению, советской правящей «элите» хотелось только царствовать и упиваться своей властью, а не заниматься государственными проблемами и потому программа Косыгина была отвергнута. С тех пор наша страна уверенно покатилась вниз по наклонной плоскости и докатилась, наконец, почти до полного развала не только в экономике, а по сути, во всех сферах жизни. Что касается 90-х годов прошлого века, то они не только не способствовали выходу из кризиса, наоборот, во много крат его усилили, а его последствия оказались более тягостными и невыносимыми для жизни всей страны и ее народа. Конечно, для решения такой глобальной проблемы как модернизация экономики, вне всякого сомнения, требовалось вначале модернизировать (именно модернизировать, а не разрушать) систему сложившихся в советское время экономических отношений, и это надо было делать совсем не так, как делалось в начале 90-х годов. Нужно было не отдавать на откуп главное богатство страны (ее недра, стратегические отрасли экономики, а затем и саму землю) в частные и жадные руки и тем самым искусственно и без всякой на то необходимости создавать пресловутое сословие олигархов. Требовалось лишь без спешки и очень продуманно производственные отрасли (подчеркиваю, производственные отрасли, а не природные богатства страны) экономики постепенно и последовательно передавать трудовым коллективам, которые внутри страны и должны были бы сыграть роль главного субъекта рынка. А получилось так, что эти самые олигархи (плод, если не враждебной в том случае, если это был посыл извне, то, по меньшей мере, поспешной экономической политики), овладев основными средствами производства, фактически монополизировали рынок и стали его бесконтрольными хозяевами. Рынок внутри страны был необходим, но рынок рынку рознь, вопрос состоит в том, кто субъект рынка? В настоящее время в нашей стране абсолютным субъектом (хозяином) рынка оказался ненасытный олигарх, и это стало не только для экономики, но и для всех остальных сфер общественной жизни гибельно.

 Да и демократию, безусловно, надо было создавать, но не на фоне политической и юридической неразберихи и торговой либерализации, которая выгодна только тем, кто пытается нажиться за чужой счет. Подобно тому, как в экономике производство и торговлю необходимо было передавать из государственных органов управления в руки трудовых коллективов, политическая власть в центре и на местах должна была бы постепенно и последовательно перейти от КПСС к выборным Советам народных депутатов. На мой взгляд, только в этом случае можно было бы говорить о переходе к подлинной демократии в нашей стране. Итогом же политического и юридического хаоса стала не демократия, а образовалось всепоглощающее господство чиновничества, которое в общем и целом не пострадало от происходящих в стране бурных событий того времени, и, более того, приложив определенные усилия, сумело объединиться во властвующую так называемую политическую партию «Единая Россия». Здесь невольно вспомнишь слова Г.Гегеля, а вслед за ним их любил повторять К.Маркс: история делается дважды, вначале в виде трагедии (в нашем случае – это КПСС), вторично в виде фарса («Единая Россия»).

 После всего сказанного, встает резонный вопрос: при сложившихся в настоящее время экономических и политических условиях модернизация экономики в нашей стране возможна или нет? Ниже попытаюсь высказать некоторые соображения по этому вопросу.

 Как мне представляется, модернизация экономики на сегодняшний день в нашей стране может состояться, как минимум, при наличии следующих трех факторов: 1) заинтересованность олигархического сословия в ее проведении, поскольку на данный момент именно в его руках сосредоточены основные материальные и финансовые ресурсы страны; 2) готовность и необходимая компетентность государственных и других управленческих структур к ее реализации; 3) если не энтузиазм, то, по крайней мере, достаточная активность широких народных масс в ее проведении. Если эти факторы не смогут реализоваться, то призывы президента к модернизации экономики ограничатся лишь благими пожеланиями. Подобное случалось неоднократно с руководителями нашей страны в советское время, например, с Хрущевым, Брежневым, Андроповым, Горбачевым, которые многое народу обещали, но, ничего у них из этого не вышло, а получилось то, что получилось и наш многострадальный народ теперь пожинает плоды их прожектерской политики.

 Возьмем первый пункт: «заинтересованность олигархии». По всему видно, что «нашим» нынешним олигархам модернизация совершенно не нужна: зачем лишняя головная боль, да еще брать на себя огромные расходы по ее реализации, причем совершенно не уверенным в том, что из этого получиться что-то для них стоящее, да еще в далекой перспективе, а предприимчивым олигархам обогащаться надо сегодня. Зачем им это делать, когда их бизнес и без того неплохо процветает, а если чуть-чуть он зашатается, то государство тут как тут придет на выручку и из своего бюджета выложит им необходимую сумму денег. Именно это и произошло в период так называемого мирового экономического кризиса, в результате которого число долларовых миллиардеров в нашей стране значительно прибавилось. Вот такой парадокс.

 В связи с этим, для руководителей нашей страны возникает риторический вопрос: какую политику необходимо проводить с олигархами, чтобы как-то их заинтересовать в модернизации, а если все же не удастся заинтересовать, тогда что…? Вопрос весьма и весьма непростой, но ответ на него давать надо, иначе с модернизацией может мало, что получиться, если вообще что-нибудь получиться.

 Второй пункт: «готовность государственных и других органов проводить в жизнь модернизацию». Или, говоря иначе, у людей, которые непосредственно управляют экономикой или как-то с этим связаны, есть ли хоть какая-нибудь потребность (я уж не говорю о субъективном желании, а тем более о страсти) заниматься модернизацией, а также обладают ли они соответствующей компетенцией и необходимой квалификацией? В наши дни этот вопрос не менее трудный, чем тот, о котором речь шла выше. Ведь никому не секрет, что нынешний государственный аппарат сверху донизу коррумпирован. Это, конечно, не значит, что все без исключения чиновники коррупционеры, но факт остается фактом, что почти не одно сколько-нибудь значительное дело при участии чиновников не решается без коррупции. Коррупция – это есть своего рода раковая болезнь не только экономики, но всех сфер современного российского общества и ее метастазы проникают в него все глубже и глубже. Само собой разумеется, что коррумпированный государственный аппарат совершенно не способен решать вообще какие-либо государственные проблемы, а тем более такую глобальную проблему, как модернизация экономики. Бороться же с коррупцией, как мне представляется, только одними юридическими или административными методами задача мало эффективна, если вообще не бесполезна.

 Прежде чем предпринимать практические меры к устранению коррупции или хотя бы пытаться создать необходимые условия к ее существенному ограничению, необходимо в ней разобраться теоретически. Это требуется сделать для того, чтобы вскрыть изначальные корни ее порождения и определить истинную причину ее процветания и развития. И только после этого станет более или менее ясно, с чем конкретно мы должны «бороться» и какие методы «борьбы» при этом необходимо применять. Но, к сожалению, мне, например, неизвестно, кто бы из социологов, или политологов серьезно по-научному во всем этом разобрался, их «научные изыскания» в лучшем случае ограничиваются перечислением отдельных факторов, связанных с ее существованием. Между тем таких факторов можно назвать бесчисленное множество, но это почти ничего не дает для понимания сути дела, да и для практики без четкого представления о причине коррупции их знание будет малоэффективным.

 Не открою никакой «великой» тайны, если скажу, что коррупция, это неизбежное следствие любого государства, основанного на управлении централизованного чиновничьего аппарата. В нашей стране она появилась сразу же после того, как Петр I в первой половине XVIII века основал Российскую империю[6]. С тех пор и поныне коррупция и казнокрадство не только не исчезли, а, напротив, последовательно и неустанно развивались при царизме, затем в советский период и, наконец, в наши дни они не только приобрели глобальные масштабы и стали носить повсеместный характер (это было и раньше, особенно, в период правления Л.Брежнева), сегодня же они, фактически, изнутри парализуют собою все наше общество и не дают ему сколько-нибудь нормально функционировать по всем направлениям. Если по отношению к ним не принимать никаких мер, то трудно даже представить, что нас ожидает в будущем. И это вовсе не мое личное мнение, так считают все здравомыслящие люди, включая представителей самого чиновничьего аппарата, того аппарата, к которому Президент лично взывает, но который сам по себе (в чем не один я абсолютно убежден), ничего предпринимать по решению этой проблемы не будет в принципе. Было бы в высшей степени глупо считать, что взяточник будет бороться против института взяток, а вор, скажем, против явления воровства и т.п. А потому эту проблему может решить только сам народ, поскольку именно он в этом кровно заинтересован, а значит взывать надо к нему, а не к чиновничьему аппарату. К аппарату надо не взывать, его в первую очередь необходимо перестроить в самой своей основе и прежде всего начать с того, что сократить его численность, как минимум, раз в пять. Те же, кто останутся, должны четко и определенно знать возложенные на них конкретные функции и нести за них персональную ответственность, а, самое главное, необходимо установить жесткий контроль над их деятельностью.

 А вот какого типа контроль должен осуществляться за государственными служащими – это есть самый важный и наиболее трудный вопрос в постановке всего комплекса проблем, связанных с коррупцией. Именно его-то и необходимо подвергнуть глубокому теоретическому анализу.

 Коррупция является непосредственно следствием двух обусловливающих ее факторов: 1) полная бесконтрольность или малоэффективный контроль над деятельностью государственных служащих; 2) недостаточная мера по пресечению коррумпированных действий чиновников и отсутствие должного наказания или того хуже полная безнаказанность обличенных в коррупции чиновников. Эти факторы лежат на поверхности и потому их нетрудно увидеть, важнее вскрыть их первоначальную причину. Я считаю, что названные факторы напрямую являются порождением соответствующего государственного устройства общества, которое в свою очередь отвечает потребностям социально-экономического уклада, сложившегося на данный момент в обществе. Из чего следует, что причиной коррупции в любом обществе является тот социально-экономический уклад, при котором ее неизбежно порождает, обслуживающая его, государственная система.

 Когда говорят, что коррупция в принципе не может быть полностью преодолена, то это, по всей видимости, так и есть, ибо на протяжении всей истории человеческой цивилизации социально-экономический уклад основывался и продолжает основываться на экономическом и политическом господстве меньшинства над большинством. Именно этот факт, как мне представляется, необходимо рассматривать в качестве исходной основы существования коррупции как таковой. Объясняется это тем, что в условиях экономического и политического господства меньшинства над большинством, фактически, невозможно реализовать на практике два необходимых требования: осуществить полный контроль над деятельностью государственных служащих, а также добиться полного ее пресечения.

 Возьмем первый пункт: «контроль над деятельностью государственных служащих». Он может быть осуществлен либо «сверху», т.е. со стороны вышестоящих чиновников, либо «снизу» – со стороны широких народных масс. При господстве меньшинства над большинством возможен в основном контроль «сверху» и почти исключен контроль «снизу» прежде всего потому, что народные массы фактически не обладают реальной властью в обществе. Контроль же «сверху» по целому ряду моментов малоэффективен, а зачастую оказывается, вообще, бесполезным. Правда, есть один «действующий» способ борьбы с коррупцией «сверху», который обычно применяется при диктаторских политических режимах и которым пользовался, например, в нашей стране И.Сталин: жестокая расправа с неугодными чиновниками. Однако, как показала жизнь, во время его правления наряду с тем, что некоторые чиновники действительно получали по заслугам, но гораздо в большей степени от этих мер страдали ни в чем не повинные люди. После Сталина этот метод пытался применять Ю.В.Андропов, но из этого у него ничего не вышло. Ясно, что такой путь для борьбы с коррупцией совершенно неприемлем.

 При малой эффективности контроля «сверху» для результативного преодоления коррупции необходимо создавать систему контроля «снизу» и что при отсутствии такого контроля о «борьбе» с коррупцией можно говорить лишь условно. Наибольшее значение это имеет для нашей страны, которая кроме всего прочего обладает двумя объективными особенностями, обусловливающими дополнительные трудности по преодолению коррупции «сверху»: огромная территория и административно-государственные образования по национальному признаку. Необъятные территориальные просторы нашей страны весьма усложняют производить контроль «сверху», а административно-государственные образования на местах по национальному признаку порождают кланово-родовое местничество в управленческих структурах, т. е. создаются условия, при которых контроль «сверху» фактически сводится на нет. Тут невольно возникает вопрос: при нынешнем социально-экономическом укладе и при той государственно-политической системе, которые на сегодняшний день сложились в нашей стране, возможно ли осуществить в ней эффективный контроль «снизу»?

 Надо отметить, что этот вопрос в настоящее время в нашей стране получил актуальность, причем для его решения, как правило, предлагается по образцу развитых капиталистических стран Запада создание так называемого гражданского общества, под которым понимается образование сети общественных (негосударственных) структур. Более того, уже были сделаны первые практические шаги по его созданию: была образована так называемая «Общественная палата» при правительстве РФ. К сожалению, как показала жизнь, эта так называемая гражданская структура оказалась совершенно неспособной оказывать какое-нибудь существенное воздействие по преодолению коррупции в нашей стране. Объясняется это весьма просто: Общественная палата наделена полномочиями сугубо совещательного права, решение же во всех случаях принимает правительство (т. е. высшая чиновничья инстанция), иначе говоря, данная общественная структура фактически лишена какой бы то ни было власти, без чего все ее «деяния» близки к нулю. Спрашивается, надо ли в дальнейшем стремиться к образованию подобного рода гражданских структур и тут же напрашивается другой вопрос: зачем? На мой взгляд, все эти меры могут принести определенную пользу, но только при одном условии, если общественные структуры сами будут принимать решение, иначе их усилия могут оказаться напрасными и лишь создавать видимость борьбы с коррупцией. Единственная польза от них в этом случае может быть лишь та, что они будут способствовать формированию соответствующего общественного мнения, но, опять-таки, при том условии, если их те же самые чиновники допустят к средствам массовой информации. Но в таком случае встает самый что ни есть главный вопрос, относящийся к образованию демократии в нашей стране: при сложившемся в настоящее время социально-экономическом укладе и установившейся политической системе может ли в ней быть образовано истинно гражданское общество? Если да, тогда проблема коррупции решается не на словах, а на деле, а если нет, то тогда…, надо нам всем хорошенько подумать, но уже не о «борьбе» с коррупцией, а о чем-то наиболее важном. И совсем нетрудно догадаться, о чем именно…

 И, наконец, третий пункт в решении проблемы модернизации экономики: «достаточная активность широких народных масс проводить модернизацию в жизнь». Вне всякого сомнения, что у народа отношение к модернизации диаметрально противоположное тому, как к ней относятся олигархи и коррумпированный чиновничий аппарат. Надо прямо сказать, что олигархам и коррумпированным чиновникам модернизация экономики совершенно не нужна. Некоторые олигархи предлагают поднять производительность труда в нашей стране иными для них подходящими методами, например, олигарх некий господин Прохоров предлагает для решения этой задачи довести рабочую неделю работникам предприятий до 60-ти часов в неделю. Похоже, что отдельным олигархам очень хочется, чтобы Россия оказалась в тех условиях, в которых человечество пребывало несколько веков назад, а еще было бы лучше, если бы в ней был установлен рабовладельческий строй, которого в нашей истории никогда не было. Народу же и всему российскому обществу модернизация экономики, вне всякого сомнения, жизненно необходима. А потому народ в ней заинтересован объективно и если бы она начала проводиться, то и субъективное желание у народа появилось бы тоже. Но для этого должны быть выполнены, по крайней мере, два условия: материальная заинтересованность тех, кто будет проводить модернизацию, и самое главное, чтобы народные массы могли быть уверены, что модернизированная экономика будет работать в их интересах и для них, а не направлена на какие-то другие далекие от них цели. Что, например, было хорошего в том, что в советский период экономика в определенном смысле достигла не малых результатов, а подавляющее большинство населения прозябало в состоянии бедности. Все это, конечно так, но при всем при этом остается открытым узловой вопрос: возможна ли у нас не просто какая-то видимость модернизации или в лучшем случае частичная модернизация, а именно повсеместная модернизация по всей стране, во всех областях экономики и соответственно во всех остальных сферах общественной жизни? Если это станет возможно, то за народом дело не станет, ну а если нет, тогда… встают вопросы, вопросы и еще раз вопросы.

 Проблема модернизации экономики, по сути, является тем оселком, который должен определить состоятельность или, напротив, полную несостоятельность тех социально-экономических реформ, которые были начаты в нашей стране в 90-ые годы прошлого века и продолжаются по настоящее время. Мы теперь хорошо знаем, что с этим оселком не смогла справиться государственно-монополизированная экономика советского периода, а справиться ли с ним нынешнее российское общество? Исходя из вышесказанного, мы приходим к однозначному выводу: в условиях рыночного монополизма олигархов и коррумпированного государственного аппарата, в которых пребывает наша страна в настоящее время, повсеместная модернизация экономики состояться не может. И вот тут-то неизбежно возникает один из вечных российских вопросов: «что делать?»

 При ответе же на него как бы само собой напрашивается радикальное решение: модернизация экономики возможна лишь в том случае, если страна сможет преодолеть рыночный монополизм олигархов и избавится от коррупции в государственном аппарате. И далее, первое можно решить только путем избавления от олигархического сословия как такового, а второе – путем создания по всей стране системы контроля «снизу» над государственными служащими. Но, то и другое при нынешнем социально-экономическом укладе и сложившейся в стране государственном управлении сделать в принципе невозможно. И потому как бы это ни было печально и не тягостно, но по большому счету, перед страной в очередной раз стоит проблема поиска адекватного устройства российского общества. А именно: установление оптимального для нашей страны социально-экономического уклада и образование соответствующей системы политической власти.

 А вот какой социально-экономический уклад для нашей страны может оказаться действительно оптимальным? Этот вопрос по своей сути был поставлен русскими просветителями еще на рубеже XVIII-XIX веков, позже его пытались теоретически решать декабристы, за ними революционеры-демократы, народовольцы, социал-демократы и, наконец, большевики на практике предложили свой вариант решения, но в итоге он оказался несостоятельным. В 90-е годы прошлого столетия появились реформаторы, которые предложили повести нашу страну по так называемому западному образцу, но, как мы теперь видим, из этого тоже ничего хорошего не получается и потому на сегодняшний день этот вопрос остается открытым.

 Между тем в нынешнюю эпоху проблема переустройства общества встает не только перед Россией (где она особенно актуальна), во весь рост она встает сегодня во всем мире. Капитализм, начало которому было положено в Европе в XVII веке, по моему глубокому убеждению, себя исчерпал еще в начале XX века, о чем не без основания писал В.И.Ленин. Но Ленин не мог предвидеть того, что в 30-е годы прошлого века в момент его глубочайшего кризиса найдется политический деятель в лице Ф.Рузвельта и методами социально-экономических реформ придаст ему, так сказать, второе дыхание. Главное значение его реформ заключалось в том, что он наемных рабочих ввел в состав акционерных обществ, как бы обеспечив им статус капиталистического предпринимательства на тех предприятиях, на которых они сами работали. Создалась иллюзия так называемого народного капитализма, который якобы ничего общего не имеет с капитализмом прошлых времен. Кроме того, в ряде капиталистических стран к управлению государством пришла социал-демократическая партия, которая провела уравнительную реформу по распределению материальных доходов между различными социальными слоями общества. Это позволило существенно сократить разрыв материальных доходов между капиталистами и наемными работниками, что дало повод некоторым идеологам утверждать о наличии в этих странах якобы социализма. И, наконец, начиная с 1917 по 1985 гг. на шестой части суши образовалось СССР, общество во многом отличное от капитализма и к тому же враждебное ему. В результате капиталисты, боясь потерять экономическое и политическое господство, как в своих странах, так и на мировой арене, вынуждены были считаться с интересами широких народных масс внутри свих стран, что еще в большей степени закрепляло за капитализмом мнения «народного». Все это не могло не способствовать, с одной стороны, продлению существования капитализма как общественной социально-экономической системы, а с другой – значительному замедлению социально-политического движения в мире за установление нового общественного строя, который должен был бы придти на смену капитализму. Но самое главное, что затормозило успешный ход развития этого движения, а вместе с тем и продлило существование капитализма, было то, что установленный в СССР (а после второй мировой войны и в ряде других стран) социально-общественный строй, который претендовал на статус будущего общества, оказался не только не способным придти на смену капитализму, но по ряду позиций и прежде всего в социально-экономической сфере существенно ему уступал в своем развитии.

 

К. Маркс об обществе казарменного (грубого) коммунизма

 

 Социально-общественный строй, который существовал в нашей стране до 1985 года, в 1936 году был обозначен его идеологами (И. Сталиным и его сподвижниками) как социализм, который, по их представлениям, должен был перерасти в коммунизм, что, как они считали, полностью соответствует основным положениям так называемой теории научного коммунизма. В действительности же этот строй не только был весьма далек от социализма, но он также ничего общего не имел с основополагающими принципами самой теории научного коммунизма. Возникает вопрос, что это был за строй? Как это не покажется странным, его суть в общих чертах описал в своих ранних работах ни кто иной, как сам основоположник теории научного коммунизма К. Маркс[7]. Маркс подобный строй называет не социализмом, а казарменным (грубым) коммунизмом и который, как он считает, стоит ниже уровня развития цивилизации, основанной на частной собственности. Коммунизм, по Марксу, это общество, которое образуется посредством упразднения частной собственности и установления собственности общественной. Но такое упразднение, как он считал, должно носить закономерный естественноисторический процесс, состоящий из двух этапов: первой и второй фазы коммунизма[8]. Но вместе с тем, он предсказал, что на первых порах произойдет упразднение частной собственности не путем ее закономерного перерастания в общественную собственность, а путем абстрактного (искусственного) устранения. В результате исторически сложившаяся в обществе частная собственность будет заменена не общественной, а государственной собственностью, которая является всего лишь выражением всеобщей частной собственности. Общество, основанное на этой собственности, и есть именно то, что Маркс назвал казарменным (грубым) коммунизмом[9], которому он дает весьма не лестную характеристику. «Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее»[10]. Из всех достижений цивилизации отрицается главное: личность человека, его талант, самобытность и т.п. Это такой коммунизм, который «… стремится уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все; он хочет насильственно абстрагироваться от таланта и т.д.»[11]. Отрицая главное завоевание цивилизации (ее духовный и интеллектуальный аспект) общество устремлено к полной уравнительности всех своих членов. Уравнительность во всем – основная черта казарменного коммунизма. В социально-структурном отношении это общество всецело состоит из наемных рабочих, ибо «…категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей»[12]. Главной нравственной чертой его является всеобщая зависть. «Всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность как таковая ощущает, по крайней мере, по отношению к более богатой частной собственности – зависть и жажду нивелирования, так что эти последние составляют даже сущность конкуренции. Грубый коммунизм есть завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о неком минимуме»[13].

 Ознакомившись с обозначенными Марксом чертами казарменного (грубого) коммунизма, невольно приходиться удивляться, а заодно и восхищаться, насколько точно и метко он описал все главные характеристики того общественного строя, при котором довелось жить нескольким поколениям советских людей. Уже из одной этой марксовой оценки подобного типа общества становится совершенно очевидным, что так называемый советский социально-экономический строй в принципе был не способен не только придти на смену капитализму, но фактически не мог сколько-нибудь существенно ему противостоять. Можно сказать, что это нашло свое подтверждение почти во всех сферах общественной жизни советского общества и прежде всего в социально-экономической сфере. Что касается, скажем, экономики, то, не вдаваясь в подробности, лишь отметим, что она изначально была обречена вначале на застой, а потом и на стагнацию, поскольку абсолютная государственная собственность, взятая сама по себе, по самой своей природе лишена необходимого для экономического развития, какого бы то ни было, внутреннего стимула. При капитализме таким стимулом является рыночная конкуренция, в нашей же стране при отсутствии внутреннего экономического стимула в качестве единственного побудительного мотива производства выступало внешнее по отношению к экономике идеологическое устремление правительства к построению некоего коммунистического общества[14]. Подстегивающим фактором этому мотиву служило также противостояние двух мировых систем: коммунистической (советской) и капиталистической (западной) в борьбе за мировое господство. Там, где этот мотив играл решающую роль (например, в военной сфере), он давал положительные результаты, в области же развития экономики внутри страны его роль была совершенно незначительной. В свою очередь социальная сфера не способна была развиваться, потому что в советском обществе уравнительное распределение материальных благ стояло твердым заслоном на пути реализации, выдвинутого Марксом социалистического принципа распределения: от каждого по способностям, каждому по труду. Как это не покажется странным, но этот принцип в большей или меньшей степени реализовывается в капиталистических странах, у нас же он полностью отсутствовал. Все это безусловно находилось в вопиющем противоречии с теорией марксизма, в том числе с марксистской философией, которая базируется на диалектическом методе (в первую очередь игнорировался диалектический принцип противоречия), а также имели место существенные расхождения с основными положениями теории научного коммунизма.

 

О характерных чертах современного капитализма

 

 Капитализм, таким образом, по ряду позиций превосходит общество, основанное на принципах казарменного коммунизма. Убедительным подтверждением этому служит хотя бы то, что в противоборстве двух социально-экономических систем, образовавшихся в мире в ХХ веке, – капиталистической и советской – победила первая. Но это вовсе не означает, что капиталистический строй отвечает всем необходимым требованиям развития цивилизации в современном мире. Напротив, как об этом было сказано выше, объективно он себя исчерпал еще в средине прошлого века, а те субъективные меры, которые были предприняты по модернизации его социально-экономической системы, а также, способствующая его утверждению, сложившаяся в этот период социально-политическая обстановка в мире, смогли лишь на определенное время продлить его существование. В настоящее время многое в мире изменилось, но на этот раз далеко не в пользу капиталистической социально-экономической системы. Главное, это то, что человечество вступило в полосу невиданного ранее научно-технического прогресса, который по существу оказался непомерной ношей для капитализма и именно он-то и ведет его к неминуемой гибели.

 Капитализм, это общество, которое всецело подчинено служению капитала, его процветанию и развитию. Капитал, по определению Маркса, есть самовозрастающая стоимость, т.е. стоимость, обладающая способностью непрерывного увеличения своей массы. Универсальным выразителем и носителем стоимости, ее, так сказать, реальным физическим воплощением, являются деньги, следовательно, капитал в том виде, как он функционирует в обществе, является не чем иным, как выражением самовозрастания денежной массы. Но деньги сами по себе возрастать не могут, для этого они должны быть включены в соответствующий процесс, который был открыт Марксом и названный им как процесс движения капитала. Речь идет об общеизвестной формуле оборота капитала: деньги – товар – приращенные деньги. Этот процесс носит непрерывный характер, когда, вновь образовавшиеся приращенные деньги, обмениваются снова на товар, но уже также на приращенный, а этот товар – на еще более приращенные деньги и т. д. до бесконечности. В этой формуле заключены и определяющая цель, и основной смысл всей жизни капиталистического общества, а также, исходя из нее, можно увидеть все плюсы и минусы капитализма. Цель и смысл общественной жизни заключается в том, чтобы как можно больше и как наиболее интенсивно наращивать капитал, из чего следуют все плюсы и минусы капитализма. Основной его плюс состоит в том, что благодаря капитализму невиданного размаха получил научно-технический прогресс, основной же его минус – в непомерной эксплуатации людей, которые непосредственно или опосредствованно занимаются производством товаров, т.е. наемных рабочих как физического, так и умственного труда. Глубокое научное обоснование всему этому содержится в трудах классиков марксизма – К.Маркса и Ф.Энгельса.

 В наши дни некоторые идеологии пытаются доказать, что нынешний капитализм как будто бы не имеет ничего общего с тем так называемым классическим капитализмом XVIII-XIX веков, что, на мой взгляд, является чистейшей воды демагогией. Если эти идеологи смогли бы доказать, что при нынешнем капитализме в корне изменилась его главная социально-экономическая цель, тогда с ними можно было бы согласиться, но увы этого сделать так же невозможно, как невозможно повернуть вращение Земли в обратном направлении. Другое дело, что он приобрел несколько иную форму (о ее положительных следствиях для жизни в капиталистических странах я отметил выше), но это вовсе не означает, что капитализм по самой своей сути перестал быть капитализмом. А раз так, то знаменитая формула Маркса: деньги – товар – приращенные деньги – в полной мере работает и в современном капиталистическом обществе. Чтобы понять, почему эта формула в настоящее время ведет к верной гибели капитализм, необходимо к ней поближе присмотреться. В экономическом учении К.Маркса упор делается в основном на то, что приращенные деньги образуются в результате обмена денег на товар, который производится на капиталистических предприятиях. Его можно понять, ибо Маркс, создавая экономическое учение, преследовал, при этом, политическую цель (в связи с чем, он назвал свою экономическую науку политической экономией): обоснование неизбежности социалистической революции, которую должен осуществить лишенный собственности, по выражению Маркса, могильщик капитализма рабочий класс (пролетариат). В ходе анализа он вышел на понятие прибавочной стоимости и на многое другое, что было необходимо для такого обоснования. Но вместе с тем он не придал должного значения общей характеристике открытой им формулы. Ведь товарное производство в этой формуле играет лишь промежуточную посредническую роль, выступает только как необходимое средство для достижения высшей цели: добиваться максимального приращения капитала. Возникает вопрос, существуют ли еще какие-то другие посредники, наряду с товарным производством, которые позволили бы не менее эффективно, решать эту же самую судьбоносную задачу? Во времена Маркса такой вопрос в обществе не стоял (не было повода его поднимать), в наши же дни, наоборот, именно он является предельно актуальным, как для ответа на вопрос о сущности и всех негативных сторонах современного капитализма, так и о том, что наиболее важно, для осмысления перспектив развития будущего человечества.

 Главной особенностью современного капитализма является то, что эта формула утратила свой первоначальный истинный смысл движения капитала и по сути превратилась в формальный фетиш прироста денег, но уже ни как носителя стоимости, а только как их внешней оболочки, играющего роль условного символа при обмене на товар. Началось это с того, что в качестве товара, способного обменяться на деньги все в большей степени стали использовать не продукт конкретного производительного труда, т. е. то, что Маркс называл потребительной стоимостью, а любую взятую произвольно вещь или какое-то ее отдельное свойство. Это могут быть вещи, частично обладающие потребительной стоимостью, к которым относятся, например, природные ресурсы: нефть, газ, лес и т.п. Особенность этого товара состоит в том, что их денежный эквивалент измеряется не столько стоимостью (абстрактным трудом, затраченным на производство подобной вещи), сколько значимостью их природных качеств. Соответственно, деньги, полученные за такой товар, лишь частично являются носителем капитала, в основном же они выражают собой мнимое его подобие или, говоря иначе, представляют собою не что иное, как мнимый капитал. К аналогичным товарам можно отнести многие материальные ценности, произведенные в обществе в прошлые эпохи, например, произведения искусства старых мастеров, всевозможные постройки, изделия и т.п. ушедших поколений и некоторые другие вещи, способные играть посредническую роль в общем потоке движения капитала. Но есть и такие товары, выступающие в качестве посредника в движении, конечно, не капитала как такового, а только его мнимого подобия, которые к стоимости, вообще, не имеют никакого отношения. Их роль в обмене на деньги, особенно в нынешней России, ни чем не меньше, а иногда и превышает ту роль, которую призваны играть товары, обладающие стоимостью. Речь идет о таком товаре, как совесть, честь и достоинство человека.

 Мнимый капитал как таковой не является детищем капитализма, а тем более только современного, по всей видимости, он существовал во все эпохи цивилизации. Но его доля была настолько ничтожной и незначительной, что он, фактически, не способен был оказывать какое-нибудь существенное влияние на ход развития социально-экономической сферы общества. А потому его просто не замечали, а если и замечали, то не придавали этому особого значения. В наши дни происходит нечто совершенно иное, мнимый капитал приобрел мощную влиятельную силу в этой сфере и развился на столько, что если бы кому-нибудь на сегодняшний день удалось его убрать с исторической арены, то большинство стран, причем разного уровня развития, в один миг оказалось бы в положении социально-экономической стагнации. Одни страны, включая Россию, лишились бы средств существования, ибо они в современном мире играют роль сырьевого придатка для экономики развитых стран, и живут преимущественно за счет того самого мнимого капитала. В свою очередь в развитых странах если не полностью, то в основном приостановилось бы производство, так как оно в значительной степени базируется на энергетической и сырьевой базе первых. Ничего хорошего от этого, вероятнее всего, не пришлось бы ожидать и всем остальным странам. Такова всеобъемлющая роль мнимого капитала в жизни современного общества. Все было бы ничего, если бы он не оказывал весьма негативное влияние на весь ход развития цивилизации. Разделение стран на сырьевые (их почему-то называют развивающимися – только вот непонятно куда они развиваются) и развитые капиталистические страны создает явный дисбаланс в развитии мировой экономики, что приводит к дисгармонии всей общественной жизни. А самое главное, такое состояние дел в мире, фактически, лишает цивилизацию ее продуктивного развития и, фактически, создает для нее тупиковую ситуацию. Сырьевые страны, положившись полностью на свои природные ресурсы, лишаются внутреннего стимула для своего развития и превращаются в своеобразного капиталиста-рантье. Развитые же страны озабочены главным образом тем, чтобы весь накопленный ими капитал направить на абсолютное подчинение всех остальных стран и по всему миру установить свое господство. В этих странах зреет даже идея о создании так называемого мирового правительства, которое в интересах небольшой горстки представителей уже не крупного, а гигантского капитала, будет проводить политику по эксплуатации всего земного шара. Если не остановить обе эти тенденции, то вся человеческая цивилизация может оказаться на грани саморазрушения и гибели. Сырьевые страны потеряют всякую способность существовать после того, как у них закончатся природные ресурсы, а так называемые развитые страны, если даже им удастся заменить естественное сырье искусственным, то их быстрее всего ожидает взаимное самоуничтожение в бескомпромиссной борьбе за мировое господство.

 Объективно современный капитализма идет таким путем, при котором его гибель в силу названных тенденций неизбежна. Но это если и произойдет, то в какое-то неопределенное будущее время. А пока вроде нет явных оснований для беспокойства: запасов природных ресурсов еще предостаточно (тем более что есть гарантия открытия новых полезных ископаемых), да и конфликт между странами с развитой экономикой на сегодняшний день не является столь острым, чтобы быть уверенным в их взаимном самоуничтожении. Все это, конечно, так, но уж больно слабое и малоприятное утешение. Между тем, в современном капитализме выявилась еще одна не менее, а еще более для него гибельная тенденция, ощущаемые последствия которой уже не рассчитаны на далекую перспективу, а в полной мере обнаруживают себя в наше время. Эта та самая тенденция, которая явилась изначальной причиной порождения невиданного ранее по размаху, а, главное, совершенно неизвестного по своей природе экономического кризиса. Он оказался настолько неожиданным и необычным, что буквально всех без исключения современных экономистов завел в тупик – никто из них не в состоянии объяснить, что же это за кризис. И это не случайно, ибо даже в великом экономическом произведении К.Маркса, «Капитале», о нем ничего не сказано. Там речь идет о кризисе, но совершенно другом, который является всего лишь одним из звеньев закономерного циклического движения капитала, когда подъем экономики сменяется спадом и переходит в кризис, после которого вновь начинается подъем и т.д. Многие экономисты зачастую нынешний кризис отождествляют с великой депрессией капиталистической экономики тридцатых годов прошлого века, не понимая того, что та депрессия была всего лишь мощным проявлением циклического кризиса, в то время как нынешний кризис совершенно иной природы. С той депрессией капитализм худо-бедно справился, как ему удавалось справляться и ранее с подобного рода кризисами, ибо они были лишь приходящим звеном в циклическом движении капитала. Что касается последнего кризиса, то он, по всей вероятности, является необратимым и перманентным, так как, находясь за рамками капиталистического цикла, ему вряд ли найдется объективная альтернатива, способная ему противостоять.

 Чтобы понять суть этого кризиса, надо вновь обратиться к формуле оборота капитала: деньги – товар – приращенные деньги. Изначальной причиной его появления явилось то, что на высшей стадии развития капитализма (монополистический капитализм, возникший на рубеже XIX-XX веков) наибольшее значение приобретает не торговый, а финансовый капитал. В этих условиях роль посредника при движении капитала все в большей степени стали играть, фиктивные символы, так называемые ценные бумаги (акции, облигации и др.). Возникающие при этом приращенные деньги, стали называть не иначе, как фиктивным капиталом, который отличается от мнимого капитала тем, что если последний является товаром, а частично даже носителем стоимости, то этот капитал не имеет никакого отношения к товару как таковому, а тем более к стоимости. Во второй половине ХХ века фиктивный капитал главным образом, благодаря научно-техническому прогрессу (появлению компьютеризации и информационных технологий), не только бурно развился, но и выродился в такую форму, при которой он вообще потерял все черты капитала как такового. Наряду с традиционными фиктивными символами (ценными бумагами), которые как ни как выполняют функцию посредника в движении капитала, используя компьютерные и информационные технологии, начиная с конца прошлого века, широкое распространение получили разного рода финансовые махинации. Те деньги, которые при этом образуются, нельзя отнести даже к фиктивному капиталу, поскольку они полностью утратили такое его свойство, как быть носителем приращенных денег. Если фиктивный капитал это свойство еще сохраняет, поскольку он вырастает из ценных бумаг, а каждая такая бумага заключает в себе деньги (исходный капитал), оплаченные ее владельцем, то деньги, образовавшиеся в результате махинаций, вообще никакого отношения не имеют ни к капиталу, ни к его движению. Эти деньги возникают из ничего, и их условно можно было бы назвать мыльными деньгами на том основании, что они, по меткому выражению некоторых экономистов, возникают из мыльного пузыря. Не имея никакого отношения к капиталу и его движению, они, тем не менее, напрямую связаны с капитализмом как социально-экономической системой, ибо они, как и все виды капитала: капитал как носитель стоимости, мнимый капитал и фиктивный капитал, – являются его родным и дорогим детищем.

 Объективный ход развития капитализма, таким образом, показывает как он неуклонно и последовательно от этапа к этапу выхолащивает свое собственное содержание, заключающееся в движении капитала. Капитал как стоимость товара постепенно и уверенно подменяется мнимым капиталом, в результате на его основе образуется целый комплекс так называемых сырьевых стран. Финансовый капитализм рождает фиктивный капитал и, наконец, в эпоху компьютерных и информационных технологий, вполне определенно наметилась тенденция ухода капитала с мировой арены, а на его место приходят ничем неподкрепленные и ни на чем не основанные, конечно же, не деньги, а их формальные ярлыки или символы (так сказать, мыльные деньги). Именно этой тенденцией и был вызван экономический кризис в наши дни. Но если его сопоставить с экономическими кризисами прошлых времен, то он несравненно глубже и намного разрушительнее, чем они, так как его действия напрямую направлены на уничтожение самих исторически сложившихся устоев всей общественной капиталистической системы. Прошлые кризисы были для капитализма закономерным и приходящим явлением, поскольку они вызывались циклическим движением капитала. Этот же кризис к движению капитала не имеет никакого отношения, он был вызван совершенно иной причиной: вытеснением капитала с мировой арены, и заменой его денежными знаками.

 Можно сказать, что содержанием современного капитализма все ощутимее становится противоборство капитала с денежными знаками. Кто из этой борьбы выйдет победителем – капитал или денежные знаки – это есть самый, что ни есть ключевой вопрос современного капитализма. Если из этой борьбы выйдет победителем капитал, то капитализм устоит и продолжит свое существование, а если победят денежные знаки, то в таком случае его гибель неизбежна. Эта борьба может затянуться на неопределенное время, по срокам ее окончательный исход предвидеть пока невозможно, но зато можно со всей уверенностью сказать, что сам ее факт постепенно и неуклонно будет ломать его внутренние устои, подтачивать его жизненные силы, что в итоге ни к чему хорошему не приведет. Рассчитывать на то, что этот кризис, как и кризисы прошлых времен, рано или поздно закончится и после него начнется экономический подъем, тем более не приходится, ибо он в отличие от тех кризисов был вызван совершенно иными причинами, справится с которыми, вряд ли когда-нибудь удастся. Этого не дадут сделать прежде всего флагманы капитализма, наиболее развитые капиталистические страны, среди которых ведущее место занимает США. В нынешней конкурентной борьбе между капиталистическими странами не столько капитал, сколько денежные знаки играют в ней определяющую роль: у кого денежных знаков становится больше и тот, кто кратчайшим и наиболее выгодным путем ими завладевает, тот и победитель. Из всех ныне существующих стран в наиболее выгодном положении в этом отношении оказывается США, и, по-видимому, все идет к тому, что именно эта самая передовая капиталистическая страна в современном мире, а не пролетариат, как считал Маркс, и явится реальным могильщиком капитализма.

 

О социализме как обществе будущего

 

 Из сказанного выше о капитализме следует, что он в настоящее время находится на заключительной стадии своего развития, которая неотвратимо ведет его к саморазрушению и гибели. В этом случае невольно возникает вопрос, не погибнет ли вместе с капитализмом и человеческая цивилизация, и сразу же напрашивается ответ: быстрее всего, что нет, как не погибла она, скажем, после крушения Римской империи, основанной на эллинской культуре и рабовладельческом строе. В те далекие времена цивилизация лишь поменяла культуру и общественный строй: на смену эллинской культуры пришла христианская культура, а рабовладельческий строй сменился феодализмом, который позже перешел в капитализм. Нечто подобное должно произойти и с капитализмом: о смене культуры пока говорить преждевременно, но что касается смены социально-общественного строя, то эта проблема уже назрела сегодня и со временем она будет только все больше нарастать.

 Тот общественный строй, который может придти на смену капитализму, как мне представляется, не должен во всем радикально от него отличаться, более того этот новый строй в определенном смысле должен продолжить его традиции. Капитализм, по Марксу, вырос из товарного производства, которое на первой стадии основывалось на простом товарном обмене по формуле: товар – деньги – товар, но уже другого вида. Это производство и подобного рода обмен товара на другой товар посредством денег зародились еще до появления цивилизации в первобытном обществе. Они продолжают существовать на всех стадиях цивилизации докапиталистической формации и до поры до времени остаются неизменными до того исторического момента, когда в качестве товара стал выступать сам его творец – человеческий труд. Превращение труда в товар в корне изменило и товарное производство, и товарный обмен. Если для простого товарного производства целью был товар, а деньги лишь его средство, то теперь они поменялись местами так, что целью становятся деньги, а товар выступает в качестве того средства, с помощью которого можно их прирастить, т.е., иначе говоря, превратить в капитал. Так возник капитализм, сущность которого остается неизменной до сих пор, но только функционирует он сегодня в весьма неприглядном деформированном виде. Приходящий на смену капитализму, общественный строй не должен строиться на чем-то совершенно ином, чем товарное производство, он, по всей видимости, продолжит путь его развития, но уже на другой, качественно новой, отличной от капитализма, основе.

 Все в этом мире, включая и товарное производство (как бы кому-то такое утверждение не показалось странным), развивается по открытой Г.Гегелем диалектической схеме: тезис – антитезис – синтез, названной им диалектической категорией отрицание отрицания. Ф. Энгельс же отнес ее к одному из трех основных диалектических законов развития как закон отрицание отрицания[15]. Если применить эту схему в целом к развитию товарного производства, то она примет вид: простое товарное производство (тезис) – капитализм (антитезис) – новый общественный строй: обозначим его широко употребляемым в научной и публицистической литературе термином «социализм» (синтез). Согласно закону отрицание отрицания, на этапе синтеза развивающееся явление возвращается к своей начальной основе (тезису), и продолжает развиваться дальше, но уже с использованием всего того положительного и необходимого, что было «наработано» на втором этапе – этапе антитезиса. Применительно к развитию товарного производства, это будет означать, что на этапе его синтеза (т.е. на этапе социализма) оно возвращается к своей первоначальной основе – производству товаров с использованием денег и будет совершаться по схеме: товар – деньги – другой товар. Короче говоря, это должен быть процесс простого товарного производства.

 Но если в докапиталистическую эру, начиная с первобытнообщинного общества вплоть до возникновения капитализма, да и при нем тоже (оно там функционирует, как мелкотоварное производство) простое товарное производство играло в экономике лишь вспомогательную роль, то при социализме именно оно будет определять экономическое развитие всей социально-общественной системы. Подобно тому, как процесс движения капитала: деньги – товар – приращенные деньги – стал определяющим смыслом и главной целью всей общественной жизни в капиталистических странах, так и при социализме процесс движения товара по схеме: товар – деньги – другой товар – будет играть точно такую же роль. Но если целью капиталистического производства была стоимость, выражаемая в деньгах и направленная на непрерывное их нарастание, то целью социалистического производства должна стать потребительная стоимость, выражаемая полезностью товара, и направленная непосредственно на удовлетворение материальных и духовных потребностей человека. Деньги же как носители стоимости в социалистическом обществе сохраняют свой статус всеобщего товарного эквивалента, но только теперь они выступают в роли не целевой установки, а в качестве всеобщего средства, как универсальный торговый посредник в процессе товарного обмена. Эти целевые различия в экономике являются определяющими в оценочном противопоставлении двух социально-общественных систем: капитализма и социализма. Целевая установка капиталистической экономики взывает одну часть общества (а именно, класс собственников) к обогащению и стяжательству, а другую, неимущую часть, общества превращает в наемных работников и подвергает их нещадной эксплуатации и унижению. Социалистическая же экономика, сосредоточенная непосредственно на производстве товаров, полезных и необходимых для удовлетворения жизненных потребностей людей и, при этом, всего общества, а не какой-то его определенной части, исключает, как стремление собственников к обогащению и стяжательству, так и всякую, какую бы то ни было экономическую эксплуатацию наемного труда.

 Но, для формирования социалистической экономики, необходимо решить проблему ее системной организации, и в первую голову ответить на вопрос о том, какой должна быть форма собственности, которая бы соответствовала основной цели социалистического производства: быть способным создавать товары как потребительные стоимости, необходимые для удовлетворения жизненных потребностей всех без исключения членов общества[16]? Выше отмечалось, что в советский период экономика нашей, претендующей на статус социализма, страны базировалась всецело на государственной собственности, и что на деле это обернулось образованием не социализма, а общества типа казарменного коммунизма. Из этого следует, что социализм при монополии государственной собственности не способен существовать. Но, в то же время, как я пытаюсь показать в названных монографиях, и без участия государственной собственности он как социально-общественный строй также не возможен. Социализм, по моему глубокому убеждению, сможет реализоваться только на основе соединения двух видов собственности: государственной и коллективной собственности[17].

 Социалистическая собственность как ядро экономического базиса призвана обеспечить такие социально-экономические условия, при которых человек труда, находившийся на протяжении всей истории цивилизации в положении эксплуатируемой вещи, наконец, приобрел бы статус подлинного хозяина самого себя и общественной жизни. Для этого она должна соответствовать выполнению двуединой социальной задачи. Во-первых, материальное благосостояние каждого члена общества должно напрямую зависеть от его трудового участия в общественном производстве и, во-вторых, она должна способствовать обеспечению жизнедеятельности всей непроизводительной, но жизненно необходимой сферы деятельности (например, оборона страны, фундаментальная наука, искусство и т.д.) и, кроме того, достойно содержать нетрудоспособную часть населения. Для этого ее структура должна быть таковой, чтобы, с одной стороны, она содержала в себе внутренний стимул и побудительный мотив, необходимые непрерывному поступательному развитию, как производственно-технической базы, так и всей социальной сферы общества а, с другой – находилась бы под общенародным контролем. В соответствии с этим, социалистический базис должен включать в себя два вида собственности. Общенародную (поскольку ее владельцем является все общество) и коллективную, при этом в роли распорядителя первого вида собственности выступает государство, на этом основании ее можно назвать также государственной собственностью. А владельцем и распорядителем второго вида – трудовые коллективы различного рода предприятий и учреждений: производственных, торговых, научно-исследовательских институтов и т. д., и т.п.

 Оба вида собственности – государственная и коллективная – каждая по своему призваны выполнять вполне определенные социально-экономические функции в социалистическом обществе, исходя из которых, должны быть четко обозначены составляющие их компоненты. Основное предназначение государственной собственности должно состоять в том, чтобы служить надежным гарантом материального обеспечения всего общества, из чего следует, что именно она должна быть носителем главного компонента социалистической собственности. Под собственностью как таковой понимаются прежде всего средства производства, а главной их составляющей являются природные ресурсы: земля и все ее естественные блага, которые находятся как в ее недрах, так и на поверхности, т.е., иначе говоря, все то, что является естественно-природной основой существования человека и общества. Так как государственная собственность является гарантом жизнеобеспечения всего общества, то ее компонентом как раз и должны стать земля и природные богатства той или иной страны. Но, кроме того, государству должна принадлежать какая-то определенная часть так называемых производительных средств производства или, говоря иначе, то производство, которое на том или ином конкретном этапе развития общества имеет стратегическое общенародное значение. Например, система железнодорожной сети может контролироваться только в масштабах всей страны, что под силу одному государственному управлению, или, скажем, в современном обществе стратегически значимыми видами производства являются атомная энергетика, производство, связанное с освоением космоса и т.п., что также может и должно находиться под непосредственным контролем государства. Что касается коллективной собственности, то ее основная социально-экономическая роль должна заключается в том, чтобы стимулировать развитие той части средств производства, которая относится непосредственно к предметам и средствам труда, с одной стороны, и способствовать развитию всей социальной и культурной сферы общества, с другой. Исходя из этого, все те предприятия, которые напрямую занимаются производством и реализацией готовой продукции, а также те предприятия и учреждения, которые заняты в сфере торговли, материального или духовного обслуживания населения и т.д., в социалистическом обществе в основной своей массе должны стать коллективной собственностью.

 Однако если иметь в виду не абстракцию социалистического общества, а возможную его реальность, то, кроме названных видов собственности, которые, предназначены выполнять определяющую роль в социалистическом базисе, не исключается возможность существования мелкотоварной или, лучше сказать, индивидуально-трудовой собственности. Как было сказано выше, она является сквозной во всей предшествующей социализму истории цивилизации. Вероятнее всего, что ее существование станет неизбежным и в условиях социалистической экономики, где она так же, как и раньше будет выполнять вспомогательную функцию: служить подспорьем, в данном случае социалистической собственности. За нею сохраняться ее главные атрибуты: индивидуальное владение и распоряжение, собственный труд владельца, сфера мелкого, а иногда и среднего производства и индивидуальный товарный обмен. В этой связи отметим, что и сами социалистические предприятия быстрее всего не будут однотипными, в том числе форма организации работников в коллектив может различным образом варьировать.

 Из трех названных видов собственности – государственной, коллективной и индивидуально-трудовой – наиболее характерную и специфическую для социализма роль будет играть коллективная собственность. Во все периоды развития цивилизации эта собственность в целом отсутствовала, а если в некоторых социально-экономических системах и имела место (например, крестьянская община в царской России), то носила частный характер и принципиального значения для развития экономики не имела. Между тем она была первой формой собственности в истории человечества, появившаяся в эпоху варварства, составляя экономическую основу родоплеменного строя. В качестве субъекта коллективной собственности выступала первобытная община, оформленная по кровнородственному признаку вначале в род, позже в племя. Форму собственности первобытной общины традиционно принято относить к разряду общественной собственности, что, строго говоря, не совсем верно[18]. Она, действительно, является общественной, но только в том смысле, что принадлежит всем членам общины (всему роду или племени). Но надо иметь в виду и то, что по кровнородственному признаку охватывался незначительный круг людей, но, самое главное, это когда каждая отдельная община, вступая в торговые отношения с другими общинами, фактически, оказывалась в положении частного торговца. Основная особенность коллективной собственности по сравнению с другими ее формами заключается в том, что она соединяет в себе характерные признаки и общественной, и частной собственности. Именно такой характер она будет носить и в социалистическом обществе. Трудовой коллектив, скажем, социалистического предприятия, это будет своего рода община, владеющая неделимой собственностью, и распоряжаться ею будут не отдельные лица, а весь трудовой коллектив (в этом выражается ее общественный характер). На общих собраниях членов коллектива будут приниматься жизненно важные решения, в том числе назначаться или сниматься, избираться или переизбираться лица для исполнения тех или иных административных, контрольных, финансовых и других необходимых для успешной работы предприятия функций. А так как каждая подобного рода община будет исполнять роль действующего субъекта не только в плане производства и распределения материальных ценностей внутри общины, но и в плане экономических рыночных отношений, как с другими, такими же, общинами, так и с государством, то в данном случае она выступает уже как частный предприниматель. Рыночные отношения при социализме будут, вне всякого сомнения, играть в экономике такую же основополагающую роль, какую они играют в капиталистическом обществе. С той только разницей, что главную ответственность за их исполнение будет нести не капиталист (или какая-то их небольшая группа), по выражению Маркса, как олицетворенный капитал, а в целом трудовой коллектив, да и материальной выгодой, вытекающей из них, будет распоряжаться и пользоваться тоже коллектив.

 Развитие собственности в истории человечества совершается также по диалектической схеме Гегеля: тезис – антитезис – синтез. В этом случае она имеет вид: коллективная собственность в форме первобытной кровнородственной общины (тезис) – частная собственность в единстве с государственной собственностью, реализуемая в трех последовательно исторически сменяемых формах – рабовладельческой, феодальной и капиталистической собственности (антитезис) – коллективная собственность в единстве с государственной собственностью, проявляющаяся как форма социалистической собственности (синтез). В соответствии с законом отрицание отрицания, коллективная собственность, которая была начальной (тезис) и единственной формой собственности в эпоху варварства вновь возрождается на завершающем этапе развития собственности (синтез), но теперь уже в единстве с государственной формой собственности, составляя экономическую основу социализма. Присутствие в социалистическом базисе государственной формы собственности, наряду с коллективной формой, кроме того, что об этом говорилось выше, имеет еще одно существенное значение. Так как трудовой коллектив, а это относится в первую очередь к производственным и торговым предприятиям, выступает в качестве единоличного субъекта своей собственности, то ограничение экономического базиса только коллективной собственностью может приводить к серьезным негативным последствиям. Подтверждением этому служит, например, опыт общественной жизни эпохи варварства. По той причине, что в то время коллективной собственности не было никакого противовеса, и, вообще, не существовало никаких для нее сдерживающих факторов, между племенами зачастую возникали конфликты преимущественно на экономической почве, переходящие иногда в военные столкновения. Если социалистическую собственность ограничить только коллективистской формой, это, во-первых, может привести к недооценке всех, не относящихся непосредственно к экономике сфер человеческой жизни, например, к игнорированию обществом решению экологических проблем. Во-вторых, такое общество неизбежно может оказаться в условиях процветания группового эгоизма, который по своей сути ничем не отличается от эгоизма частного собственника. Не исключено также, что это общество, подобно буржуазному обществу, будет раздираемо противоречиями, прежде всего в отношениях между отдельными коллективами. Но самым неприглядным следует ожидать то, что непроизводственная сфера окажется в прямой экономической зависимости от производственных и торговых коллективов. В итоге все это вкупе, вместо того, чтобы способствовать успешному росту и процветанию общественной жизни, будет порождать в обществе всевозможные негативные рецидивы социального и морального характера.

 Не только государственная собственность, но государство, прежде всего как основной орган политической власти, востребуется при социализме не меньше, чем оно было востребовано при всех трех формациях общества, основанного на частной собственности и возникшего на этапе антитезиса развития собственности. Из чего, можно заключить, что все анархистские и синдикалистские теории социализма, по существу, не имеют под собой никакой почвы, а если даже каким-то образом им и удалось бы реализоваться на практике, то они так же не смогли бы утвердиться, как не утвердилось общество казарменного коммунизма, опирающееся исключительно на государство. Первый, кто понял и по-настоящему оценил истинную роль и значение государства, правда, пока только для обществ, базирующихся на частной собственности, это английский философ XVII века Т.Гоббс. Он впервые провозгласил, что государство создано человеком и что оно, как он считал и далеко не без основания, является лучшим из того, что создано людьми. Он полагал, что если бы человек не создал государство, то человеческое общество, вообще, не смогло бы существовать, ибо люди, попросту говоря, истребили бы друг друга. Объяснял он это тем, что все люди от природы равны и физически и умственно, но, находясь в естественных условиях, каждый стремится к овладению всем (поскольку, как он считал, человек от природы зол, индивидуалист и эгоист), в результате чего люди оказываются в условиях непрерывной и нескончаемой борьбы друг с другом. Знаменитые афоризмы Гоббса: «война всех против всех» или «человек человеку волк» – красноречиво характеризуют это состояние. Неизвестно, чем все это могло бы кончиться, если бы люди не договорились между собой и не согласились образовать государство и предоставить ему право абсолютной власти над собой. Но в то же время государство, по Гоббсу, это прежде всего всемогущий и всесильный монстр, стоящий и возвышающийся над людьми и обществом, названный им по имени библейского чудовища Левиафаном, но без него их существование было бы не возможным.

 Многое из того, что изложил в своей теории о государстве Т.Гоббс, не вызывает сомнения. За исключением того, что действительной причиной его возникновения явилась все-таки не естественная природа человека, а те условия, которые сложились в обществе на заре цивилизации: разложение первобытной общины, когда на смену коллективной (или общинной) собственности пришла собственность частная. Пока собственность была общинной, у людей не возникало потребности бороться за ее владение, такое могло произойти только тогда, когда она по частям стала переходить в руки частных лиц. Именно это по истечению какого-то времени должно было привести общество, с одной стороны, к состоянию войны всех против всех, а с другой – к необходимости создания государства. И второе, что вызывает сомнение в теории Гоббса, это то, что государство якобы явилось исключительно плодом общественного договора между людьми. Может быть какую-то роль оно и сыграло, но гораздо более вероятно, что его породил не столько общественно согласованный договор, сколько то, что в ходе борьбы стали образовываться группы людей, сплоченные организацией по совместному действию в борьбе со своими противниками и, скажем, одной или нескольким таким организациям удалось подчинить своей воле всех остальных соплеменников. Эти организации и явились, по всей видимости, предтечей будущего государства, которое в эпоху цивилизации стало твердым оплотом и надежным гарантом общества, основанного на частной собственности. Что касается того, что государство стало выступать по отношению к обществу еще и в роли всемогущего монстра, воплотившего в себя черты библейского Левиафана, то в условиях частной собственности иначе и не могло быть. Так как его основная функция будет состоять в том, чтобы с помощью эксплуатации и угнетения подавляющего большинства населения в обществе обеспечить экономическое могущество и политическое господство незначительной привилегированной его прослойки, интересы которой оно, по существу, и призвано исполнять. У социалистического государства функция Левиафана быстрей всего отпадет. Оно будет служить интересам всего общества, а не какой-то привилегированной прослойки, причем неважно кто к ней относится: класс собственников или, скажем, высшее чиновничество, как это особенно проявилось, например, в советский период в России, и во всей красе перешло по наследству в наше время. В социалистическом государстве функция Левиафана будет заменена другой функцией, если можно так выразиться, функцией третейского судьи, выступающего в качестве посредника в экономических и других отношениях, прежде всего между трудовыми коллективами.

 Функция Левиафана наиболее значима у государств капиталистического общества, где она, выйдя за пределы государственных границ отдельно взятых стран, будет играть определяющую роль в их международной жизни. Именно она определяет империалистическую политику высокоразвитых капиталистических стран, направленная на завоевание чужих территорий, колоний, установление политического и экономического контроля над другими странами, а также на эксплуатацию и угнетение других народов. Отношение же между государствами приобретает характер непримиримой борьбы между ними за источники сырья и рынки сбыта, что неизбежно приводит к всевозможным агрессивным войнам, включая мировые войны, вызываемые стремлением «обделенных» капиталистических государств произвести передел мира. Две мировые войны прошлого столетия – самые жестокие, циничные и невероятно бесчеловечные за всю историю цивилизации – явились не чем иным, как наиболее чудовищным следствием проявления этой самой функции Левиафана.

 Между тем, в настоящее время существует ряд капиталистических стран, провозгласивших нейтралитет во внешней политике и тем самым не вовлеченных в процесс империалистических притязаний на мировое господство. Государственная социально-экономическая политика внутри этих стран проводится в основном на социал-демократических началах, направленных на сокращение разрыва материального благосостояния между капиталистами, с одной стороны, и всей остальной массой населения, с другой. Тем самым государства этих стран, фактически, утратили функцию Левиафана и заменили ее в основном функцией контроля по распределению материальных благ среди населения страны. Иначе говоря, государство, которое раньше находилось на службе у капиталистов, теперь оно стало служить материальным интересам большинства населения своих стран. Это, безусловно, весьма примечательный и похвальный симптом нашего времени, но который, как мне представляется нельзя переоценивать и выдавать его, как это свойственно многим современным социологам и экономистам, не иначе, как за социализм. Государство есть лишь политическая надстройка общества, суть которого выражается в социально-экономическом строе, составляя основу и ядро всей общественной системы. И какую бы политику не проводило то или иное государство, но если сама эта основа остается прежней, скажем, капиталистической, то и общество ни каким иным быть не может, кроме как капиталистическим. Социализм должен отличаться от капитализма прежде всего самой этой основой, которая у первого по своей сути должна носить коллективисткой характер, тогда как у капитализма она является частнособственнической. Считать капиталистическое общество социализмом только на том основании, что оно управляется государством с применением некоторых социал-демократических принципов, это такое же заблуждение, как и то, когда социализмом называют общество казарменного коммунизма на том основании, что оно якобы строится на общественных началах; в действительности же оно является обществом, основанным на государственной собственности и управляется исключительно чиновничьим аппаратом. Похоже на то, что некоторые идеологи наших дней пытаются выдать за социализм очередную порцию недомыслия: социализм, который может быть построен на частнособственнической основе[19]. Она является добавлением к двум другим вариантам. Первый: социализм, который строится на общественной (а в действительности на государственной) собственности – к ним относятся идеологи, которых в советское время называли марксистами-ленинцами. Второй: социализм, который строится только на основе одной коллективисткой собственности – это идеологи анархизма и синдикализма.

 Общество, которое придет на смену капитализму, должно в корне изменить все жизненные устои, основанные на частной собственности, и на коллективистских началах создать нечто противоположное им, что неуклонно способствовало бы образованию подлинного человеческого бытия. Социализм же, это еще пока только переходное общество на подходе к такому бытию, но в нем должна доминировать тенденция, которая все увереннее приближала бы его к этому состоянию. В перспективе это должно быть общество, в котором исключалась бы всякая зависимость человека от вещей, а заодно и, обусловленная отношением к ним, зависимость одного человека от другого, эта должна быть ассоциация свободных людей, в которой, по выражению Маркса, свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Историческая же миссия социализма должна состоять именно в том, чтобы создать все необходимые условия для последовательного продвижения к такому обществу. Что же касается некоторых нынешних идеологов социализма, то они под ним понимают просто то, что способно обеспечить более или менее сносное физическое существование человека и потому их вполне устраивает рутинная малопривлекательная жизнь обывателя-потребителя, на что самое большее только и может рассчитывать человек при капитализме. Но даже такую жизнь далеко не каждому человеку капитализм может предоставить и далеко не всякая капиталистическая страна (не говоря уже о слаборазвитых странах) может ее реализовать на практике. Как показывает опыт, идеи социал-демократизма нашли наибольшее применение в государственной политике в странах среднего уровня развития капитализма (Австрия, Швеция, Норвегия, Дания и т.п.). В наиболее же развитых капиталистических странах (США, Великобритания, Германия и т.д.) эта идея если и присутствует в социально-экономической государственной политике, то ей отводится там весьма скромное место, в целом же она подчинена интересам крупного транснационального капитала[20].

 Итак, исходя из всего, что было сказано о современном обществе и его перспективе в будущем, можно сделать обобщающий вывод, что оно в настоящее время находится на перепутье между двумя периодами развития цивилизации. От цивилизации, основанной на частной собственности, оно должно перейти к иному типу цивилизации[21], началом которому должно послужить образование социализма, базирующегося на единстве коллективной и государственной собственности.

 

О перспективе развития России

 

 В заключительной части обратимся еще раз к нашей многострадальной России. В настоящее время она переживает один из наиболее тяжелых периодов в своей истории, вызывающим же действием этому послужили те преобразования, которые начал М.С.Горбачев, провозгласив так называемую пресловутую перестройку. А затем все это обернулось тем, что экономику и политическую власть в стране захватили люди, которые не понятно к чему стремились: или к власти и обогащению или хотели нашу страну сделать по образу и подобию образца западных стран? Быстрее всего, что присутствовало и то, и другое. Не касаясь тщеславия, алчности и циничности этих людей, поставим лишь вопрос, почему попытки навязать нам западный образец, фактически, оказался не просто неосуществимым, а гораздо хуже – гибельным для России?

 На этот вопрос, как мне представляется, можно дать правильный ответ при условии, если мы сумеем выявить историческую специфику (в первую очередь в экономике) развития России и будем иметь также более или менее адекватное понимание о ментальной особенности русского народа по сравнению, скажем, с менталитетом народов Западной Европы. В истории России никогда не было капиталистической экономики, она лишь намечалась в начале ХХ века, но по ряду объективных и субъективных обстоятельств ей не суждено было сбыться. Смогла ли она вообще в то время реализоваться в нашей стране, это большой вопрос и, как я считаю, на сегодняшний день он не имеет смысла. Россия на протяжении почти всей своей истории жила в условиях весьма далеких от капитализма во всех отношениях: экономических, социальных, политических, идеологических, культурных и соответственно во всем остальном. Не вникая в подробности этой большой проблемы, отмечу лишь один, как я считаю, самый важный момент: капитализм на Западе реализовался и до сих пор существует на трех китах: либеральной экономики (полная свобода предпринимательства), равенства формального (юридического) права и морального индивидуализма (каждый сам за себя). Ни одного из этих китов в нашей стране никогда не было, нет и, по всей видимости, не предвидится в будущем, а потому нам в настоящее время необходимо задумываться не о том, как обустроить капитализм в нашей стране, а о чем-то совершенно другом.

 Первое, о чем необходимо хорошо подумать, это, не пряча голову в песок, попытаться все-таки понять и ответить на вопрос, какой же путь нашей стране уготовили так называемые реформаторы 90-х годов прошлого века, который на данный момент завел ее, фактически, в состояние полной безысходности? В общем виде можно ответить так: государственная собственность, и в первую очередь ее главная составляющая – природные богатства страны – должны были, во что бы то ни стало, как можно быстрее и как можно в большем объеме перейти в частные руки. Иначе говоря, на смену абсолютной государственной собственности – экономического базиса советского строя – должна была придти абсолютная частная собственность. Но вот только экономическим базисом, какого именно общественного строя она должна явиться – об этом наши реформаторы старались не говорить (это было опасно, народ бы их в то время не понял), хотя в себе питали великую надежду, что страна якобы вступает на путь «процветающего» капитализма. Никакого не только процветающего, но даже не процветающего капитализма не получилось, а получилось такое, что, ни в сказке сказать, ни пером описать, или, по-другому, страна по всем направлениям пошла в некуда. Надо сказать, что нынешнее наше правительство предпринимает, хотя очень слабые и весьма поверхностные, попытки направить страну хоть в какое-то вразумительное русло. Преследуя, при этом, как мне представляется, главную цель, сохранить (точнее удержать) по возможности в стране стабильность, а вернее не допустить социального взрыва и окончательно не ввергнуть страну в необратимый разрушительный хаос. Эта цель, конечно, благородная, но никакие субъективные устремления правительства в принципе не способны будут справиться с разрушительными действиями объективной социально-экономической тенденцией. К большому сожалению, тот экономический и социальный хаос, который ныне царит в нашей стране, приобрел статус объективного закона, и именно поэтому он с неумолимой силой все более и более будет нарастать и усиливаться независимо от воли и желания людей. Еще никому в мире не удавалось и никогда не удастся преодолеть чисто субъективными методами то, что в силу тех или иных причин приобрело характер объективного принципа или закона.

 Остается только один выход: заменить один объективный закон на другой и это вполне реально и исполнимо. Общество отличается от природы главным образом тем, что его изначальным творцом являются не объективные законы, как это происходит в природе, а живущие в нем наделенные разумом и волей люди, которые способны эти законы менять. Но важно подчеркнуть, люди способны поменять один закон на другой, но они не могут их создавать и здесь приоритет на стороне закона – в этом заключается основной смысл диалектики отношения объективного и субъективного в обществе. В связи со сказанным само собой встает вопрос, существует ли способ, позволяющий отыскивать общественные законы, и как найти наилучший объективный закон? Этот способ есть, и он был найден еще в XIX веке классиками теории научного коммунизма, К.Марксом и Ф.Энгельсом. Ответ весьма прост: законы общества находятся в экономике, а их базовой основой является отношение собственности, например, законы развития всей поныне существующей цивилизации обусловливаются господствующей в ней отношением частной собственности. Форма частной собственности в ходе развития цивилизации менялась, и в зависимости от этого соответственно изменялась форма проявления экономических законов. Ответ на вопрос, как выбрать наилучший закон, еще проще, чем ответ на первый вопрос: тот закон наиболее лучший, который соответствует общей объективной тенденции развития общества на том, или ином историческом этапе. Например, законы капитализма до начала ХХ столетия этой тенденции в целом соответствовали и потому более или менее способствовали успешному развитию общества, но с этого момента они, фактически, перестали соответствовать, однако людям их удалось немного подкорректировать, и капитализм дожил до наших дней. А вот в настоящее время, похоже на то, что никакая субъективная коррекция капиталистическим законам уже не поможет просто потому, что ее не будет. Наши же российские реформаторы обо всем этом если даже и знали, когда в институтах сдавали экзамены по политэкономии, то к моменту проведения своих реформ они эти знания либо начисто забыли, либо им все это было невдомек[22]. Отбросив в сторону науку, они решили произвести в России глобальный переворот, руководствуясь единственно своим доморощенным представлением о жизни стран Запада в сравнении с жизнью в СССР. Им казалось, что там все хорошо, а у нас все плохо, главное же преимущество этих стран они, конечно, усматривали в так называемой западной демократии и в не иссекаемом изобилии всевозможных товаров, за которыми не надо охотиться или сутками за ними стоять в очередь лишь бы только были деньги. Эти весьма поверхностные соображения, навеянные обывательскими устремлениями, и, кроме того, жажда прославиться, обогатиться, сделаться «незаурядной» личностью были определяющим побудительным мотивом действий горе-реформаторов.

 Западный образец, который предполагали ввести эти реформаторы, по сути, является не чем иным, как капиталистическим строем, основанным на частной собственности и на трех, названных выше, китах: экономическом либерализме, юридическом формальном праве и на индивидуализме в отношениях между людьми. Если частная собственность, это экономическая основа, то, взятые в единстве, три обозначенных кита, есть как раз тот закон, который определяет функционирование и развитие всего капиталистического общества. Реформаторы приложили максимум усилий, чтобы в России внедрить частную собственность и это им, можно сказать, удалось, только вот вместо капиталистического процветания наша экономика оказалась в положении стагнации, а общество все увереннее идет к духовной, моральной и интеллектуальной деградации. Дело в том, что, взятая сама по себе частная собственность, это еще только основа общественной жизни, которая для своей реализации нуждается в установлении в обществе соответствующего жизненного закона. Закон капитализма, это всего лишь один из возможных способов ее реализации, в истории цивилизации существовало, как минимум, еще два классических способа, при которых она могла функционировать и развиваться: рабовладельческий и феодальный способ существования частной собственности. Уникальность же проявления частной собственности в нынешней России заключается в том, что ее функционирование, не подчиненно никакому общественному жизненному закону, ибо она всецело отдана на откуп олигархической прослойке. А общество, как и при советском строе, полностью подконтрольно государственным чиновникам с той только разницей, что в то время чиновники исполняли идеологическую функцию, сейчас же они в основном предоставлены сами себе и, конечно же, своим произвольным далеко не всегда бескорыстным действиям. Господство олигархии и произвол чиновничества, это и есть, по существу, то, что, можно считать законом жизни нынешней России, но только он в отличие от продуктивных жизненных законов направлен не на развитие общества, а на хаос и в перспективе на полное его разрушение.

 В настоящее время российское правительство питает надежду заменить этот закон законом капитализма, который состоит из трех составляющих: либерализма, юридического права и индивидуализма. Но, на практике, они трудно поддаются реализации: из трех пунктов, наверное, только третий пункт (индивидуализм) частично находит своих сторонников в основном среди подрастающего поколения и это, к сожалению, не столько нас должно радовать, сколько, наоборот, огорчать. Два же других пункта (либерализм и юридическое право) никак не удается сдвинуть с места, хотя попытки их реализовать предпринимались неоднократно, но в основном безуспешно. Либерализм, например, предполагает свободу предпринимательства не столько для крупного бизнеса, сколько для среднего и малого, но именно этого-то и не удается сделать. На его пути стоят две мощные силы современной России: торговый монополизм олигархов и коррумпированное чиновничество. Эти же силы никогда не дадут провести в жизнь и второй пункт – юридическое право, основанное на формальном равноправии всех граждан страны. Олигархам и коррумпированным чиновникам надо, чтобы в обществе господствовала единственно их воля, воля же других граждан будет для них только помехой в проведении своих «грандиозных» планов. Произвол государственных чиновников и охваченная коррупцией правовая система страны также являются непреодолимым препятствием на пути проведения в жизнь полноценного юридического права. Чтобы решить эту проблему, надо не пытаться в рамках существующего экономического базиса (господство олигархов) и в условиях нынешней государственной системы управления внедрять эти пункты в жизнь, необходимо кардинальным образом изменить сами этот базис и эту государственную систему. Но в таком случае возникает вопрос, а надо ли, вообще, подгонять нашу страну под оптимальный капиталистический базис и под государственную систему управления, свойственную капитализму? Зачем это делать, когда сам этот капитализм в современном мире находится в состоянии безысходного не только экономического, но не в меньшей, а может быть дальше в большей степени, духовного и нравственного кризиса. Не лучше бы было, минуя капитализм (миновала же когда-то наша Древняя Русь характерный для Запада рабовладельческий строй), перейти сразу на новый виток развития цивилизации и внедрять в стране не капитализм и тем более не возвращаться к казарменному коммунизму, а подлинный социализм.

 Социалистический общественный строй так же, как и капиталистический, тоже должен основываться на трех китах (или основаниях), которые будут выражать жизненный закон в данном случае социализма. Либерализм как свобода предпринимательской деятельности должен смениться свободой трудовой деятельности и проявления творческих способностей человека. Формальное юридическое право сохранится, но оно будет ограничено сферой экономики и политики, межличностные же отношения людей должны основываться на сущностном праве человека – нравственном начале. Индивидуализм как принцип обособления человека в обществе, который направлен на противопоставление одного человека другому человеку, коллективу и обществу, сменится принципом коллективизма, когда интересы коллектива и общества будут ставиться выше интересов отдельной личности. Короче говоря, труд и творчество, а также нравственность и коллективизм должны стать теми китами, которые составят жизненный закон социализма – общества, основанного на коллективной и государственной собственности.

 Если взглянуть на Россию в будущем, то, мне представляется, что она, как никакая другая страна в современном мире, более всего предрасположена к установлению именно этого закона и меньше всего к тому закону (о чем говорилось выше), на котором зиждется капиталистическое общество. Важной предпосылкой для этого служат два фактора: исторический фактор и менталитет народа (в особенности русского), который ее населяет. Одна из главных особенностей России состоит в том, что на протяжении всей своей истории ее существование основывалось на коллективистских началах. В дореволюционный период это было обусловлено патриархально-аграрной экономикой, при которой ведущее место занимала крестьянская община. Она не просто определяла весь жизненный уклад основной массы населения страны – крестьянства, – но, фактически, была тем стержнем, на котором, держалась вся Россия. Можно с полной уверенностью сказать, что реформы, проводимые П.А. Столыпиным в начале ХХ века, не смогли состояться, главным образом, потому, что они, по своей сути, разлагая общину, вместе с тем подрывали изнутри саму социально-экономическую основу всего российского общества. Поэтому не случайно и то, что убили Столыпина не революционеры, а те, кто стоял на страже сохранения этих незыблемых традиционных устоев дореволюционной России. Поразительным парадоксом царской России было то, что она, будучи экономически консервативной, политически реакционной, в культурном отношении отсталой страной, держалась на самой, что ни есть, прогрессивной и наиболее оптимальной форме социально-экономической организации – общине, – воплощающая в себе коллективистское начало. Правда, эта форма была в значительной мере урезана, ибо она существовала в условиях крепостного права и находилась под неусыпным контролем царских чиновников, но даже в таком виде ей удалось сыграть главную роль в создании всего ценного и значимого, чем наш народ гордиться до сих пор. Наиболее ценное, что от нее исходило, это формирование и закрепление у русского народа таких высоконравственных качеств, как совесть, честность и открытость отношений между людьми, взаимопомощь, сострадание, сочувствие и многое другое, что делает человека человеком. Кроме того, русская община содержала в себе черты самоуправления, которые на протяжении многовековой истории вырабатывали у народа способность к совместным согласованным действиям людей (т. е. то, что современная наука относит к синергетическим действиям) не только в трудовой деятельности, но и в социальной, культурной и бытовой жизненной сфере. Нравственность и самоуправление есть именно то, что непосредственно характеризует социалистический образ жизни.

 В XIX веке в России возникло два противоборствующих между собой идеологических течения: славянофилы и западники, – которые решали проблему поиска наилучшего пути для ее развития. Но, при этом, весьма примечательно то, что, несмотря на кардинальные расхождения в общем подходе к ее решению, те и другие рассматривали в качестве социально-экономической основы будущего российского общества русскую крестьянскую общину. Славянофилы считали, что крестьянская община, это исконно-русская форма хозяйствования, которая позволит России на своей собственной основе самобытно развиваться, это и есть для нее единственно верный путь. С этих позиций они выступали против социальной революции, на которой настаивали революционеры-демократы (так называемые западники) во главе с А.И. Герценом и Н.Г. Чернышевским. Революционные же демократы выступали за свержение царского самодержавия и ликвидацию крепостного права, предлагая, при этом, не западный образец общества (идея нынешних горе-реформаторов), а социализм, который, по их мнению, должен быть основан на крестьянской общине. Когда с этой идеей ознакомился основоположник теории научного коммунизма К. Маркс, то он расценил ее как удачный способ устройства российского общества на социалистической основе. Проанализировав экономические труды Н.Г. Чернышевского, он написал об этом в письме к В.И. Засулич: «Анализ, представленный в «Капитале» не дает, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я произвел из первоисточников[23], убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того, чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития»[24]. Придавая важное значение общине, он был даже несколько раздосадован реформой 1861 г., которая, как он считал, должна была свести ее на нет. «Если Россия, – пишет Маркс, – будет продолжать идти по тому пути, которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя»[25]. История, как нам теперь хорошо известно, распорядилась так, что капитализм в России, фактически, не состоялся, но вместе с тем и русская община перестала существовать. Что касается злоключений, то Россия в ХХ веке их будет испытывать, причем даже с большим избытком, но только не от капитализма как такового, а вначале от казарменного коммунизма, затем от того социально-экономического хаоса, который ей создали реформаторы 90-х годов.

 Накануне прихода к политической власти большевиков в начале ХХ века Россия находилась на уровне развития аграрно-индустриальных стран, при этом, со многими сохранившимися после реформы 1861 г. признаками патриархального строя, основным элементом которого была русская община. Большевики взяли решительный курс на преодоление, как тогда говорили, патриархальной отсталости и на создание индустриальной страны. При такой социально-экономической политике русская община как бы само собой была обречена на исчезновение. Что касается коллективистского начала, то оно не только никуда не исчезло, наоборот, ему отводится определяющее место в проведении коммунистической идеологии, противопоставляя ее идеологии капиталистических стран, где господствовал и поныне господствует принцип индивидуализма. В условиях государственной монополии во всех сферах жизни общества и тотального чиновничьего руководства (но не управления)[26] страной это начало, фактически, было выхолощено и больше выполняло функцию формального фетиша, чем играло роль принципа общественной жизни. Но как бы там ни было, принцип коллективизма был провозглашен, причем на общегосударственном уровне, и потому в сознании советских людей он все-таки присутствовал, а в определенных случаях и срабатывал в практической жизни. Он был в сознании у советских людей еще и потому, что перешел к ним по наследству от патриархального строя прошлой России, еще были свежи и не утеряны в памяти народа те нравственные принципы, которые определяли жизнедеятельность русской общины. Наибольшую роль эти принципы играли тогда, когда общество оказывалось в экстремальных условиях, они в этих случаях сплачивали, объединяли людей, придавали им силы и мужества по преодолению трудностей и всевозможных общественных невзгод. Все это в полной мере проявилось во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., что в значительной степени способствовало и в итоге привело к Великой Победе советского народа над жесточайшим врагом всего человечества – германским фашизмом.

 Исходя из сказанного об особенностях развития России, можно сделать вывод, что она, по крайней мере, в исторический период нового времени (это время становления, утверждения и, наконец, полного господства капиталистического строя вначале на европейском континенте, а затем и во всем мире, хронологически отсчет идет с XVII века), находилась на обочине развития человеческой цивилизации. До начала ХХ столетия в ней процветал феодально-патриархальный строй, стоящий на ступень ниже капитализма. С момента прихода к политической власти большевиков до 90-х годов прошлого века она жила в условиях казарменного коммунизма – общества, которое, по существу, не вписывалось в общую историческую канву развития цивилизации. В 90-е годы казарменный коммунизм сменился, вообще, не понятно каким обществом, о котором можно только сказать, что оно в настоящее время пребывает в состоянии полной неопределенности и хаоса по всем жизненным направлениям. Но из сказанного можно сделать также и оптимистический далеко идущий вывод, что за Россией стоит будущее. Еще в начале XIX века П. Чаадаев в своих «Философических письмах» говорил примерно о том же самом: Россия находится на обочине истории, но именно ей принадлежит будущее. Похоже, что время для свершения его пророчеств о будущем России уже не за горами, и это вовсе не досужие фантазии, для этого в настоящее время сложился ряд необходимых предпосылок, как в самой России, так и в мире в целом.

 Россия в новое время потому оказалась на обочине истории, что она в этот период находилась в стороне от генеральной линии развития человеческой цивилизации, определяемая капиталистическими общественными отношениями. Во главе этой линии стоят те страны, которые находятся на переднем плане развития капитализма, например, в XIX в. такой страной была Великобритания, с начала ХХ столетия по настоящее время ею является США. Но капитализм так же не вечен, как не было вечным предшествующее ему, феодальное общество, которое в свое время пришло на смену тоже не вечному рабовладельческому строю. На смену капитализму, по моему глубокому убеждению, должен прийти социализм, но уже основанный не на частной собственности, как это было в период существования трех предшествующих формаций – рабовладельческой, феодальной и капиталистической, – а на единстве коллективной и государственной собственности. Определяющим же принципом жизни социалистического общества должен стать коллективизм, который сменит капиталистический принцип индивидуализма. Из всех ныне существующих стран именно Россия больше, чем любая другая страна, располагает возможностями, а также необходимыми предпосылками такого перехода. Невзирая на социально-экономическую отсталость, Россия в силу известных обстоятельств (военного потенциала, обширной территории и т.п.) способна быть самостоятельной страной, т. е. независимой прежде всего в политическом отношении от какой-либо другой страны и потому она располагает возможностью проводить, не оглядываясь на другие страны, суверенную политику по всем направлениям общественной жизни. Предпосылок же для устройства социалистического общества у нее тоже не меньше, а может быть даже больше, чем у любой другой страны. Главная ее предпосылка состоит в том, что в сознании нашего народа еще пока до конца не утрачено коллективистское начало, без которого социалистическое общество в принципе невозможно. Вторая предпосылка, это нравственное начало, которое у нашего народа тоже еще не совсем утрачено и без которого социализм также невозможен. Обе эти предпосылки субъективные, но есть и объективные, которые, к сожалению, не столько положительного характера, сколько отрицательного. Предпринимаемые усилия нашего нынешнего правительства построить в нашей стране развитое капиталистическое общество в условиях социально-экономического хаоса так же не реальны, как оказались не реальными усилия советского правительства 70-х годов прошлого века построить в условиях казарменного коммунизма развитой социализм. Для реализации этих усилий требуется в первую голову кардинально модернизировать и поставить на современный уровень весь технический и технологический потенциал страны, но этого в условиях социально-экономического хаоса сделать практически невозможно. И никакие дяди со стороны (имеются в виду иностранные инвестиции) нам тем более не помогут, ибо этих дядей интересуют только свои собственные кровные интересы в получении максимальной прибыли, а потому до нашей модернизации им совершенно нет никакого дела. В таком случае остается только одно: переход к социализму – к обществу, которому в перспективе предстоит сменить капитализм и обеспечить в дальнейшем успешное развитие вначале в России, а после нее этим движением последовательно и неуклонно должны быть охвачены все страны мира.

 

 

 

 

Вернуться к оглавлению

Степанова О.С.

2.2. Концепция личности в «философии» гламура

 

Под гламуром подразумевают магию, очарование «красивой жизни», роскоши и успеха. Возможно, не случайно гламур возник в западном Христианском обществе. В Библии сказано: соблюдайте заповеди Божьи в мирской жизни и войдете в Царствие Небесное после кончины. Евангелие от Матфея «претерпевший же до конца - спасется». Постоянство данного тезиса порождает внутреннее противоречие: почему нельзя создать Рай на Земле, здесь и сейчас?! Так, по мнению автора, главная идея гламура как раз и заключается в создании райской жизни на земле. Рассмотрим, есть ли подтверждение данному тезису.

Человек гламура – мечтатель, утопист. Правда такой, который в принципе не собирается брать на себя труд выяснять, есть ли что-то вообще за пределами освоенного им мира [1, С.8]. Например, основное состояние гламурной женщины, это – "эротическая довольность", вызванная предметами роскоши. Она в атласном платье, приспущенном на груди, голова откинута, глаза сомкнуты, рот приоткрыт. Что это с ней? А это она мечтает о наручных часах. Причем они уже у нее на руке. Неважно, она МЕЧТАЕТ. Это – процесс самодостаточный [2, С.4].

Другая расхожая характеристика - «безупречность». Совершенство – это то, лучше чего уже нельзя, лучше чего – просто некуда. В иных картинах мира разве что один Бог обладал этим качеством. В мире же гламура человек запросто присваивает себе «божественные» качества. Наверное, неспроста именно это слово во всех вариантах так употребимо в качестве эпитета при описании разных гламурных персонажей? – «божественный», «богиня»… Наблюдается сведение самого неба на землю, в полное и безраздельное ее пользование [1, С. 7]. Небеса спустились бы на землю, если бы мы все могли любить друг друга. Но попытка создать рай на земле неизбежно приводит к преисподней (Карл Поппер) [3]. В данной ситуации особо неприятно то, что гламур ориентирован на широкие массы населения.

"Богема" рекламирует гламур всем остальным, и соответственно мы оплачиваем чужой рай и возможность наблюдать за ним (покупка журналов, просмотр телепередач насыщенных рекламой, смс голосование и т.д.). Читатель и глотатель прессы … нормален, каждодневен, безлик, он не роется ни в помойном бачке, ни в бутике. Но это он платит за сказки: ежедневно – по рублю за помоечно-криминальный мусорок, ежемесячно – по четвертному за слепящую, сахарную, благоухающую роскошь [2].

Зададимся вопросом: в чем причина возникновения вышеназванных потребностей?

Любое модное направление существует благодаря своим сторонникам, иначе потребителям. Кто же сегодня нуждается в гламуре и почему? Как известно, мы любим не то, что имеем, а то, чего нам недостает (Платон).

 В первую очередь активна молодежь подросткового возраста: естественно возникающая потребность в самоутверждении среди сверстников заставляет копировать образы, транслирующиеся в различных СМИ и печатных изданиях. На данном этапе социализации у человека формируются принципиальные жизненные установки, идеалы, к которым впоследствии он стремиться. Несформировавшееся сознание – плодородная почва для посева любых семян и образы легкой жизни непринужденно втекают в молодые головы. Яркие образы, столь характерные для гламура, поглощают все внимание, не давая оценить суть происходящего вокруг. Окружающая среда современного молодого человека представляет собой особое визуальное пространство, все тяготеет к наглядности. А в глянцевых журналах это является доминирующей чертой. Очевидно, что данная печатная продукция предназначена отнюдь не для труда, развития, скорее для отдыха. Такие журналы практически не рассчитаны на чтение, они захватывают формирующегося человека не своей информативной содержательностью, а яркой картинкой, символизирующей такой привлекательный успех, счастье, богатство. Здесь гламур востребован как маскировка, которая нужна для того, чтобы повысить свой социальный статус в глазах окружающих.[4, С.2].

Суммируя вышесказанное, авторы глянцевых журналов дают настойчивые рекомендации о том, как следует жить. «Мы научим вас, как достичь желанного успеха», - обещают они читателям, а за этим обещанием стоит другое - еще более значимое и объемное: «Мы расскажем вам, что ЕСТЬ успех». Таким образом, суть «глянцевой» жизненной установки — принципиальное отсутствие проблем, которые нельзя решить. Главное здесь — позитивный и технологичный подход плюс целеустремленность. Важно, что внимание уделяется не процессу внутренних изменений, а внешним жизненным обстоятельствам, которые уже диктуют подключение и применение той или иной внутренней установки. То есть, к внешним обстоятельствам добавляют "маскировку" и получают единообразие финалов всех жизненных историй, описанных в глянцевых журналах, вот оно, олицетворение нормы и стабильности через достаток. Согласно социологическому опросу 2009 года приоритетными ценностями в нашей стране являются именно стабильность и безопасность. Так что, "глянец" - это магия красоты, отвечающая базовым потребностям российского гражданина.

Нельзя не обратить внимания и на то, что глянцевый журнал является своеобразным противовесом огромному потоку негативной информации. Современный человек подвергается прессингу негативных новостей с самого утра и до позднего вечера. Таким образом, глянцевый журнал и все те СМИ, специализирующиеся на описании, рассмотрении пороков современного общества - это два своеобразных полиса современной массовой культуры [4].

Что же привлекательно-позитивного несет в себе явление гламура?

Чаще всего это внешность, выступающая в качестве средства субъектной идентификации. Так, посмотрев на ту одежду, в которую одет человек, вполне можно понять, какую роль он играет или хочет сыграть сегодня. С древних времен богатые люди и нувориши демонстрировали свое превосходство благодаря своеобразной иконографии определенных признаков и символов, которые должны были возвышать их образ в глазах тех людей, которые принадлежали к более низким социальным слоям. Действительно, роли и действия достаточно близко связаны с тем, что носят люди. Люди все время находятся во власти ролей [5, С.3].

Какую же роль личности предлагает гламур? Четкую характеристику дает литератор Т.Толстая: в гламуре гражданин — а тем более гражданка — уж не сеет, не жнет, не собирает в житницы. Все в ней гармония, все диво. В гламуре нет заплаканных глаз, хлюпающего носа, уныния, отчаяния, наплевательства, ответственности, тревоги за родственников. Наконец, нет смерти, в лучшем случае — «неумирающая легенда». Гламурное существо — молодое, худое, извилистое, как правило, женского пола. Рожденное без родителей, оно мерцает на фоне безликих, но многочисленных «друзей», изредка имеет изящное гламурное дитя возрастом не более трех лет, которое неизвестно кто воспитывает. Оно не нуждается в деньгах, не берет и не дает в долг; источник его богатства неясен, но, очевидно, неистощим [2].

Или мнение интернет-жителя: гламур проникает повсеместно в наше сознание как особая лень – лень пытаться понять, для чего мы живём. Мы постепенно, незаметно для себя, утрачиваем понимание того, что такое добро и зло. Неважно, что покупатель купит в нашем магазине красивую мебель, а через месяц она вся пойдёт трещинами потому, что сделана из непросушенной древесины. Отныне нас интересует процесс, а не результат, отныне наш идеал – молодость, длинные ноги фотомодели и рассуждения о жизни Ксении Собчак [6, С.1]. Именно такой образ жизни берет за образец современная российская молодежь.

А что же заставляет сложившихся людей испытывать потребность в гламуре?

В самих атрибутах присутствуют причины столь бурного развития luxury в России. Атрибуты гламура: внешняя красота, беззаботность; [4] свобода самопроявлений; востребованность в обществе; превосходство в социуме и как следствие ощущение собственной значимости. Помимо продолжения рода, потребность в значительности, одна из самых мощных мотиваций человечества. Как известно, по З.Фрейду «желание быть значительными» с древних времен движет людьми, а именно «страстное стремление быть оцененными» - породило цивилизацию. В погоне за одобрением окружающих люди много времени и внимания уделяют внешнему виду. Шопинг – терапия сегодня - один из видов отдыха. Покупают не блестящую одежду, а «розовую» жизнь, значимую и свободную от денег.

Здесь представитель антигламура возмутиться: почему именно атрибуты гламура реализуют тезис о райской жизни на земле?

Наблюдая за тем, что гламур свойственен только отдельным социальным группам можно сказать, что у разных людей различное видение земного рая.

«Гламуряне» выбрали для себя рай на земле через атрибуты гламура. Остальные же задаются вопросом: что для нас является воротами в реальный рай? Но, отметим, что и тех, и других объединяет потребительское отношение к жизни.

Что же потребительство – результат эволюции человека или заразная болезнь? К анализу вопроса подойдем, учитывая внешние факторы, воздействующие на личность. Современному человеку некогда размышлять. Скорость работы сегодня значительно увеличилась. Кроме того, темп жизни возрос до такого уровня, стараясь соответствовать которому, все задыхаются, - говорит Ричард Свенсон. – Когда смотришь на все те страны, которые достигли наибольшего процветания, оказывается, что их жители подвергаются и наибольшему стрессу… Дел столько, что ежедневники есть даже у детей [7, С.75]. Казалось бы, как прекрасно, все трудятся на благо человечества и лично себя. Но, в то же время, труд потерял свое значение, как источник творческой деятельности и способ самоутверждения личности [8, С. 90-91]. Так как, основные массы населения заняты рутинной работой, отнюдь не способствующей реализации творческого потенциала человека и крайне редко ценимой работодателем и государством в целом. И здесь, ощутить свою значимость предлагает гламур. В результате, сегодня не только женщины, но и мужчины озабочены тем, что им приходится постоянно изменять свои тела стараясь достичь того идеала, который моден в настоящее время. Так складывается идолопоклонническое отношение к вещам, своему образу

Теперь подумаем: к чему нас призывают? Ведь когда возрастает объем потребляемых вещей, увеличивается также тенденция к необходимости заниматься этими вещами, заботиться о них… и, как следствие мы вынуждены принимать больше решений касательно денежных трат [7, С.77].

Далее, отношения между самими людьми начинают напоминать отношения между вещами, поскольку критерием человеческого статуса становиться не личностная уникальность, а обладание неким «профессиональным» набором отчужденных и экономически обмениваемых свойств [9, С. 62]. В качестве иллюстрации: «Надо ли говорить, что неотложная задача гламурной женщины – "превращать свое тело в концептуальный объект"? Если это удается, то "тело вновь становится вещественным доказательством" (Т.Толстая [2, С.5]). Или, столь распространенное высказывание сегодня: примем товарный вид.

Выбор образа жизни навязывается как товар, как заурядная покупка, прилично упакованная. Такая программируемость лишает жизнь современного человека творческого содержания. Человек становится «одномерным». Он уже не верит в свое совершенство посредством труда (идея Нового времени), ни в свое совершенство посредством досуга. И происходит страшное: мы превращаемся в стандартизованных людей [10, С. 47]. Стадный образ жизни, вещизм, которые критиковали великие мыслители гуманизма, Сократ, Ф.Ницше и др., стали необходимой потребностью современной личности [8, С. 91]. Она теряет сама себя, все более превращаясь в среднего, заурядного человека массы. Тогда как, например, Михаил Врубель больше всего на свете боялся потерять себя и попасть под власть безликой толпы. Мы становимся в первую очередь - потребителями.

Потребительское государство создает новую этику, призванную заменить традиционные институты религии, морали, права, искусства. Современная индивидуализация в ее либерально-демократической форме имеет диалектически противоречивую природу. С одной стороны, отношения между индивидом и социумом становятся все более эластичными, многосторонними, уменьшающими жесткость социальных связей индивида и создают большой простор проявлению индивидуальности человека, его способности вносить творческий уникальный вклад в жизнь общества. Но, с другой стороны, растущее одиночество, социальная дезориентация человека расширяют возможность манипуляции его сознанием и поведением, у индивида формируются черты человека-толпы, потенциального представителя массового общества [10, С. 48].

Философ Эрнест Ван ден Хааг утверждает: «Получение выгоды от массового производства, удалось только благодаря совмещению деиндивидуализированной работы с таким же деиндивидуализированным потреблением, следовательно, - настаивал он – за ошибку, состоящую в подавлении личной индивидуальности в рабочее время или после его окончания придется дорого платить; в конце концов производство стандартизованных продуктов людьми требует также производства стандартизованных людей [7, С.131].

При этом организациями манипулирования вводится идея неведающего своего счастья «плохого народа», который к определенной заостренной мечте ведется принудительно [11, С.14]. Ведь, государство, так же как и Бог, существует внутри человека, поэтому никаких пределов вмешательства государства в частную жизнь не может быть [12, С.593]. Ушедший в небытие социально-политический тоталитаризм замещается всеобъемлющим контролем СМИ, подчиняющихся капиталу. Человеческое общество погружается в добровольную бездну бездуховности, где отчаянную пустоту бытия люди пытаются заполнить вещами и чувственными удовольствиями. Бегство от бездуховности и страха от понимания ограниченности жизни породило современный тоталитаризм на рыночном и личностном уровнях [8, С.91]. Существуют различные варианты трактования тоталитаризма. Х.Арендт обосновывала тоталитаризм в качестве самостоятельной системы правления, отличной от тирании, деспотии и диктатуры, полагая спецификой тоталитаризма замещение персональных ценностей государственной (рыночной) идеологией, свободную манипуляцию сознанием масс, основанную на беспрекословном принятии постулатов – «слепой веры» и разрушение обычных мотивов поведения и морали, происходящих в результате атомизации и отчуждения индивидов, готовых вследствие этого сплачиваться в управляемые массы. Таким образом, тоталитаризм осмыслялся как практика консциентального воздействия, психофизиологическая инженерия, направленная на деиндивидуализацию человека, превращение его в винтик тотальной государственной машины [13].

 Тоталитаризм на личностном уровне проявляется в развитии принципа корпоративности членов трудового коллектива. Представители фирмы, отдельного офиса формируют общие ценности и традиции, выполнение которых становится обязательным. У личности отнимается свобода быть самой собой, проявлять свой индивидуализм, зато человек получает защиту, опору перед лицом не очень дружелюбного мира с его бесконечной конкурентной борьбой.

Корпоративный коллектив – единство невзрачных, серых личностей, боящихся свободы ответственности за свою жизнь. Право принятия решения и ответственность за решения передается лидеру коллектива – начальнику, интеллектуальному ведущему [8, С.91]. В результате, деиндивидуализация лишает жизнь отдельной личности смысла и интереса. Рабочий человек / потребитель ощущает неясное неудовлетворение, тревогу и скуку, и эти чувства усиливаются и поддерживаются рекламой, которая сознательно пытается воспользоваться ими, представляя новые продукты, как способ избавиться от этих чувств. Новые продукты потребления заглушают стоны неиспользованных способностей и подавленных индивидуальностей [7, С.131].

Кто же имеет право ломать человеческую личность?

Как уже отмечалось ранее, миром правят не вещи, а образы вещей. По аналогии: не люди – а образы людей. Пока человек не снимет бесчисленные «маски», не начнет заново открывать себя, гламур, как особая выделка души и тела, будет пользоваться спросом.

Гламур побуждает нас удовлетворять нематериальные потребности через приобретение чего-то материального. Он предлагает нам купить какой-то продукт, потому, что тогда нас будут любить, тогда к нам будут тянуться, а это подразумевает, что без этого продукта мы не можем рассчитывать ни на любовь, ни на привязанность. Быть любимым и желанным – значит иметь имидж. Соответствовать образу, а значит, в определенной степени включиться в существующую культуру. Выскажем мысль, что гламур можно позиционировать как объективный механизм адаптирования в новой социо-культурной действительности [14, С. 166].

Мы живем в среде, которую Сьюзен Фалуди назвала «декоративной культурой». Люди здесь почти лишены каких-либо функциональных общественных ролей, являясь вместо этого всего лишь носителями декоративных и потребительских черт. Созданная на основе имиджа и ритуалов, чудес и развлечений, маркетинга и чрезмерного потребления, декоративная культура представляет собой богато украшенные ворота в никуда. Ее сущность заключается не только в акте купли-продажи, но в продаже самого себя, и в стремлении к этому каждый остается сам по себе – отдельный лот, выставленный на продажу и сам себе создающий имидж [7, С.248].

Противоречие коммерциализации в том, что результатом ее является распространение рыночных стандартов на сферы жизни, которые должны оставаться вне законов спроса и предложения. Это искажает истинные цели, достоинство (благородство) и суть человеческой жизни, и тем самым делает ее непереносимо уродливой и глупой.

 

Библиографический список

 

1.                  Балла, О. Анатомия иллюзии. Сияние. Homo glamouricus и его свойства / О. Балла // Знание – сила. - 2008. – июнь. – 8 с.

2.                  Толстая, Т. Я планов наших люблю гламурье [Электронный документ], 1998. – 8 с. (http://scripts.online.ru/misc/ news/98/09/10_229.htm)

3.                  Поппер, К. Открытое общество и его враги / К. Поппер.– М., 1992. – Т.2. – 274 с.

4.                  Слепцова, А. Глянцевый журнал как жанр современной массовой культуры / А. Слепцова, О.В. Ромах [Электронный документ], 2008 – 6 с. (http://www.analiculturolog.ru/index.php?module=subjects&func=viewpage &pageid=557)

5.                  Что же это такое – мода? [Электронный документ], 2008. – 9 с. (http://www.fashion-history.ru/)

6.                  Splendour, K. Гламур [Электронный документ], 2008. (http://inglamlifefe.beon.ru/2631-592-stat-ja-o-glamure.zhtml)

7.                  Де Грааф, Дж. Потреблятство: Болезнь, угрожающая миру / Джон де Граф, Дэвид Ванн, Томас Х. Нэйлор; [Пер. с англ Н. Макаровой]. – Екатеринбург: Ультра. Культура, 2005. – 392 с.

8.                  Якупов, М.Т. Проблемы трансформации личности как социального последствия глобализации / М.Т. Якупов // Аспирантский вестник Поволжья. - 2008. - № 5-6 – 197 с.

9.                  Штепа, В. RUтопия / В. Штепа. – Екатеринбург: Изд-во Ультра.Культура, 2004. – 384 с.

10.               Махаматов, Т.М. Что угрожает демократии в эпоху массового общества / Т.М. Махаматов, Л.Е. Яковлева // Вестн. Моск. Ун-та. - Сер. 7. - Философия - №5. - 2006. – С.45-57.

11.              Ильин, В.В. Мир Globo: Вариант России / В.В. Ильин – Калуга: Изд-во «Полиграф-Информ», 2007. – 252 с.

12.              Словарь философских терминов / Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. – М.: ИНФРА-М, 2005. – XVI – 731 с.

13.               Арендт, Х. Массы и тоталитаризм / Х. Арендт // Вопросы социологии. – 1992. - Т.1. - №2; Arendt H. The Origins of Totalitarism. N.Y.,1964.

14.              14. Борисова, Т.В. Системный анализ и социокультурная ситуация в современной России / Т.В. Борисова // Сб. Проблемы методологии. –  Самара: Изд-во СамГУ, 1998. – С. 161-168.

 

 

 

Вернуться к оглавлению

Иванов В.И.

 

2.3. О роли и месте науки и философии науки в системах научных знаний и общественных отношений

 

Наука есть разрешение многих сомнений; она есть видение сокрытого; она есть око для всего; слеп тот, у кого нет ее.

Хитопадеша

Введение

 

Что такое философия науки? Это видимо, прежде всего, попытка глубокого осмысления значимости, роли и места науки и техники в жизни общества, попытки понять каким образом они существуют. Кому это надо? Ну, прежде всего, самим философам, которые хотят всё знать, а также другому народу – студентам, интеллигентам, интеллектуалам, управленцам, которым философы это объясняют.

Надо заметить, что самим ученым эта штука, в основном, совершенно не нужна, и поэтому абсолютное большинство из них никогда не читали ни Канта, ни Фихте, ни Витгенштейна, ни Поппера, ни Фуко, ни Рассела, ни Куна, ни Фейерабенда. Поэтому когда философы выражаются примерно так: «Проблема метода возникает в современных гуманитарных науках с остротой, ничуть не меньшей, чем во времена Декарта или Канта, когда складывалось рационалистическое обоснование метода естественнонаучного знания», то это, видимо, совершеннейшая чушь!

У ученых разных областей знания – свои «тропы», свои пути; они естественно в процессе завлекательного труда создают свои методы постижения реальности. Примеров масса. Это опыты Архимеда, Леонардо, Рентгена, супругов Кюри, опыты Лебедева по доказательству давления световыми лучами, фильм «9 дней одного года». Вернер Гейзенберг, когда еще был ассистентом Макса Борна (очень талантливым, но еще очень молодым и не очень образованным, по словам самого Борна), придумал для своих физических идей особый математический аппарат, не зная, что такой аппарат под именем «матричного начисления» давно придуман математиками.

Таким образом, опять приходим к ответу на вопрос: кому нужна философия науки? Она нужна только самим философам, чтобы не потеряться, чтобы иметь для себя какую-либо опору, какие-то схемы, картины мира (прежде всего - социального), более или менее прочные представления о мире. Вот почему Ньютон и говорил, и предупреждал, чтобы «физики боялись метафизики», потому что это вещи разные и, более того, могут мешать друг другу.

Теперь посмотрим, какова реальная польза от трудов некоторых известных представителей философии науки.

 

1.              О философии Л. Витгенштейна (1883-1951)

 

Австрийский философ, логик и математик, представитель аналитической философии. В «Логико-философском трактате» в 1921 году (пер. на русск. язык в 1958 году) Витгенштейн под влиянием Б. Рассела выдвинул концепцию логического анализа языка, основанную на идее так называемого логически совершенного или идеального языка, образцом которого он признавал язык математической логики.

Как к этому можно отнестись? Как иногда говорят: «Хотеть не вредно!». Однако, представляется, что это проявление излишнего педантизма, а именно стремление распространить правила (законы) одной сферы действительности или мышления на другие сферы, которых, как известно, очень много, как миров мышления, и которым эти правила и законы совершенно неподходящи, «как корове седло». Например: строевой шаг нужен в армии, особенно в пехоте. Когда же его пытаются внедрить в другие сферы жизни, подобно педантичному немцу, отцу семейства, где дочери от мала до велика должны были выходить к обеду строевым шагом, то это неуместно, смешно и глупо.

Об этом сказано и в энциклопедическом философском словаре советского периода, где написано: «логико-гносеологическая модель знания, сформулированная Витгенштейном, представляла собой неоправданную попытку экстраполяции на структуру знания в целом свойств частного логического формализма – классической двузначной математической логики. Утверждения логики и математики при этом рассматривались как образец выражения схем формального преобразования содержательных утверждений о мире».

Тогда невольно встает вопрос, если изыскания Витгенштейна – неудачная попытка реформирования языка философии, то в чем же их ценность? Представляется, что ценят изыскания Витгенштейна те философы, которые в философии видят не мощный аппарат, служащий для постановки и решения коренных проблем общественной жизни, а которые своей устойчиво маниакальной задачей-установкой считают кормить своих коллег и последователей вычурно-красиво-запутанным пустословием (Деррида, Колмаков В.Ю.).

Согласно модели и доктрины Витгенштейна (логического позитивизма) всё, что не вписывается в эту модель – традиционная философия, этика, эстетика и т.д., объявляется лишенным познавательного смысла. Нельзя не согласиться, что это неоправданное сужение предмета и функций философии. Собственно эти тенденции и просматриваются всегда, когда философов гипнотизирует словесная эквилибристика. Этого нельзя запретить или как-то осмеять, но всё-таки необходимо не забывать главного, т.е. добиваться отыскания смысла этих высказываний, находить рациональное зерно, то, чему можно научиться по пути улучшения и преобразования действительности. Кстати, логический позитивизм, восприняв некоторые идеи «Логико-философского трактата», отверг «логический атомизм» Витгенштейна как неправомерную «метафизику».

Более того, начиная с 30-х годов прошлого века Витгенштейн сам отказался от односторонней ориентации на логику и идеи логически совершенного языка, рассматривая их лишь как одни из возможных «языковых игр». Абсолютизация логического моделирования языка сменяется у Витгенштейна культом многообразия форм обыденного языка и их эмпирического описания.

Вместе с тем, Витгенштейн сохранил свою исходную установку, ставшую ведущим принципом аналитической философии, о необходимости борьбы с дезорганизующая воздействием неправильного обращения с языком, которое, по его мнению, является источником всякого рода философских псевдопроблем, среди которых проблема объективной реальности. Здесь мы и видим, откуда, как говорится, «роги растут». Все эти мыслители (Витгенштейн, Деррида, Колмаков В.Ю.) интересуются лишь тем, как реформировать, усложнить, запутать язык, находить логические и смысловые нескладушки и парадоксы, может быть даже разрешать их, то есть их интересуют лишь технические и технологические проблемы мышления, а содержательное размышление о мире их не интересует.

Но это было бы ещё ничего, если бы они мыслили примерно так, что философия очень обширна, многопланова, многопроблемна. И поэтому различных философов интересуют различные проблемы, одних аналитические по отношению к самой философии, других – содержательные по отношению к действительности. Но забавно то, что признавая важнейшими проблемами технические и технологические проблемы совершенствования языка, они реальные проблемы осмысления мира для его совершенствования называют псевдопроблемами, незаслуживающими философского анализа. Другими словами, им почему-то не хочется, чтобы философское знание было силой, способной участвовать в преобразовании и совершенствовании мира. Им самим нравится, и вот этот свой вкус они навязывают другим, чтобы философское знание оставалось изящной игрушкой в руках и умах интеллектуальных гурманов. Что, конечно, неправильно и чему надо активно препятствовать, а препятствовать можно только постановкой реальных жизненных проблем, например таких: каким мы видим будущее общества в ближайшие 100 и 1000 лет?

С другой стороны, конечно, объективно существуют эти две парадигмы, или два направления в размышлениях как научных, так и философских. Это устремленность к разнообразной эрудиции, к изяществу и красоте мысли как таковой, к красивословию. Представители этого направления находят для себя опору и убеждённость в профессионализме в том, что могут свободно оперировать языком модных философских имен и направлений. И другое направление мысли. Здесь мыслители понимают, что в бесконечных лабиринтах мысли можно запутаться, затеряться и потерять время зря, занимаясь второстепенными и третьестепенными проблемами. Они обеспокоены тем, что бызнание было реальной силой преобразования действительности. К таким относятся те, кого мы называем корифеями философской мысли – Платон, Соловьев, Бердяев, Маркс, Фуко и многие-многие другие. Также в науке. Ландау говорил, что у нас нет времени заниматься второстепенными проблемами. Другими словами – человеческий ум, разум должен работать разумно. Возможно в этом, часто неразумном применении разума виноват черт, который соблазнил Еву и Адама запретным плодом с древа познания, направив познание, в основном, ложным путём – на второстепенные проблемы и скрывая главную суть вещей.

 

2.              О философии Карла Раймунда Поппера (1902-1994)

 

Австрийский философ и социолог К.Поппер работал в Вене, с 1946 года – профессор Лондонской высшей школы экономики и политических наук, автор теории «критического рационализма». Фундаментальному принципу позитивистской философии – верификации (эмпирического подтверждения), о чем писал ещё Д.И. Менделеев: «Говорить можно что угодно, а ты пойди демонстрируй!», противопоставляет принцип – фальсификации, возможности опровержения любого теоретического, научно доказанного утверждения с помощью фальсификационализма.

По Попперу философия способна решать проблему демаркации: обособления научных знаний от ненаучных, так как любое выражение достоверных научных знаний имеет всегда лишь гипотетический характер, ему принципиально присуща определенная ошибочность. Представляется, что в этом отношении Поппер очень хорош. Тем более, что мы недавно пережили историю построения общественных отношений, когда государство руководствовалось марксистско-ленинской теорией. В марксистском выражении это звучит так – всякая истина носит относительный характер. Поппер дал обоснование теории «трёх миров»: параллельного существования физического, ментального и информационного вида знаний, которые не могут быть редуцированы один к одному, поскольку их проблемы имеют собственные специфические законы бытия.

По поводу противопоставления принципов верификации и фальшификации, видимо, можно добавить следующее. Как индукция и дедукция, диалектика и метафизика – они противоположны, но и дополнительны, то есть применяться должны в связи с обстоятельствами дела, там, где и какой из них более эффективно работает.

По поводу теории трех миров знаний, не редуцируемых друг к другу, необходимо сказать следующее. Поппер прав в тех случаях, когда количество оборотов редуцируемо в механических конструкциях, напряжение редуцируемо в электромагнитных установках, но не редуцируемы друг к другу непосредственно, поскольку это разные сферы бытия. Однако, они редуцируемы по-другому – по закону сохранения и превращения энергии. Поэтому «три мира» знаний тоже редуцируемы по закону или принципу всеобщей связи.

В области социальной философии Поппер выступал с отрицанием марксизма, его историзма, учения об объективном характере законов общества. Здесь, скорее всего, с ним согласиться нельзя. Если мы признаем существование объективного мира как такового, то как же можно исключать общество из него, как часть или форму, область этого мира. Если признаем существование законов, по которым существует и развивается объективный мир, то мы не можем смотреть на общество как какое-то чудо, аномалию, нонсенс («Весь мир в ногу, а мы не в ногу»).

Почему мог так мыслить Поппер? Представляется это так. Как известно, в мире существуют законы разной степени общности. Человечество сегодня, к сожалению, в основном малокультурно, мало образовано в истинном смысле слова. Мы, зачастую, симулируем (Бодрийар) во всех сферах деятельности. Человечество живет, в основном, рассудком, а разум, которого у большинства просто нет, почти не используется. Причем, это не генетическое его отсутствие, а состояние современного общества, где почти ничего не делается для развития разумных действий. Энгельс в своё время говорил, что философское мышление дано человеку только в виде возможности, потенции, а развивать его можно только одним путём – изучением истории философии, прежде всего, великих систем – античной, немецкой классической, сегодня можно добавить – русской религиозной конца 19 начала 20 веков, французской философии второй половины 20 века.

На деле сегодня глобально свирепствуют массовое сознание и массовая культура, которые соответственно поверхностны, развратны и бесперспективны. Вот почему и отмечал Станислав Лемм, что «миром управляет человеческая глупость», о том же пишет Бодрийар, когда утверждает, что сегодня господствует симулятивная жизнь и симулятивное сознание. Соответственно, такому глупому сознанию большинства законы развития общества общие и всеобщие просто неведомы, неизвестны, а если известны, то противны и даже ненавистны, так как требуют серьезного изучения и усвоения, что массовому сознанию как нож к горлу.

Руководствуясь этим глупым, массовым сознанием, человечество в своих национальных и региональных обществах «тыкается» как слепые щенки или котята в разные стороны (угрожают друг другу, дерутся, лгут и лицемерят). Отсюда создается впечатление, что объективные законы в обществе не действуют. А как они могут действовать, если мы для этого ничего не предпринимаем? Если мы сами не хотим быть свободными и достойными людьми, поскольку свобода есть познанная необходимость (Спиноза).

Люди всё время нарушают законы жизни общества. Они не понимают, что честность, справедливость, доверие, взаимопомощь, товарищество, любовь – это не просто красивые слова, это субъективное выражение необходимых, закономерных действий в общественной жизни; а обман, лицемерие, коварство, ненависть, насилие есть разрушение, подрыв, диверсия против нормальной, достойной, закономерной и необходимой общественной жизни.

История XX в. это ярко подтверждает – две мировые войны, можно сказать нескончаемые гражданские войны, теперь терроризы, перешедший в XXI век. А холодная война между СССР и США, которая в какой-то степени продолжается и сейчас, принимая другие, порой причудливые формы. Мы привыкли к совершеннейшей дикости, поскольку человеки не могут договориться о том, что не надо убивать друг друга. Сохраняем относительный мир извращенным способом – путем затраты ¾ бюджета на вооружения, и только устрашением мировой рукотворной катастрофой удерживаем друг друга от насилия и захвата чужих богатств и земель.

Есть ли возможность у человечества поумнеть, и тогда разумно выстраивать достойное человеческое бытие? Конечно, есть. Но, на сегодняшний день, она скорее абстрактная, чем реальная. Почему? Потому что должен быть совершен коренной переворот в сознании, прежде всего в головах самых активных людей планеты, за которыми так или иначе пойдет большинство. Об этом, как многим известно, говорил Платон 2,5 тысячи лет назад, что не золото надо завещать детям, а наибольшую совестливость. Что для этого должно произойти? У Шекспира кланы Монтекки и Капулетти, враждовавшие из покои веков, помирились лишь потеряв в результате этой бессмысленной вражды своих любимых детей Ромео и Джульетту. Чем ещё за науку о достойной жизни должны заплатить земляне? Их пока не научили на две мировые войны, ни терроризм, ни наркобизнес. Но пути к разумному, достойному существованию искать необходимо. Тем более, что если задуматься над существующим положением, то становится очевидным, что это такое глобальное пижонство, такая глупость, извращенность человеческих ценностей, всеобщее дьявольское искушение – жить так как сегодня живет население планеты.

В книге «Предположения и опровержения» Поппер пишет о том, что с очень многими гуманистическими целями Маркса он может согласиться, так как Маркса и многих его последователей вдохновляла надежда на то, что можно уничтожить нищету и насилие, увеличить пространство свободы. Эти надежды воодушевляли и Поппера с его единомышленниками. Следует обратить внимание на то, что всех великих философов волновали вопросы усовершенствования мира людей. Многих же почему-то волнуют, интересуют, прежде всего, методологические, логические, семантические проблемы, а от общественных проблем они отворачиваются. Не есть ли это самопризнание в своей устремленности к среднему, если нас не увлекает великое? Иногда философы обсуждение общественных проблем презрительно называют «политинформациями». Но почему-то Сократ, Платон, Спиноза, Гегель, Маркс, Поппер, Фуко, Бодрийар «политинформациями» не гнушались.

По поводу стремлений Маркса и предложенных им методов изменения мира Поппер пишет следующее: «Я убежден, что этих целей нельзя достигнуть революционными методами. Напротив, революционные методы способны лишь ухудшить положение – они приведут к росту насилия и излишних страданий, они могут уничтожить свободу». В этом отношении с Поппером нельзя не согласиться на все 100%, в то же время даже у нас в России многие философы до сих пор восхищаются Лениным и Сталиным, которые и неумно и крайне жестоко исковеркали население нашей страны.

Далее Поппер пишет о том, что некоторые единомышленники Маркса обладают величайшим желанием – полностью расчистить почву, создать социальную tabula rasa, подобно нигилисту Базарову И.С. Тургенева; чтобы начертать на ней проект новой социальной системы. Однако, пишет Поппер, они обнаружат, что с уничтожением традиций исчезнет и сама цивилизация. Они обнаружат, что человечество вернулось к тому, с чего начинали Адам и Ева, или, говоря не столь библейским языком, что люди возвратились к животному состоянию. Вот ответ, почему после крушения нашего социализма Россия оказалась в состоянии хаоса, разврата, коррупции, хулиганства, педофилии, нравственного релятивизма. Вспомним, какие нравственные установки, в том числе с помощью расстрелов, внедрял Ленин. Диктатура пролетариата – ничем, ни какими законами не ограниченное насилие одного класса над другим.

А кто был тем классом, который осуществлял насилие (расстрелы, казни, массовое уничтожение людей любыми способами)? – Одурманенные кокаином матросы и солдаты. Что было нравственным, добром в эпоху революции, да и потом вплоть до 60-х годов? – Всё то, что способствует победе революционной диктатуре пролетариата. Ленинско-сталинское формирование нового общества из «человеческого материала» царской России очень даже поспособствовало разрушению традиционных общественных связей, подготовило почву для сегодняшнего беспредела.

Поппер пишет также о том, что многие люди ненавидят насилие и убеждены в том, что их важнейшей и неотложной задачей является борьба за уменьшение и даже полное устранение насилия в жизни людей. Сам Поппер относил себя к противникам насилия, ненавидел его, и был твердо убежден в том, что борьба против насилия не совсем безнадежна. Он говорил о том, что хотя нацизм и фашизм повержены, однако их поражение не означает, что нам удалось покончить с варварством и жестокостью. Напротив, нельзя закрывать глаза на то, что их отвратительные идеи в какой-то мере достигли победы. Гитлеру удалось подорвать моральные устои западного мира, и в сегодняшнем мире гораздо больше насилия и жестокости, чем было в десятилетии, последовавшим за Первой мировой войной. Так же можно сказать и об отвратительных идеях насилия и произвола Ленина и Сталина, которые сослужили ту же службу подрыва моральных устоев российского общества. Сегодня половина населения страны восхищается Лениным и Сталиным, не замечая того, что вместе с этим они восхищаются государственным насилием и уничтожением невинных людей, насаждением сексотства, наушничества, анонимок и ябедничества, государственным беспределом.

На что надеялся Поппер? Он думал, что насилия можно избежать лишь постольку, поскольку мы встаем иногда на позицию разумности при столкновении с другими позициями в социальной жизни. В то же время он отмечал, что имеется множество затруднений, препятствующих быстрому распространению позиции разумности. Одно из основных затруднений состоит в том, что разумной дискуссию делают обе стороны. Поэтому опасность состоит в том, что одна из сторон не хочет слушать возражений. В этом случае возникает реальная возможность насилия. Кстати, Тэд Тэрнер недавно сказал Познеру, что заплатил за США налог в 1 млрд. долларов для того, чтобы сохранить ООН. Он говорил, что пусть лучше Н.С. Хрущев или другие руководители стучат ботинком по столу трибуны, чем нажимают ядерные кнопки. Проблемы необходимо решать на переговорах, а не в бомбёжках и ракетных конфликтах.

Далее Поппер пишет о своих разногласиях с Бертраном Расселом. Рассел неоднократно высказывал о убеждение, которое Поппер оспаривал, а именно, Рассел сожалел о том, что наше интеллектуальное развитие обгоняет наше нравственное развитие. Как известно, эту же мысль высказывал М.А. Булгаков устами Волонда и Фагота в «Мастере и Маргарите», когда они отмечали, что видимое развитие человечества осуществляется лишь за счет изменения «аппаратуры», «неорганического тела» (Маркс) человека, существенно же, внутреннее человечество не изменяется. Поппер же предлагал другую формулу: «Мы являемся хорошими, быть может, даже слишком хорошими, однако мы немного глуповаты, и вот эта смесь доброты и глупости является причиной всех наших затруднений». Представляется, что здесь Поппер дает завышенную характеристику современному человечеству. Однако, едины эти мыслители в том, что между разумом и нравственностью есть рассогласование. Разум включается частично только на решение научно-технических и технологических проблем и не включается в процесс решения проблем отношений между людьми. Общественные отношения неразумны.

По Расселу человеческого ума хватает на то, чтобы обеспечить себе цивилизационные удобства, но не хватает на то, чтобы обеспечить себе достойную, свободную жизнь без страха за то, что в любое время какие-то группы людей всё это попортят, уничтожат, взорвут. По Попперу мы, имеется ввиду человечество, ребята-то хорошие (добрые), но глуповатые. Но какова цена этой глуповатости? Она известна – «диктатура пролетариата», сталинизм, фашизм, терроризм, экологические проблемы, наркобизнес, различные формы социальной нетерпимости, наглость, жадность, разврат.

Вот и обнажается самая главная проблема дня – необходимость избавления от глупости, причем содержанием этой глупости является отсутствие совести, стыда, доброты, чувства долга. Эта задача, это требование звучит от Сократа, а может быть и ещё раньше. Добродетели надо учиться. Ведь что сказал Сократ своим судьям? Он сказал, что их молодых, сильных, способных быстро передвигаться догнала ИСПОРЧЕННОСТЬ. «Не ведают, что творят!» - говорили и говорят родственники убитых о террористах.

Ещё об одном заблуждении. Часто утверждают, что конкурентная борьба, как необходимая, закономерная составляющая общественной жизни, зачастую приводит к жестоким отношениям, к насилию, к убийствам. Это, опять-таки, от глупости, от недопонимания, от догматизма. Люди хотят отобрать что-то друг у друга. Но ведь умный, человеческий путь другой – надо не отобрать у конкурента, а придумать что-то своё, другое, а возможности для этого всегда есть, так как мир бесконечно разнообразен. Возьмём, к примеру, спорт. Здесь зачастую выигрывают те, кто придумывает что-то новое (новую обтекаемую форму, новое устройство коньков, клюшек, материалы шестов, вариации различных построений, тотальный футбол голландцев и т.д. и т.п.). Тренеры Тарасов и Чернышев со своей командой выигрывали чемпионат мира 15 раз за счет того, что всегда привозили что-то новое, неизвестное другим сборным. Тэд Тэрнер говорил Познеру, что он достиг огромных успехов и денег за счет того, что придумывал приёмы и комбинации, которых не было раньше.

И в заключение. Философия К. Поппера приобретает наибольшую значимость тогда, когда он обращается к решению общественных проблем. Причем эти проблемы совпадают или перекликаются с мыслями поэтов и писателей. «Прежде думай о Родине, а потом о себе» - и не будешь «глуповатым» как будто говорится в песне. Или ещё раньше

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы.

 

3.              О философии Бертрана Рассела (1972-1970)

 

Б. Рассел – английский философ, логик, общественный деятель, инициатор Пагуошского международного движения ученых за мир, разоружение, международную безопасность, автор манифеста «Рассела-Энштейна» - страстного призыва к миру. Его взгляды созвучны «новому гуманизму» Фромма и Швейцера, «последний из Могикан» буржуазных энциклопедистов.

Студентом второго курса по предложению Уайтхеда он избирается в полуофициальное дискуссионное общество «Апостолы». В 1896 году Рассел отправляется в Америку, где читает лекции по неевклидовым геометриям. Уже в 30 лет он интенсивно занимается общественными проблемами, становится членом Фабианского общества, пропагандирующего социалистические идеи не основанные на насилии. Рассел был автором листовки «Два года тяжёлой работы для отказывающихся повиноваться велению совести». Гражданские и нравственные мотивы красной нитью проходят через всё его творчество.

В 1920 году Рассел едет в Советскую Россию, в то время деятельность большевиков восхищала его. В 1960 году, в день своего 90-летия, он на вопрос: «Кто в наше время является самым влиятельным философом, властителем дум нашей эпохи?» - ответил, не задумываясь – Ленин. Однако, в своих лекциях Рассел выступал за коммунизм только без диктатуры пролетариата, за что Владимир Ильич, без сомнения, назвал бы его прекраснодушным либералом и оппортунистом. В 1950 году Рассел становится лауреатом Нобелевской премии в области литературы за книгу «Брак и мораль». К 1960 году он становится активным борцом движения за запрещение испытаний ядерного оружия, а позднее – за ликвидацию и всех видов оружия массового поражения.

Знание, любовь и сострадание – вот три основные ценности, определяющие по Расселу, счастливую жизнь человека и человечества. Он старался не конструировать действительность, а открывать её. В 1918 году Рассел был первый раз посажен в Британскую тюрьму сроком на 6 месяцев за критику правительства, поддерживающего жестокую эксплуатацию трудящихся. В 1959 году он был привлечен к суду и посажен в тюрьму за критику правительств Англии и США, подталкивающих народы к Третьей мировой войне. Его деятельность обнажает то факт, каким образом философы могут привлечь внимание общественности и, может быть, государства, то есть участием в решении общественных проблем, а не искусными безделушками из красивых слов и непонятных выражений. Если философ хочет быть значимым, полезным обществу и государству, он обязан участвовать в решении общественных проблем.

Рассела волновали проблемы власти, что связано с борьбой за сохранение жизни на Земле, с защитой чести и достоинства человека. Эти вопросы составляли стержень жизни и творчества философа по мнениям некоторых исследователей его жизни и деятельности. К. Поппер считал его величайшим мыслителем после Канта, им восхищался Энштейн. Так как Рассел всегда был в гуще событий, он был и обласкан в виде наград и гоним (2 заключения в тюрьму). Апостол гуманизма и свободомыслия – такое звание он приобрел после получения Нобелевской премии.

Одной из проблем, над которыми работал Рассел, была проблема создания государства, сочетающего в себе стабильность со свободой, как видим, примерно той же, над которой работал Платон, при создании теории идеального государства. Рассел резко критиковал «властолюбивые» философские направления, теории Фихте, Гегеля, Ницше и др., резко критиковал «Государя» Маккавелли. Сверхзадача, которую поставил перед своим исследованием философ, заключалась в том, чтобы «укротить», «усмирить» власть, сделать её менее жестокой, а, в конечном итоге, поставить под контроль обществу и его законов. Следует заметить, что в России испокон веков главным нарушителем законов является всегда власть, не говоря уже о временах Ленина и Сталина.

Рассел изучал типы носителей власти. Так к «религиозному» типу политического лидера он относил Кромвеля, Ленина, Гитлера. Все они по его мнению люди глубокой религиозной веры. Кромвель был убеждён, что он представитель Бога. Ленин осуществлял законы божественного диалектического материализма. Гитлер осуществлял борьбу Ариев за мировое господство. Им не нужны были богатство, слава, роскошь – они фанатически выполняли волю своих Божеств. Он шутил, что лучше бы они были ленивыми, праздными, а не энтузиастами-фанатиками. Такого лидера, как Наполеон, он относил к типу «солдат удачи», которые верят в свою звезду, своё призвание.

Он выделял и другие типы лидеров.

«Джентельмен» - власть достается лигитимно, на выборах или других законных основаниях.

«Мудрец» - долгая работа в ученых сообществах. Такой тип лидера описан Германом Гессе в «Игре в бисер», где Мастером Луди становился самый достойный.

«Администратор» - человек сочетает в своем характере качества крупного полководца и крупного дипломата: безжалостность в битве и способность к искусным уступкам на переговорах. Такие лидеры могут создать настолько регламентированное общество, что в нем не останется места для шутки.

«Политик» - здесь господствует «закулисная власть», власть придворных, наушников и мастеров тайных дворцовых операций. В каждой крупной организации, где у руководителя сосредоточена большая власть, всегда есть люди, сумевшие подобрать к нему ключи. Так было, видимо, при Хрущёве, Брежневе, Горбачёве, Ельцине. Мастера закулисных операций таким способом проводят своих друзей на ключевые посты и постепенно устанавливают контроль над всей организацией. Система такой власти не способствует росту общественного благополучия.

Рассел классифицирует формы власти над человеком.

1.                     Посредством прямого физического воздействия на тело человека (насилие милиции, следствия, прокуратуры и охраны).

2.                     Воздействием систем вознаграждений или наказаний в качестве стимулов, то есть предоставляя работу или отказывая в ней.

3.                     Влиянием на взгляды и мнения людей, то есть пропагандой в самом широком смысле.

Все три формы власти над человеком отлично – превосходно использовали Ленин, Сталин и последующие советские руководители, чем по традиции пользуется и современная власть России. Особенно поражает сила пропаганды. Ленин и Сталин убили, замучили, опозорили миллионы невинных людей, но что характерно, дети и родственники замученных зачастую обвиняют кого угодно (доносчиков, тюремщиков, гэбистов, следователей, прокуроров), но только не главных персонажей этого беспредела. Этот факт свидетельствует о том, что рабское сознание сильно укорено в нашем народе, а решимости, подобно Чехову, каждый день по капле выдавливать из себя раба, пока у людей нет.

Пару слов о Сталине. Чем он ненавистен нормальным людям? Сталин не мог перенести, что у людей имеется или появляется чувство собственного достоинство. Поэтому он издевался над Ахматовой, Пастернаком, Булгаковым и многими, многими актёрами, военоначальниками, режиссёрами, писателями, поэтами, учёными, государственными деятелями. Он растил вокруг себя холопов, ибо невозможно вознестись так над людьми (отец народов, хозяин, генералиссимус, великий гений) не унизив, не отобрав достоинства у всех остальных, а это, соответственно, несправедливо, подло, недостойно, античеловечески.

В заключение.

На примере Бертрона Рассела, великого философа, оригинального многостороннего мыслителя, мы ещё раз убеждаемся, что поэтом, писателем, философом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан. Поэтому не может не удивлять позиция некоторых преподавателей философии, особенно симпатизирующих постмодернизму, у которых почти полностью отсутствует интерес к общественным проблемам. Ведь преподаватели философии, другими словами учителя высшей школы, не освобождаются от требования выполнять высший учительский долг – сеять разумное, доброе, вечное. Тем более, что преподаватели ежегодно в своих индивидуальных планах и отчётах обязаны по долгу службы отчитываться за воспитательную работу. Выполнять же воспитательную работу со студентами невозможно без обсуждения так или иначе гражданских, нравственных и политических проблем.

 

4.              О философии науки Т.С. Куна (1922-1995)

 

Томас Сэмюэл Кун родился 18 июля 1922 года в Цинциннате (США). После окончания физического факультета Гарварда, в 1973 году он получает степень бакалавра по теоретической физике, в 1946 году – степень магистра, а в 1949 году – доктора. Позднее Кун переключается на историю науки и в 1958 году становится профессором. В 1962 году выходит его центральная и самая знаменитая книга «Структура научных революций», вызвавшая широкий резонанс. В последние годы жизни он работает в Массачусетском технологическом институте на отделении философии и лингвистики. Умер Кун в 1995 году.

Роль и место науки, её авторитет, в 20 веке, особенно в развитых странах, как известно, чрезвычайно велики. В связи с этим огромное количество людей, желающих заниматься интеллектуальной деятельностью, потянулось в сферу науки, в университеты и НИИ. Однако, далеко не все желающие «заниматься наукой» имеют способности к этому; истинная наука таких к себе не подпускает, она вбирает в себя только действительно преданных, только им открывает тайны мироздания. Поэтому очень много людей вынуждены заниматься околонаучной деятельностью, обслуживать истинную науку идеологически, просветительски, организованно. В связи с этим появляются как отрасли, дисциплины разной степени значимости для самой науки, так и никому не нужные, откровенно паразитирующие на авторитете науки. К таким дисциплинам или отраслям частично относится философия науки, а именно в тех случаях, когда она пытается осмыслить не место и значимость науки среди других отраслей человеческой деятельности, а когда пытается что-то предложить ученым и учить их тому, какими методами им надо работать, учить их тому, как развивается сама наука.

Профессиональная судьба Т.С. Куна ярко высветила именно такую, паразитирующую, никому не нужную позитивно, роль философии науки в жизни общества. Сам он учился на ученого-физика, но в зрелые годы почувствовал, что призвания у него к этой деятельности нет. А вот поговорить о науке, о том, что и как там происходит – это можно, интересно и находятся слушатели. Это примерно то же самое, что делают спортивные обозреватели-журналисты и болельщики, смакуя и фантазируя по поводу игры футболистов-профессионалов. Футболисты читают газеты, слушают радио, смотрят телевизор и интернет и радуются своей славе и той любви, которую выражают люди к футболу. Но когда журналисты и болельщики начинают футболистов учить играть в футбол, то их потуги становятся смешными.

Когда Т.С. Кун формирует концепцию исторической динамики изменений в научном знании при попытке преодолеть разногласия логического эмпиризма и критического рационализма (искусственно привнесенных и фактически никчемным околофилософских образований), он с умным видом утверждает только тот факт, который известен со времен Гераклита и даже раньше, что все на свете течет и изменяется, что развитие является атрибутом (неотъемлемым свойством) всякого бытия. Кун создает «оригинальный образ науки, специфика которого состоит в том, что логико-методологические факторы развития науки теряют свою всеобъемлющую надысторическую нормативность, лишаются определений универсальности и подчиняются функциональной зависимости от исторически ограниченных способов познавательной деятельности научного общества», - так пишет «Новейший философский словарь», выпущенный в 2005 году в городе Ростове-на-Дону. Что же оригинального в этом образе науки? В том, что «логико-методологические факторы развития науки теряют свою всеобъемлющую надысторическую нормативность»? Так это чушь! Кто мог присвоить «логико-методологическим фактором развития науки» всеобъемлющую надысторическую нормативность? Никто, кроме ошибочно мыслящих людей, поскольку сами эти факторы формировались на основе развития конкретных наук и в конкретное время. Другими словами, наука развивается, в связи с этим меняются все составляющие науки, в том числе «логико-методологические факторы», а тут приходит Кун, называет этот естественный процесс какими-то словами и, таким образом, становится создателем «оригинального образа» науки.

Далее. «Разработка концепции функциональной ограниченности логико-методологического базиса научного познания позволила Куну обработать модель историко-научного процесса как последовательного изменения состояний конкурентной борьбы научных обществ, которые руководствуются различными представлениями». Что же здесь нового, на что обратил внимание Кун, чего раньше не замечали люди занимающиеся наукой? Что все предметы, все процессы в мире, а, следовательно, и в науке чем-то ограничены, функционируют лишь в определённых пределах. Так это аксиомы не только научного знания, но и обыкновенного здравого смысла. А для кого является секретом тот факт, что историко-научный процесс есть последовательное изменение состояний конкурентной борьбы научных обществ, которые руководствуются различными представлениями? Так было всегда, когда Ломоносов спорил с Лавуазье, Попов с Маркони, когда часть советских ученых спорили с генетиками и кибернетиками, когда советские ученые атомщики и ракетчики конкурировали и конкурируют до сих пор с американцами. Так неужели констатация известных фактов должна называться «разработкой концепции» и «обработкой модели историко-научного процесса»?

К научным заслугам Т.С. Куна принято относить введённое им деление науки на периоды «нормальной науки» и «научных революций». Такая концепция якобы позволяет проводить основательную критику нормативизма в эпистимологии. В чём здесь новизна, кому открыты глаза на ранее незамеченное? С XIX века всем учёным и культурным людям известно из трудов Гегеля и Маркса о том, что все предметы и процессы мира развиваются по законам диалектики, что количественная ступень развития сменяется качественной (революцией) и наоборот, что действует во всех сферах бытия закон отрицания отрицания. Введение понятий «нормальная наука» и «научная революция» Куном и последующие его рассуждения об этом равносильны высказыванию: «Смотрите-ка, ребята, наука-то, оказывается, тоже развивается по законам диалектики!» Если учёный с мировым именем открывает для себя тот факт, что законы диалектики имеют всеобщий характер, и с радостью делится этим открытием с коллегами, то это представляется на весть какой заслугой перед учёным миром.

То, что научные критерии, по Куну, исторически относительны, как для ученых, так и для философов приблизительно такая же новость, как то, что Париж находится во Франции. Тот факт, что попытки решения новых научных проблем существенно не определяются предыдущими методологическими достижениями, Кун и его единомышленники ставят себе в заслугу, якобы они открыли что-то новое, чего люди не знали раньше. На самом деле для умных учёных и философов это самая обычная вещь как то, что летом тепло, а зимой холодно. Но ведь знание сего факта большинству людей не приходит в голову считать научным открытием. Как и утверждение о том, что определение рационального в интеллектуальной деятельности в отличие от нерационального устанавливается по-новому при утверждении (окончательном становлении) системы. Испокон веков известно, что в каждом конкретном образовании, в каждой системе, складываются свои конкретные законы взаимодействия, то есть своя рациональность.

И, наконец, понятие «парадигма», которое было предложено Витгенштейном, означает по Куну, «определённый научными работниками общий способ (эмпирический и умственный) деятельности научного сообщества». Парадигма, как считает Кун, позволяет определить круг фактов, которые становятся предметом исследования. Опять-таки, кому нужно это понятие? Как оно работает? Учёные о нём, наверняка, даже не знают, не подозревают о его существовании. Оно необходимо самим философам науки, чтобы получить какую-то принципиальную основу для того, чтобы успокоить себя в том смысле, что они хоть как-то осведомлены о процессах развития науки.

И в заключение.

В чём ценность философии науки Т.С. Куна? Как было показано выше, для учёных она ничего не даёт. Она даже не входит в спектр их внимания, их интересов. Она пригодна лишь для интеллигентов и интеллектуалов, которым интересно поговорить на досуге и блеснуть красным словцом эрудиции.

 

5.              О философии Мишеля Фуко (1926-1984)

 

Мишель Фуко, пожалуй, самый блестящий философ, из мощной плеяды ярких философов Франции, творивших в основном во второй половине XX в. Это Катю, Сартр, Делёз, Леви Строе, Лакан, Барт, Гваттари, Арон, Деррида, Бодрийар. Здесь названы самые публичные, а за ними ещё слой имён из 20-30 философов университетско-академического типа, учивших очень многих, в том числе и самых ярких. Мы знаем Афинскую школу времён Сократа, Платона, Аристотеля; немецкую классическую философию; русскую религиозную конца XX начала XXI века; английский и французский метафизический материализм XVII-XVIII веков. Эту плеяду и этот период наверняка как-то назовут, может быть французская гуманистическая философия второй половины XX века.

Причем, что интересно, это случилось совсем недавно. Они творили почти параллельно с нами, во всяком случае одновременно с нашими красноярскими патриархами – Голосовым, Гендиным, Райбекасом, Беленьким, Дударем, причем не только по времени, но, отчасти, и по содержанию философских курсов и проблем, где очень широко были представлены вопросы осмысления марксизма, ленинизма, троцкизма, сталинизма, маоизма. Что характерно для этой группы, школы, периода? Это понимание того факта, что философия, мысль, умственное начинание возможны не иначе, как вместе. Что значит вместе? Они почти все учились, хоть и в разное время в Эколь-Нормаль в Париже, в самом престижном гуманитарном вузе Франции, у самых знаменитых профессоров Ипполита, Дюмезиля, Альтюссера, Кангийема и др.

Они хорошо знакомы между собой и с преподавателями. Писали рецензии, одобрение и критику друг друга. Помогали друг другу при прохождении конкурсов на замещение преподавательских мест. Различие идейных позиций не мешало им уважать друг друга за высокую культуру, ум, эрудицию, самостоятельность мысли.

Второе и, наверное главное, что объединяло их разнонаправленнные поиски в 60-90-х годах, это напряженное внимание к проблеме власти, упорная проблематизация отношения философа к политике. Этот дух, стиль, шарм «мая 68-го» и ещё раньше (творчество А.Камю) выделяет в глазах внешнего наблюдателя «французского философа как он есть». Философы активно, как в книгах и статьях, так и в демонстрациях, пикетах вместе со студентами борются за свободы личности с государством и чиновниками, иногда у них в руках железные прутья, их зачастую бьёт и арестовывает полиция.

И третье, для французской мысли этого периода, «мысли экзистенциально-онтологической», мысли «номадической, поскольку она не имеет места, деконструктивной, поскольку парадоксальной» (Жан Франсуа Лиотар) характерен некий революционный напор, своего рода «террор философской буквы».

Что общего этой философии с современной российской? По первому пункту. Отчасти мы понимаем, что свои мысли, свои идеи необходимо представлять вниманию и суду товарищей (философский клуб в Красноярске собирается два раза в месяц – в Краевой библиотеке и в Культурно-историческом центре). Но, в основном, мы пока каждый доволен сам собой (или недоволен). У нас нет желания критиковать друг друга, восхищаться или находить ошибки. Мы, большей частью, равнодушны. Возможно, считаем единицами каждой себя, а других нулями. Хорошо бы, что чтоб это было не так.

По второму пункту, мы по сравнению с французами вообще – ничто. Общественная жизнь Франции драматична, но наша – российская несравненно более драматична. А нас это вообще никак не волнует. Более того, мы свысока смотрим на тех, кто пытается нам повернуть «глаза зрачками прямо в душу». В этом случае раздаются высокомерные возгласы о том, что мы здесь не политинформации пришли слушать. Почему мы философией считаем только семантические, герменевтические, деконструкционные и всякие другие заумно-терминологические ребусы и загадки, а на проблемы гражданского звучания не резонируем? Ответ, конечно, есть. Мы все дети тоталитарного режима. Мы, можно сказать, с молоком матери, а потом в школах и вузах, всосали в себя гражданскую пассивность. Но, наверное, пора уже оттаивать.

По третьему пункту, по мысли «номадической, поскольку она не имеет места, деконструктивной, поскольку парадоксальной», по «террору философской буквы», философского слова мы большие молодцы. Наши лидеры в этом деле, пожалуй, чуть ли не впереди планеты всей. В этом отношении и именно за эти заслуги было отмечено выступление В.Ю. Колмакова на философском конгрессе России в Новосибирске в 2009 году. Что хорошо - то хорошо, однако, ведь всё-таки в философии главное – смысл, чёткое проведение идеи, умение донести её до слушателей и читателей. В этом отношении наши постмодернисты совершенные слабаки. После того семинара все участники обменивались мнениями вместе с ведущим – авторитетным профессором из Москвы. Никто ничего не понял! Это похоже на абракадабру. Помнится, одно время на телевизоре Ширвинд со своим другом прикидывались. Один говорит по квазианглийски, другой переводит. Ничего не понятно, но интересно и смешно.

Теперь о самом М.Фуко и его философии. Философ, историк, теоретик культуры, один из наиболее влиятельных мыслителей XX века; как уже было сказано, это, пожалуй, самый блестящий философ Франции второй половины прошлого столетия. Ему, как и многим другим названным французам, присуща энциклопедическая ученость и незаурядный творческий гений. Сын богатых родителей, мама его зачастую способствовала через знакомых, чтобы у него были самые лучшие преподаватели, которые своим мастерством и вдохновением увлекали лицеистов и потом студентов. Собственно, у него не было других увлечений кроме того, чтобы всегда быть первым в учебе и науке среди сверстников.

В Эколь-Нормаль и после неё Фуко изучает психологию, медицину, философию, историю культуры, литературу, музыку и теорию музыки, театр. Диплом защищает по философии. Дружит с писателями, композиторами. Нетрадиционная сексуальная ориентация с подросткового возраста и лет до 25 зачастую держит его на грани сумасшедствия, но и толкает к гениальности. В одном интервью он говорил, что опыт безумия является иногда точкой наибольшего приближения к абсолютному знанию. Об этом, как известно, высказывался Платон, когда говорил, что неистовство поэтов и истинно влюблённых ведёт их к пониманию истины и красоты. Жизнь и творчество А.Рублёва, Ницше, Ван-Гога, Сальвадора Дали тоже говорят об этом.

С 1955 года М.Фуко занимает должность директора Мезон де Франс, дома французской культуры в г. Упсала в Швеции. По мнению шведских газет господин Фуко с блеском представляет французскую культуру за границей, он снискал доверие, уважение и любовь профессоров, студентов и других гостей дома. Красавец и пижон на вид, рассекает на белом модном «Ягуаре», Фуко искромётно читает лекции по французскому языку, психологии, философии, истории культуры. Потом Польша, Алжир, Тунис, США - Калифорния. Везде его слушали с большим интересом. На лекции в Коллеж де Франс втискивалось до 300 человек. Потом он стал выбирать аудитории поменьше, чтобы ограничить число слушателей. Три года с 1951 по 1953 Фуко состоял в компартии Франции, хотя рьяным коммунистом никогда не был. Поводом для выхода была ложь с «делом врачей», обнаружившаяся после смерти Сталина. С тех пор философ всегда относился к коммунистам с антипатией и недоверием. Он всегда боролся за свободу личности и считал в частности, что пока не будут разрешены гомосексуальные браки общество останется не свободным.

Обратимся к основным работам М.Фуко. Одна из них – «История безумия в классическую эпоху». «Когда сменятся диспозиции нашего современного мышления, человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». Эта образная, поэтическая фраза Фуко из заключения к другой крупнейшей книге «Слова и вещи» заинтриговала многих. Она является стержневой или ключевой, как считают многие критики, для всего творчества Фуко. В самом общем смысле она ничего нового не несёт. От Гераклита известно, что всё течёт, всё изменяется. Однако, в XX в. уже не в первый раз звучит о закате Европы (Шпенглер), о конце истории (Фукуяма), теперь вот об исчезновении человека. Невольно встаёт вопрос, ну ладно Европа закатится, история закончится, человек исчезнет, а что будет, каким мир будет дальше? То есть о чём, о каком конкретном исчезновении человек в данном случае говорит Фуко.

Будучи сам со стороны общественного мнения ненормальным, гонимым, виновным, Фуко исследует феномен ненормальности, феномен безумия. Кого обычно в обществе считают безумными? Тех, кто не может вписаться, жить и действовать в современном социальном механизме, который запускается и контролируется властью государства. Это бродяги, попрошайки, колдуны-ведьмы, алхимики, нетрадиционно сексуально ориентированные, диссиденты, в том числе П.Я. Чадаев, чуть туда не попал Лобачевский, князь Мышкин Достоевского, доктор из «Палаты №6» Чехова, герои книги Кена Кизи и фильма «Полёт над гнездом кукушки». Таким образом, определение безумия в меньшем смысле медицинское, в большем – социальное. В связи с этим Фуко выказывает тезис – до XIX века безумия не было.

Один из любимых и уважаемых учителей М.Фуко, наиболее яркий гегельянец Франции того периода Жан Ипполит, писал: «Безумие есть крайнее проявление отчуждения, а отчуждение вообще принадлежит историческому и современному человеку». И дальше: «изучение безумия – отчуждения в глубоком смысле этого слова находится в центре антропологии, в центре изучения человека. Сумасшедший дом есть приют для тех, кто не может больше жить в нашей бесчеловечной среде». Подтверждением этих высказываний являются уже упомянутые произведения Чехова и Кена Кизи, а также практика советских психиатрических больниц эпохи борьбы с диссидентами.

Известно, что категория отчуждения, одна из центральных философских категорий, анализируемых в последние века (Гегель, Маркс, теперь Ипполит и Фуко). Если истинной человеческой сущностью является устремлённость, путь к истине, справедливости, красоте, любви (Сократ, Платон, Плотин, Маркс, Соловьев, Бердяев, Лосский и многие-многие другие), то эра антагонических формаций в лице господствующих слоёв и массового сознания навязывают человеку искажённую, искривлённую сущность – устремлённость к стяжательству богатства любыми средствами – хитростью, лицемерием, насилием. Бизнес становится священным и единственно правильным и нравственным делом. Одним из инструментов пропаганды, навязывания этого мировоззрения является административная этика. Как известно, об этом очень убедительно писал Э.Фромм в книге «Человек для себя», выявляя противоположность гуманистической и административной этик. Административная этика, опираясь на государственную власть, создает и всячески поддерживает воспроизводящийся процесс отчуждения человека от его истинной сущности.

Этот прессинг настолько силён и долговременен, что тех людей, которые всё-таки не могут, не хотят смириться с бесчеловеческими, античеловеческими условиями жизни, становится очень мало. И всё равно, их начиная с Сократа, Зенона, Иисуса Христа изгоняют, убивают, сжигают, позорят, признают безумцами, выгоняют с работы, ссылают. Особенно ярко это проявилось у нас в советский период, а сегодняшний беспредел вырос на «хорошо» подготовленной почве того периода, когда сила государства и административная этика были компрачикосами человеческих душ и огромное количество людей им удалось превратить в манкуртов, готовых убить свою мать во имя соблюдения преданности своим хозяевам.

В связи с выше сказанным вырисовывается следующая «картина маслом».

А. Истинная сущность человека, пока недостижимая для человечества, реализуется только в единицах лучших людей, которые находятся всё время под угрозой изгнания и уничтожения.

Б. Большинство «нормальных» людей нашего времени, отчуждённы от истинной сущности человека, стремятся к стяжательству, но делают гадости без удовольствия. Это люди массовой культуры, массового сознания, человеки массы.

В. «Безумные», сидящие в психушках и вне них, находящиеся в идейной, моральной оппозиции к бесчеловечному миру и обычно влачащие бедное, жалкое существование.

Г. Отморозки, выродки, нравственные идиоты от рождения, беспредельщики, маньяки – отчуждённые даже от современной, «нормальной» сущности, сущности I порядка.

Причем, что сегодня забавно, интересно, и смешно, и прискорбно? Отчуждённые довольны собой (не ведают, что творят), а стремящихся обрести истинную сущность держат в нищете, не дают им простора для развития, в крайних случаях – изгоняют, держат в психушках, тюрьмах или убивают.

Теперь попытаемся ответить на вопрос Фуко. Что же будет с человеком, когда «сменятся диспозиции нашего современного мышления»? Каким будет лицо нового человека? К сожалению, варианты возможны различные (положительные и отрицательные). Возможен вариант положительный, о котором мечтали и мечтают, над которым работали и положили свои жизни лучшие сыны человечества. «Настанет царство истины, когда не будет никакой власти. Не будет никакого насилия, люди научатся уважать, понимать и любить друг друга», - Иешуа в «Мастере и маргарите» Булгакова. Или в марксистско-ленинском выражении. Сформируется обобществившееся человечество, где свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех, где каждый человек будет обладать физическим совершенством, нравственной чистотой и всесторонним интеллектуальным и культурным развитием. Но как этого добиться? Как прийти к такому положению вещей, чтобы большинство сильных мира сего больше бы думало об общественном благе, больше бы думало о Родине, а потом о себе?

Возможны и отрицательные варианты. Варианты Оруэлла 1984, варианты бесконечной вражды, вранья, хитрости и лицемерия, вплоть до самоуничтожения людей в экологических катастрофах и истребительных войнах. Обратимся в качестве примера к «Аватару». Здесь показан вариант победы, конечно, частичной, локальной, добрых устремлений над злобными, античеловеческими, один из варрантов «крепких орешков».

К какому выводу подталкивают основные произведения М.Фуко, а также пример его гражданской и философской жизни. Видимо к такому, что сегодня для людей, стремящихся к истинной человеческой сущности, нет другой альтернативы, как бороться за «каждую пядь» освобождения человека. Фуко с Сартром, а раньше Камю с единомышленниками боролись за всяческие формы освобождения человека (за национальные, региональные, студенческие, преподавательские свободы, за очеловечивание тюремных отношений, против всякого произвола государства). Каждая статья, каждая книга, каждый поступок личной и общественной жизни честного человека должен способствовать обретению истинной сущности человечества.

 

 

6.              О философии Пола Фейерабенда (1924-1994)

 

Американский философ и методотолог науки достаточно оригинален. В век наибольшего внимания к науке и проявления её успехов в обществе, он содержательно критикует её роль в жизни и неадекватное отношение к ней со стороны государства и общества. Так, например, он считает, что «незаконнорожденные дисциплины, подобные философии науки, которые никогда не сделали ни одного открытия, извлекают пользу из научного бума». В этом случае, думается, он не совсем прав. Здесь Фейерабенд имеет ввиду тех незадачливых и бесталанных философов-систематизаторов, которые отчасти поразитируют на науке. Как известно, в любой отрасли есть «творцы и наука» (М.Кундера), есть эрудиты, может быть даже с энциклопедической ученостью, но лишённые творческого гения. Задачей и участью таких людей – писать учебники и методические указания.

Лейт-мотивом изысканий и исследований Фейерабенда является выражение: «Наука – это миф современности». Так совпало, что и Фейерабенд и участники «Философского кафе» Красноярска заняты в этом году тем, что пытаются снять ложные представления о той или иной области действительности и таким образом приблизиться к истине. В чём заключается мифологизация науки? Фейерабенд считает, что государство и общество сильно преувеличивают роль и значения науки по сравнению с другими формами знания, мышления и действия. Попытаемся проанализировать некоторые его высказывания.

«Наука – это одна из форм мышления, не обязательно самая лучшая», - пишет Фейерабенд. Может быть лучше было выразиться – не самая значимая. Действительно ведь есть в обществе поэзия, художественная проза, театр, кино, религия, магия, спорт, традиционные ремёсла, философия, скульптура и многие другие виды мышления и действия, значение которых в обществе недооценивается. Фейерабенд прав в том смысле, что успехи науки нивелируются современным неблагополучным состоянием общества. Если бы общество придавало большее значение воспитанию молодого поколения, самовоспитанию, а для этого необходимо гораздо шире использовать потенциалы поэзии, художественной прозы, балета и оперы, философии, скульптуры, живописи, религии, ибо воспитание душ может осуществляется только на примерах добрых дел, так как именно добрая, гуманистическая деятельность является истинной сущностью человека.

«Отделение государства от церкви должно быть дополнено отделением государства от науки – этого наиболее современного, наиболее агрессивного и наиболее догматического религиозного института», - ещё одна мысль Фейерабенда. Встаёт вопрос – кто будет отделять? Ведь государство себе на службу берёт то, что ему выгодно. В средние века это была церковь. В новое время и до сих пор – это наука. А на счёт того, что наука сегодня стала наиболее агрессивным и догматическим религиозным институтом, Фейерабенд, пожалуй, не прав. Таким страшилищем её делают государства, спонсоры и другие околонаучные учреждения, которым это выгодно.

«Такое отделение, - далее пишет философ, - наш единственный шанс достичь того гуманизма, на который мы способны, но которого никогда не достигали». Скорее всего, видимо, общество к отделению науки от государства не готово. Если это сделать, ей овладеют олигархи, государство потеряет силу. А зачем такое государство? Оно будет не нужно ни обществу ни самому себе. Более высокого гуманизма общество может достичь как уже было сказано, только путём самосовершенствования в направлении толерантности, добра, терпимости, уважения, отказа от лжи и лицемерия, от всех видов насилия и принуждения. Только устремлённость к красоте, истине и любви может помочь человеку обрести свою действительную сущность. Поэтому сегодня воспитание человека через использование гуманистических и «изящных искусств» приобретает такое же первостепенное значение как и наука, а может быть большее в связи с тем, что финансирование культуры осуществляется очень незначительно, как принято говорить – «по остаточному принципу».

««Примитивные» мыслители обнаруживают гораздо более глубокое проникновение в природу познания, нежели их «просвещенные» философские соперники», - следующее интересное высказывание Фейерабенда. Здесь с ним во многом можно согласиться, потому что абсолютное большинство «просвещенных» идут по пути Деррида и только жонглируют терминами как в науке так и в философии. Это объясняется видимо, тем, что и наука и философия, как высокоинтеллектуальные виды деятельности, находятся «в моде», и потому притягивают к себе огромное количество «прилипал». Этот факт описал ещё А.П. Чехов в «Дяде Ване». Можно привести массу примеров. Возьмём хотя бы тот факт, что 99% философской и научной литературы просто никто не читает. Преподаватели вузов отлично знают как и для чего пишутся статьи, тезисы и книги. Низкое качество статей и выступлений на прошедшем всероссийском философском конгрессе в Новосибирске в 2009 году отметил профессор Розов. Вспомним фильм «Москва слезам не верит». Там один из докторов наук сказал, что если бы из их института ушли 5-6 докторов, то этого бы никого и не заметил. А сейчас, с появлением интернета, многие ещё и «дерут» без всякого зазрения совести. На последнем теоретическом семинаре на философском отделении СФУ обсуждалась тема «Безумие». Там от скуки «мухи дохли». Две дамы, несомненно грамотные, почти по часу говорили о скучных и второстепенных вещах, без выводов, без собственной рефлексии.

«Учёные обманывают себя и всех остальных относительно своего бизнеса, однако это не причиняет им никакого ущерба: они имеют больше денег, больше авторитета и внешней привлекательности, чем заслуживают; и самые глупые действия и самые смехотворные результаты в их области окружены атмосферой превосходства. Настало время поставить их на место и отвести более скромное положение в обществе», - следующая мысль Пола Фейерабенда. Может быть в Америке это и так. У нас, представляется, ученые особенно не жируют, и не очень гордятся. У нас девчонки и мальчишки в офисах получают больше денег и богаче живут, чем доктора и профессора, не говоря уже о доцентах.

А вот что интересно, и в чём Фейерабенд, видимо, прав, выражено в следующем высказывании: «Понимая то, что у науки нет особого метода, мы приходим к выводу, что разделение науки и не науки не только искусственно, но и вредно для развития познания». Опять-таки, вспомним фильм «Москва слезам не верит», где показано, что содружество учёного и слесаря-умельца Гоши приводит к реальному, действительному успеху. Фейерабенд также обращает наше внимание на то, что «ненаучные» процедуры, такие как знание трав колдунами и знахарями, астрономия мистиков, понимание болезней в первобытных обществах лишена какой-либо ценности. Здесь, видимо, всё зависит от реального ума и честности учёных и не традиционных знатоков. В России способности и знания не традиционных целителей находят признание, хотя и медленно. Наибольший вред как в науке, так и в «ненаучных» процедурах приносят жулики, прихлебатели, подлые люди, которые идут во все тяжкие лишь бы отобрать у клиентов и пациентов лишний рубль или доллар.

«Мысль о том, что наука может и должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам, является и нереальной и вредной», - пишет философ. И далее: «Если мы действительно хотим понять и познать природу, если мы хотим преобразовать окружающий физический мир, мы должны использовать все идеи, все методы, а не только небольшую избранную их часть». Эта мысль, представляется, очень хороша. Она направлена против надуманной дисциплины «История и философия науки». В России эту чушь кто-то усиленно лоббировал и продвинул до той степени, что сейчас кандидатский экзамен аспиранты и соискатели сдают не по философии, а именно по истории и философии науки, что, скорее всего, неразумно и бесполезно. В своей науке учёные разберутся сами, без помощи философов, а вот оценить место и роль своей науки в обществе им может помочь именно философия.

Что ещё здесь очень значимо и эвристично, так это та мысль, что сегодня общество и государство пытаются использовать только научные и технологичные идеи, что неправильно, дисгармонично, «односторонне, как флюс» (Козьма Прутков). Посмотрим, на что уповает наше государство для достижения достойной жизни народа. Это инновации, креативность, нанотехнологии, внедрение интернета, создание новой высокотехнологической продукции, модернизация. То есть старается нажимать только на научно-технические и технологические рычаги. Правда, иногда, ищет и что-то другое. Сейчас повышен интерес к физкультуре и спорту и к церкви. А что совершенно не используется в общественном (государственном) масштабе, так это наработки литературы и искусства, гуманистической философии, музыки как музы всех муз.

Получается парадокс. Мобильная связь, интернет, телевидение, нанотехнологии, самолёты, машины, поезда, корабли, ширпотреб создаются на базе самых последних научных, технических и технологических достижений, и всё это внедряется в массы. А литература, искусство, философия, телепередачи, музыка внедряются в массы самые низкосортные и вульгарные. Высокая классическая литература, высокое искусство, лучшая философия, лучшая, божественная музыка остаются достоянием малой горстки людей, а ведь именно там прописаны все аксиомы, законы, правила, эмоции, примеры, образцы достойной человеческой жизни. Лучшая литература, искусство, философия уже 2,5 тысячи лет, начиная с Сократа, Платона, Эсхила, Софокла, Эвринида, можно сказать «вопят» людям, что опомнитесь, а то погибните как Содома с Гоморрой. На деле же процесс развращения общества всё время нарастает – общество постепенно, а сейчас очень стремительно, превращается в симулятивное, жадное, злое, коварное, шизофреническое образование, где идёт война всех против всех.

Многие философы сегодня «забыли» тот факт, что процесс познания включает в себя две равновеликих, равноправных, равноценных ступени: чувственную и логическую. Так вот логическая ступень интенсивно развивается, а чувственная значительно отстаёт. Философы не замечают того, что холодный рационализм также односторонен, как автомобиль, имеющий только правые колёса. Философы России, Красноярска о чувственной ступени своего познания не беспокоятся, соответственно формируют мировоззрение студентов односторонним, холодно рационалистическим. В их лекциях, статьях, книгах отсутствуют ссылки на произведения великих писателей и поэтов, художников, скульпторов, режиссёров и композиторов. Отсюда становится понятным тот факт, почему философов России интересуют, увлекают, прежде всего, усложнённые головоломки постмодернистов, логические хитросплетения аналитиков, и не волнуют проблемы человека. Им эти проблемы просто нечем почувствовать, нечем ввести в сознание, а потому не интересно анализировать и умозаключать. Более того, они не замечают опасности того, что при атрофированных чувствах «засыхает» и способность к размышлению. Ведь недаром Платон говорил о том, что умственное зрение есть у того, у кого есть совесть.

Ну и наконец. Если философ хочет быть значимым, успешным, в полном смысле этого слова, понятым, конструктивным, востребованным, он должен с помощью философского арсенала знаний и пониманий решать конкретные социальные проблемы, или способствовать их решению, как это делали Сократ и Платон, Сен-Симон и Маркс, Соловьёв и Бердяев, Фуко и Бодрийар. Потому что философия не может не жить духом и кровью современности, иначе это будет поллюцией, а не деторождением, как говорил Л. Фейербах.

И в заключение. Логико-лингвинистическая техника, распространённая в западной философии и достаточно «модная» в России, оценивается Фейерабендом как совершенно бесплодная именно потому, что не служит углублению знания о предмете (И.Т.Касавин). И, представляется, он совершенно прав, так как из поля зрения аналитической философии выпадают реальные проблемы человека и общества. А сам Фейерабенд выражается так: «Аналитическая философия не даёт ничего, кроме реконструкции процесса изучения синонимов языка,… философия не может быть одновременно научной, то есть интересной, прогрессирующей, предметной, информативной и аналитической». В «Солярисе» Лемма-Тарковского один исследователь о другом сказал, - «Он не учёный, он бухгалтер». Кто хочет быть вечными бухгалтерами, а не исследователями, те только и мусолят терминологическую шелуху.

Из истории, говорят, желательно брать огонь, а не пепел (Жорес, Сталин, Фейхтвангер). Что может быть ценным? Это тот факт, что для осмысления какой-либо проблемы философу приходится пользоваться различными инструментами, которые можно отчасти заимствовать у предшественников. Такие, например, как «круги понимания» у Гадамера, различные «эпистемы» как у Фуко; «концепты» (философия есть взаимодействие концептов) у постмодерна; дискурсы и парадигмы, которые характерны для многих. Но, главное, без этого не обойтись в серьёзном исследовании, приходится создавать свои инструментарий. И дай Бог исследователю создать такую теорию и такой инструментарий, которые бы встретили понимание современников и в будущем.

 

Выводы

 

1.                Аналитическая философия по Витгенштейну руководствуется ведущим принципом – необходимостью борьбы с дезорганизующим воздействием неправильного обращения с языком, которое, по его мнению, является источником всякого рода философских псевдопроблем, среди которых проблема объективной реальности. В этом утверждении главная ошибка Витгенштейна. Проблема объективной реальности неотделима от проблемы человека, они в единстве и являются главными, субстанциональными проблемами философии, ибо человек познавая мир не может не познавать самого себя. Аналитическая философия Витгенштейна - наглядный пример «перебора», нарушения меры в сторону преувеличения возможностей логического анализа философских текстов.

2.                Философия К. Поппера приобретает наибольшую значимость тогда, когда он обращается к решению общественных проблем. Поппер согласен с Марксом, что в мире необходимо уничтожить нищету и насилие, увеличить пространство свободы; но в то же время он убеждён, что этих целей нельзя достигнуть революционными методами, такие методы могут только ухудшить положение, они приведут к росту насилия и излишних страданий, они могут уничтожить свободу. С этим тезисом Поппера вполне можно согласиться, тем более, что он, можно сказать, стал утверждением, проверенным практикой жизни Советской России. Его изыскания в области аналитической философии носят рабочий, преходящий характер.

3.                Знание, любовь и сострадание – вот три основные ценности, определяющие по Б. Расселу, достойную и счастливую жизнь человека и человечества. Его деятельность обнажает тот факт, каким образом философы могут привлечь внимание общественности и государства, а именно, активным участием в решении общественных проблем. Работа Рассела в области аналитической философии гораздо менее значима, она носит конкретный характер, способствует более точному, более адекватному выражению мыслей.

4.                Философия науки Т.С. Куна для учёных ценности не представляет. Она, как и любая философия науки, не входит в спектр их внимания, их интересов. Она пригодна для людей, обслуживающих научное знание, для обеспечения их уверенности в том, что они что-то понимают в этом деле, для пропаганды философских и научных знаний. Представляется, что реальная ценность его изысканий значительно преувеличена.

5.                Философия М. Фуко и его гражданская жизнь в единстве. Будучи крупнейшим философом, Фуко находится в авангарде общественной жизни. Он всеми возможными способами борется за расширение сферы человечности, добра и свободы личности и общества. Его увлечение структурализмом органически вплетается в теоретические и практические исследования, помогает в деле достижения истины.

6.                Наиболее адекватную характеристику аналитической философии и философии науки даёт Пол Фейерабенд. О философии науки он говорит как о незаконорожденной дисциплине, в рамках которой не сделано ни одного открытия и которая паразитирует на научном буме. Аналитическая философия, по мнению Фейерабенда, не даёт ничего, кроме реконструкции процесса изучения синонимов языка. Он считает, что философия не может быть одновременно научной, то есть интересной, прогрессирующей, предметной, информативной и аналитической. Лучшего заключения о роли и месте философии науки в системе научных знаний, представляется, и не требуется. Нельзя не согласиться с Фейерабендом также в том отношении, что роль науки сегодня в массовом сознании по сравнению с другими видами знаний, представлений, искусств значительно преувеличена. Более того, недооценка таких действий, как воспитательный процесс человека в духе высокой нравственности, высокой культуры, значительно снижает, нивелирует успехи самой науки. Получается: крику много, а толку мало.

Библиографический список

 

1.               Виггенштейн Л. Логико-философский трактат / Л. Виггенштейн. – М.: 1958.

2.               Кун Т.С. Структура научных революций / Т.С. Кун. – М.: 2001.

3.               Поппер К. Предположения и опровержения / К. Поппер. – М.: 2004

4.               Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы / Б. Рассел. – М.: 1957.

5.               Розов М.А. Теория социальных эстафет / М.А. Розов. – М.: 2008.

6.               Фейерабенд П. Против метода / П. Фейерабенд. – М.: 2007.

7.               Цаплин В. Гипноз разумности / В. Цаплин. – М.: 2010.

8.               Эрибон Д. Мишель Фуко / Д. Эрибон. – М.: 2008.

 

 

 

Вернуться к оглавлению

Аюрзанайн Б.А., Балакшин В.С.

 

2.4. Развитие личности как инновационный резерв становления истинной человечности

 

Целями инновационного образования являются: обеспечение высокого уровня интеллектуально-личностного и духовного развития преподавателей и студентов; создание условий для овладения ими навыками научного стиля мышления и аксиомами истинной человечности.

Инновация - это теоретически обоснованное, целенаправленное и практико-ориентированное новшество, которое осуществляется на 3-х уровнях: макроуровне, мезоуровне и микроуровне. На макроуровне инновации затрагивают изменения во всей системе образования и приводят к изменению ее парадигмы. Как правило, они являются следствием изменений, происходящих в обществе (стране, мире, социуме) и меняют тем самым тип культуры. На мезоуровне инновации направлены на изменения в образовательной среде региона, в конкретных учебных заведениях. В основном речь идет о создании новых учебных заведений на базе новых концептуальных подходов. На микроуровне инновации направлены на создание нового содержания либо отдельного курса, либо блока курсов; либо на отработку новых способов структурирования образовательного процесса; либо на разработку новых технологий, новых форм и методов обучения. По мнению авторов в контексте предлагаемой нами модели к микроуровню можно отнести процесс становления субъекта-студента как личности.

Одним из элементов инновационных педагогических технологий является формирование личности студента. К факторам современного социального заказа в системе высшего образования относятся целостное восприятие окружающего мира и ощущение единства с ним, формирование в современном специалисте гуманистической позиции и экологической культуры, овладение культурой системного подхода в социальной деятельности, овладение мировоззренческим принципом дополнительности вместо борьбы противоположностей, овладение моделью устойчивых систем; овладение позицией «человек свободный» в условиях выбора; преодоление линейного догматического мышления, овладение культурой планетарного мышления.

Проблема личности продолжает привлекать специалистов гуманитарных профессий: психологов, педагогов, историков и философов, но, к сожалению, мало кто интересуется феноменом личности из специалистов естественных наук. Проблема человеческой личности - это серьезная, интересная и широкомасштабная проблема, требующая синтезированного подхода к её исследованию, не исключая и физического подхода, как одного из развитых форм теоретического мышления. В нашей работе [1] впервые была предложена феноменологическая модель человеческой личности, основанная на нетрадиционной методологии - физическом способе мышления. Ключевым словом предложенной схемы являлось понятие потенциала. Согласно этой модели любой человек обладает энергетической характеристикой – личностным потенциалом - , представляющим его потенциальную энергию. Структурно он состоит из 3 или 4 компонентов: природного , научного , технологического  и гуманитарного  составляющих. Функциональность модели выражается через градиент, связывающий энергетическую характеристику с силовой: , физический смысл этого соотношения означает: любое изменение личностного потенциала связано с приложением волевых усилий индивида. Кроме того, оно представляет причинно-следственную связь процесса становления личности, указывая направленность (вектор) человеческой деятельности. Всё это изложено в компактной форме в виде математических формул.

Определение

(1)  

Структурность

(2)  или

Функциональность

(3)

Ввиду своей альтернативности предлагаемая модель позволяет делать вполне адекватные суждения о гуманитарных проблемах [3,4]. Так, например, согласно нашим представлениям [3] профессионально-культурное становление студента технического вуза означает: а) непрерывное накопление прочных и глубоких знаний и навыков (), а также богатого жизненного опыта , б) активная реализация их целенаправленным, творческим и полезным трудом. Такое понимание вполне соответствует гуманитарным представлениям [5,6], как переход «потенциального в реальное».

Тезис К. Маркса о том, что сущность человека есть совокупность всех общественных отношений, означает, что если необходимо познать человека, то нужно обратиться к обществу, которое его сформировало, продуктом которого он является. Развитие человека в онтогенезе включает три взаимосвязанных составляющих единого процесса: социализацию, индивидуализацию, персонализацию.

Социализация - накопление научных знаний и навыков, освоение социального опыта. Согласно нашей модели это означает накопление личностного потенциала и его компонентов научного , технологического  и гуманитарного  при бережном отношении к своей предыстории  к своему природному потенциалу. Смысл формулы (1)  сводится к следующим представлениям: а) каждый индивид, как субъект, имеющий личностный потенциал - , обязан трудиться, трудиться и ещё раз трудиться. Т. е. труд становится тем необходимым атрибутом или инвариантом, без которого становление человека в личность невозможно. Кроме того, он осознаёт, что архитектором или делателем самого себя является он сам (концепция «Я»). Одновременно индивид понимает, что предстоит ему огромная работа, с которой он вряд ли справится в одиночестве; потребуется содружество и помощь других «Я», а также креативность - творчество и содружество с ними. Трудиться, во-первых, индивиду придётся по накоплению личностного потенциала, и его компонентов (смотри формулу [2]). Во-вторых, трудиться по реализации их по формуле [3]. В-третьих, труд должен быть не всяким, а целенаправленным, не только физическим, но и опосредованным, полезным, нужным и актуальным.

Говоря об опосредованном труде, имеется в виду умственный труд, деятельность мозга и в особенности работа нейронов, как одного из элементарных нанообъектов, широко рекламируемой современной конвергирующей технологии под названием «NBIC-тетраэдр» - конверсия [8]. Этот американский проект позволит не только расширить человеческие способности, но и в некотором смысле будет нивелировать соотношение между «обычной» и виртуальной реальностями. В качестве одного из элементарных нанообъектов взят нейрон, который наравне с другими (атом, гены и биты) символичо расположены в узлах основания тетраэдра. К сожалению, ничего не сказано о вершине этой фигуры. В работе профессора Игнатовой В.В. [9] она является точкой оптимума развития духовно-творческого потенциала. В нашей работе [3] она названа точкой бифуркации - перехода потенциальной энергии личности () в кинетическую (мысли, идеи и речь). Поэтому, в выше упомянутой «NBIC»-концепции вершину этого тетраэдра можно представить как точку бифуркации биопсихологических нанотехнологий. Таким образом, освоение социального опыта, приобретение знаний и навыков делают человека способным жить и действовать в данном обществе.

Индивидуализация - накопление и формирование разных качеств, зависящих от способностей, талантов и наклонностей каждого индивида. Эти человеческие качества развиваются и реализуются во всём многообразии, и вряд ли можно найти двух личностей с одинаковыми личностными потенциалами, ибо составляющие компоненты ,, и  представляют собою бесконечное множество разных черт и особенностей, что приводит к огромному многообразию личностных потенциалов. Тем не менее, на практике процесс становления или формирования личности происходит в трёх основных направлениях: гуманитарном, естественнонаучном и техническом.

Персонализация - это формирование или становление личности - человека с особыми качествами, обусловленными в социальном аспекте тем общественным строем, в котором он живёт, выраженными в личностном аспекте интеллектом и силой воли индивида. Как известно, понятия личности и человека являются родственными, но не тождественными. Можно отметить некоторые различия, выражающиеся в том, что человеком рождаются, а личностью становятся; человек может быть разного качества (хорошим или плохим, добрым или злым и так далее), а личность только одного качества - развивающейся личностью. О человеке существует множество разнообразных исследований (антропологические, медико-биологические, психолого-педагогические и т. д.) т. е. понятие о человеке более широкое и охватывает больший круг человеческой сущности, а личность - более узкое понятие, ибо оно характеризует человека со стороны её социальной сущности.

Гуманитарная психология К. Роджерса [9, с. 44], утверждает тезис об огромной важности всех видов личностного развития человека - психологического, социального, профессионального, духовного и т. д. Показателями его являются новообразования, новые способы действия и формы поведения, приводящие к новым уровням активности и самодеятельности. По А.Н. Леонтьеву [9, с. 46] процесс становления личности понимается как обретение ею разных смыслов: смыслов целей, смыслов интересов, смыслов мотивов и отношений. Ученый утверждает: «Личностное развитие, становление полноценно функционирующей личности значительно более важно, чем помочь людям стать математиком или знатоком французского языка» [11]. Становление личности является не только внешним, но и внутренним процессом, не всегда доступным наблюдению и анализу, поэтому оно носит характер, зависящий от разнообразных внешних и внутренних факторов, к последним относятся личностный потенциал  и его особенности, рассмотренные в работе [1].

Рассмотрим процесс становления личности в контексте нашей феноменологической модели и для раскрытия механизма этого процесса воспользуемся известной 3-х кольцевой моделью американского психолога Дж. Рензулли, широко применяемой в психологии и педагогике. Суть которой заключается в том, что одарённость ребёнка есть сочетание трёх характеристик или взаимодействующих факторов: интеллекта, увлечённости и таланта по И.С. Лейтесу [7] или сочетание трёх характеристик: интеллектуальной способности, креативности и настойчивости по А.И. Савенкову [6].

Впоследствии Дж. Рензулли их заменил понятием потенциал, но, к сожалению, это понятие нигде не использовано. Мы считаем своевременным восполнить это, используя модель личности энергетической, потенциальной. В контексте 3-х кольцевой модели Дж. Рензулли любая личность структурно представляется в виде 3-х колец, каждое из которых символизирует отдельные компоненты личностного потенциала . Реализация накопленного личностного потенциала  происходит путём разумного сложения и сочетания их компонентов.

a_ph_11_1.jpg

Исходное состояние процесса становления личности, когда результирующая сила равна 0 и составляющие компоненты  разобщены и не накладываются друг на друга, соответствует ситуации временной нетрудоспособности или бездействия, а также дебильности ребёнка. На следующем этапе, когда личность, проявляя определённую силу воли и концентрируя все силы в точку А, совпадающей с центром наложения составляющих компонентов , ,, субъект достигает желаемых результатов и успехов. Вероятнее всего в этой же точке расположена и концепция «Я», которая осуществляет контроль над происходящим процессом.

a_ph_11_2.jpg

На рисунке 1 представлен механизм накопления и реализации составляющих компонентов личностного потенциала. Цифрами 1, 2, и 3 обозначены соответственно ; цифрами 4, 5 и 6 области наложения парного (бинарного): (), () и (), а цифрой 7 - область наложения всех трёх компонентов (триадно или тернарно), вследствие чего  достигает максимума, а точка приложения результирующей силы совпадает с центром концентрации концепции «Я». Таким образом, в идеальном варианте: а) когда личность развивается гармонично, составляющие  растут равномерно, симметрично и однородно; б) индивид максимально развивает свою силу воли, концентрируя её в центре наложения этих составляющих; тогда в) суммарный  достигает максимума. И при наличии других сопутствующих факторов временного и пространственного характера достигают высшей степени одарённости - состояния супергениальности, что является элементом мифотворчества в науке и в реальной жизни весьма маловероятное явление. Это состояние, скорее всего, является пределом или мечтою становления каждой личности.

В реальности ситуация складывается совершенно иная: во-первых, личности развиваются неравномерно и ассиметрично в профессиональном отношении. Статистика показывает, что более 80% населения Земного шара - это специалисты гуманитарного направления, и менее 20% - технического и естественнонаучного профиля.

Эта тенденция косвенно подтверждается цифрами, приведенными на XI съезде российского союза ректоров, где сказано, что более 50% студенчества - это экономисты, юристы и другие, а всего лишь 1/20 - желает получить образование естественнонаучное и техническое.

Откуда следует, что процесс профессионально-культурного развития личности протекает весьма неравномерно и анизотропно или поляризовано в направлении гуманитарных дисциплин. К такому же выводу приходим, рассматривая механизм профессионально - культурного становления личности согласно нашей модели и используя 3-х кольцевую модель Дж. Рензулли. На рисунке 2 представлен механизм развития личности гуманитарного направления.

Таким образом, в контексте предлагаемых моделей механизм становления личности происходит по циклу, состоящему из следующих этапов: I - начальный, исходный этап - самосознание того, что а) архитектором самого себя является сам человек, б) труд становится атрибутом или инвариантом, без которого становление личности не возможно. II - процесс накопления - трудиться по накоплению личностного потенциала и его компонентов. III - процесс актуализации - трудиться по реализации накопленного личностного потенциала. IV - процесс самоконтроля или саморефлексии. В случае качественно и добротно выполненной работы положительная эмоция вызывает мощную мотивацию к дальнейшему развитию своего личностного потенциала на более высоком уровне. Процесс становится не только циклическим, но и постоянно развивающимся, если выразиться фигурально - по развивающейся спирали человечности.

 

Библиографический список

 

1.                 Аюрзанайн, Б.А., Балакшин, В.С. Феномен личности в понимании физика. / Б.А.Аюрзанайн, В.С. Балакшин. Мир человека: Научно-информационное издание, выпуск 1 (24). Красноярск, СибГТУ, 2007. – с. 24-28.

2.                 Б.А. Аюрзанайн, В.С. Балакшин Личностный потенциал студента в процессе его профессионально-культурного развития /Повышение качества высшего профессионального образования: материалы Всероссийской научно-методической конференции: в 2 частях. Часть 2 / научный редактор В.И. Колмаков; ответственный за выпуск С.А. Подлесный. - Красноярск: СФУ, 2008. с.62-64

3.                 Аюрзанайн Б.А., Балакшин В.С. Развитие когнитивной сферы студента в процессе изучения физики. Мир человека: Научно-информационное издание. Выпуск 3 (26). Красноярск, СибГТУ, 2007. – с.31.

4.                 Профессионально-культурное становление студента в образовательном процессе. Отв. ред. В.В. Игнатова, О.А. Шушерина. Томск. Изд-во Том. ун-та. 2005. с. 33

5.                 Шушерина О.А. Обоснование содержания понятия «профессионально-культурное становление личности студента вуза». Мир человека: Научно-информационное издание. Красноярск, СибГТУ 2003. выпуск 3. с. 118–128.

6.                 А.И. Савенков Одаренные дети. Москва. Akadema. 2000 с. 32. Учебное пособие для студентов педагогических учебных заведений

7.                 Психология одарённых детей и подростков. Учебное пособие под редакцией И.С. Лейтес. Москва. Akadema. 2000. с. 68-69.

8.                 Аршинов В.И. Конвергирующие технологии и расширения возможностей человека. Философские проблемы биологии и медицины: Выпуск 3: Традиции и новации: Сборник материалов 3-й ежегодной научно-практической конференции.  М.: изд-во «Принт-берри», 2009. - с.12

9.                 В.В.Игнатова. Педагогические факторы духовно-творческого становления личности в образовательном процессе. Монография. Красноярск, СибГТУ. 2003. с.103

10.              Б.А. Аюрзанайн К вопросу о феномене личности и её становлении в контексте физического мышления. «Наука. Философия. Общество». Материалы V Российского философского конгресса. Том III.  Новосибирск: Параллель, 2009, с. 14-15

11.              А.Н. Леонтьев Деятельность, Сознание. Личность. М. 1975. с. 204.

 

 

Вернуться к оглавлению                       В начало страницы                           К списку сборников

 

 

 

 

 

 

 



[1] Арлычев А.Н. Саморегуляция, деятельность, сознание. – СПб.: Наука, 1992. – 152 с.; он же. Сознание: информационно-деятельностный подход – М.: КомКнига, 2005. – 136 с.

[2] О неразрывной связи трех названных факторов важно сказать еще и потому, что в отечественной философской и психологической литературе по проблеме факторов, обусловливающих сознание, сложилось в основном два односторонних подхода. Один из них условно можно назвать «деятельностным», а второй – «психофизиологическим», из которых представители первого подхода пытаются объяснить сущность сознания на основе понятия деятельности, не замечая его психофизиологической стороны, а вторые, – наоборот, делают упор на психофизиологическую сторону сознания, не придавая должного значения понятию человеческой деятельности. Что касается третьего, информационного, фактора, то для большинства исследователей его как будто бы, вообще не существует.

[3] В этой связи важно обратить внимание на различие понятий «информация» и «информационная функция» и их гносеологического статуса. Это важно сделать потому, что в литературе по информации, к сожалению, эти понятия не различаются, что приводит к невероятной сумятице в попытке понять сущность информации и информационного процесса. Очень часто понятие информации подменяется понятием информационной функции и на этом основании пытаются утверждать, что информация проявляется только на уровне живой материи или даже социальной, а на уровне неживой она отсутствует. В действительности же подобное если можно утверждать, то только по отношению к информационной функции, а не к самой непосредственно информации. Информация как инвариантная структура присутствует на всех уровнях организации материи, если бы это было не так, то, что мы могли бы знать, скажем, о неживой природе, ровным счетом ничего. Другое дело информационная функция, она действительно впервые появляется только на уровне живого в форме информационной саморегуляции. В связи с вопросом о развитии информационного процесса также речь должна идти не столько о развитии информации, сколько о развитии ее функции.

[4] Философы-экзистенциалисты волевой феномен человека обычно называют экзистенцией.

[5] См.: Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.1956.

[6] Вспомним хотя бы факты казнокрадства и коррупции, связанные с именем ближайшего сподвижника Великого Петра Алексашки Меньшикова: до сих пор красуется в Питере его дворец, построенный на, так сказать, «нечестные» деньги.

[7] Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года – Маркс К., Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, с. 585-592.

[8] Маркс К. Критика готской программы – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-ое издание. Т. 19.

[9] «Коммунизм, – пишет Маркс, – есть положительное выражение упразднения частной собственности; на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность». (Маркс К. Экономически-философские рукописи 1844 года…, с. 586).

[10] Там же. С. 586-587.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Там же.

[14] «Некое коммунистическое общество» имеет тот смысл, что ни в одном идеологическом документе того времени мы не найдем научную трактовку терминов «коммунизм», «коммунистическое общество» и т.п. То же определение понятия «коммунизм», которое содержится в Программе КПСС, принятой в 1961 г. на XXII съезде КПСС, к научному пониманию этих понятий никакого отношения не имеет. Там речь идет просто о том, что якобы при коммунизме все люди будут вдоволь обеспечены всеми материальными благами. Эту, так сказать, филистерски-обывательскую трактовку коммунизма и выдавали идеологи КПСС за научное его определение. (См.: Программа КПСС. Принята XXII съездом КПСС, М., 1974).

[15] Именно этим и двумя другими диалектическими законами – законом перехода количественных изменений в качественные изменения и законом единства и борьбы противоположностей – объясняется, в частности, суть и вскрывается механизм действия периодического закона химических элементов Д.И.Менделеева. Кстати, закон отрицание отрицания является, в том числе, внутренней пружиной развития всего товарного производства, как простого товарного производства, так и капиталистического. В первом случае на это непосредственно указывает процесс оборота товара: товар – деньги – другой товар, во втором случае – оборот капитала: деньги – товар – приращенные деньги.

[16] Специально этому вопросу посвящена моя монография: Арлычев А.Н. Каким быть социализму? Владивосток: ДВО АН СССР, 1991. – 192 с. Об этом же говорится в книге: Арлычев А.Н. Социал-гуманистическое общество – будущее человечества. М., 2009. С. 44-88.

[17] Об этом подробно говорится в книгах: «Каким быть социализму?»… с. 123-135; «Социал-гуманистическое общество» – будущее человечества»… с. 56-63.

[18] В работе «Социал-гуманистическое общество – будущее человечества» я прихожу к выводу, что общественной собственности как таковой в чистом виде, вообще, быть не может, по существу, это надуманное фиктивное понятие. Собственность в обществе может функционировать только в четырех видах: государственная, коллективная, частная и индивидуально-трудовая (см., указ. работу, с. 36-4).

[19] Интересно было бы знать, что на этот счет сказали бы нынешним «теоретикам» социализма

К. Маркс и Ф. Энгельс? Вероятнее всего, что эта идея привела бы их в невероятное негодование, ибо они всю свою жизнь посвятили борьбе не с чем-нибудь, а именно с частной собственностью, из которой, как они совершенно справедливо считали, исходят, как из исчадия ада, все пороки и зло человеческой жизни.

[20] Кстати, идеи социал-демократизма (как их не старался внедрить в политическую жизнь, например, депутат Думы В.С.Селезнев, образовавший для этой цели социал-демократическую партию) не смогли прижиться в нашей стране. И это вполне объяснимо, ибо социально-экономическая политика нынешнего нашего государства в основном направлена на обеспечение «высших» интересов банковских магнатов, нефтяных и газовых компаний, а также всех остальных больших и малых частных объединений, занимающихся распродажей сырьевой базы страны.

[21] Дать антропологическое обоснование перехода к этому типу цивилизации, а также обозначить некоторые ее отличительные черты я попытался в своей книжке «Социал-гуманистическое общество – будущее человечества».

[22] Мне иногда кажется, что по отношению к наукам у некоторых студентов складывается мнение: умные дяди их создали только для того, чтобы морочить голову студентам на экзаменах, в жизни им это совсем не пригодится. А зря, например, нашим реформаторам знания по политэкономии очень даже пригодились бы.

[23] Имеются в виду экономические работы Н.Г. Чернышевского.

[24] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-ое изд. Т. 19. С. 251.

[25] Там же, С. 119.

[26] Руководство, на мой взгляд, отличается от управления тем, что первое осуществляется без обратной связи с объектом, на который оно направлено, т.е. объекту односторонне задается команда сверху, что он должен делать. А управление без обратной связи в принципе невозможно, причем это относится ко всем кибернетическим система: живым, социальным или искусственным кибернетическим системам.

 (См., например, Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., 1958). Надо отметить, что термин «руководство» обозначает не научное, а сугубо бюрократическое понятие, а «управление», это категория науки кибернетики.